Гарем - Бертрис Смолл

— Это все детские фантазии. Переживет.

— Вот видишь! Ты сам говоришь, что она еще ребенок. Кто же выдает замуж детей? — спокойно проговорила Сайра. Селим всплеснул руками:

— Ты загнала меня в угол, как охотник зайца, любимая. Отдаю должное твоему уму и хитрости.

Наклонившись, Сайра поцеловала его:

— Скажи, когда через несколько лет мы вернемся к этому вопросу, ты будешь рассматривать Ибрагима в числе прочих претендентов на руку нашей дочери?

— Посмотрим.

— Ты объявил Сулеймана своим наследником. А Ибрагим — его лучший друг. Придет день — дай Бог, чтобы это было еще не скоро, — когда наш сын станет султаном. Не сомневаюсь, что он назначит Ибрагима своим главным визирем. А если женой главного визиря будет родная — подчеркиваю: родная — сестра султана, его интересы будут блюстись с особенным тщанием. Селим медленно раздвинул губы в улыбке:

— Будь ты мужчиной, любимая, назначил бы тебя своим главным визирем.

— Меня вполне устраивает роль женщины, твоей бас-кадины и матери наших детей.

Он нежно провел рукой по ее длинным волосам:

— Ах Сайра! Если бы только у меня был такой друг, как этот Ибрагим! Знаешь… мне кажется, я поторопился с отставкой Сема-паши.

— С отставкой?! Вот как ты это называешь? Да ведь ты приказал отрубить ему голову! И между прочим, повел себя как неблагодарный человек, учитывая то, как он добросовестно замещал тебя во время похода на Персию.

— Возможно, любимая, но когда я вернулся, то очень быстро понял, что визирь не хочет расставаться с властью. На первый раз я простил его, но он продолжал строить козни у меня за спиной. Подобные вещи не могут остаться ненаказуемы, и поэтому я решил его казнить. Но теперь я вижу, что человек, занявший его место, просто старый болван, который уже ни на что не способен.

— Али Акбар многие годы верой и правдой служил Османской империи. Прошу тебя, мой господин, отправь его в отставку с почетом. С тех пор как ты надел на себя меч славного Аюба, на посту главного визиря сменилось уже пять человек, четырем из которых отрубили головы. Вся вина Али Акбара в том лишь, что он стар. Но разве можно забыть о том, сколько пользы он принес империи в прошлые годы? Между прочим, на улицах уже начинают вслух поговаривать о твоей жестокости.

— Что там болтают?

— Я скажу, но обещай, что не рассердишься.

— Обещаю.

— Ныне самым распространенным проклятием стала фраза «Чтобы ты стал главным визирем у султана Селима!». Селим поморщился:

— Хорошо, я дам Али Акбару почетную отставку, но кого мне назначить вместо него?

— Пири-пашу, — тут же сказала Сайра.

— Еще одного старикана?! О нет! Пири-паша жил в Константинополе еще в те времена, когда мой дед Мухаммед Завоеватель только захватил его! Ему ведь уже далеко за шестьдесят — Пири-паша не Али Акбар. Он настоящий гений государственного управления. Человек, лишенный пороков и иллюзий, связанных с властью. Долг перед государством всегда для него выше всего остального, даже собственной жизни. Ты нуждаешься в нем. Особенно теперь, когда собираешь поход в Египет.

— Ты поедешь со мной?

— Нет, милый, если только ты не прикажешь. На войне ты делаешься другим человеком, не тем Селимом, которого я знаю и люблю. Мой господин — поэт, прекрасный отец и благородный рыцарь, а отнюдь не хмурый султан и не безжалостный воин. Солдату не нужна женщина с се нежностью. Это будет его расслаблять. Я буду полезна тебе здесь, когда ты отправишься в Египет. Тут, в Константинополе, я твои глаза и уши. От кого еще, кроме меня, ты можешь услышать всю правду?

Он чмокнул ее в щеку:

— А кроме этого?

— А кроме этого, на мне еще гарем и дети. Следующей весной Нилюфер исполнится тринадцать, и ей придет пора узнать то, чему ее не научат учителя. И потом малыш Карим еще не в том возрасте, чтобы обходиться без матери. Хотя он растет не по дням, а по часам.

— Он так похож на тебя, любимая. Из всех моих сыновей Карим меньше других турок, но все изменится, когда он станет старше. И потом, он ведь уже сопровождал отца во время одной военной кампании, не правда ли? Вот подрастет и…

— Если подрастет, — тихо проговорила Сайра.

Селим, однако, не расслышал, ибо мыслями был уже далеко. Ему скоро предстояло сделать второй шаг на пути достижения единоличного лидерства в исламском мире. Вот-вот он вновь снарядит свою армию, только на этот раз они отправятся в Мекку и Медину, а затем в Египет. Он решил прислушаться к совету Сайры и назначить главным визирем Пири-пашу, ибо знал, что жена отлично разбирается в людях и интуиция ее никогда не подводит. Имея такой прочный тыл, можно будет всецело сосредоточиться на войне.

Видя, в каком он настроении, Сайра решила ничего не говорить ему о Хаджи-бее.

Ага кизляр умирал. Это было известно всем обитателям Эски-сераля, и они втайне плакали. В гареме не было ни одного человека, начиная с самой последней рабыни и заканчивая бас-кадиной, который бы не любил и не чтил мудрого старика. Хаджи-бей служил султанскому дому с девятилетнего возраста. Сейчас ему был семьдесят один год. Он пережил Мухаммеда Завоевателя, Баязета, на его глазах вырос и стал султаном Селим. В последние годы он надеялся увидеть у руля великой империи и Сулеймана, но теперь, чувствуя, что Аллах не даст ему этой возможности, послал за Сайрой.

Впервые за все годы, что она провела в Турции, бас-кадина увидела покои старшего евнуха. Ее удивила почти спартанская обстановка, царившая в них. Тем более что Сайра всегда отдавала должное отменному вкусу ага кизляра в одежде. Он порой выглядел даже щегольски.

Спальня была тускло освещена, занавески на окнах задвинуты. Хаджи-бей возлежал на кушетке. В отличие от большинства евнухов он не растолстел с годами. Напротив, его сухое тело, накрытое покрывалом, казалось, еще больше исхудало. Слуга поставил перед кушеткой табуретку.

Опустившись на нее, Сайра сказала рабу:

— Беспокоить нас в крайнем случае. Тот молча кивнул и удалился.

— Ну что ж, дочь моя, — слабым голосом проговорил ага. — Скоро нить моей жизни прервется… — Сайра хотела было что-то возразить, но старик лишь похлопал ее по руке. Сайра обратила внимание на то, что его длинные и всегда изящные пальцы стали крючковатыми. — Ничего, дочь моя, не печалься, как не печалюсь я сам. Об одном жалею… что не увижу на султанском троне Сулеймана. Об этом я и хотел с тобой поговорить нынче. Ему угрожает опасность, Сайра.

— Какая, ага?

— У него слишком много братьев.

— Как ты можешь так говорить, друг мой? Еще совсем недавно у моего любимого господина Селима было десять сыновей. Но сначала погиб Омар, потом в халдирапском сражении были убиты Казим и Абдула, а теперь смерть забрала и моего Мурада в Сирии. Осталось всего шестеро. Они нужны Селиму.