Перемещенное лицо. 3. Не Квадра - Тамара Воронина

Катана осталась в комнате. Дан рванул Люма за плечо и от души врезал ему в глаз. Всегда бесстрастная физиономия Люма перекосилась яростью, и Дан едва успел выскользнуть из-под замаха. Спасибо, Гай.

– Я тебя и без меча порву, – сообщил Дан. Люм оскалился:

– Рискни!

Он тоже входил в первую десятку фехтовальщиков империи, и место занимал повыше Дана. Холодный гнев помог бы Дану, будь в его руке меч, но пока давал только возможность уворачиваться. Меч в руке Люма порхал с неуловимой для глаз скоростью, ну так и Дан тоже… порхал. Он не задумывался, откуда взялась такая быстрота движений, почему он не чувствует боли, когда острие клинка чиркало его или кололо. Раны были поверхностными, на них можно было не обращать внимания. Внимание надо было обратить только на одно: Люм и его правая рука. Боевой режим – это не умение драться с оружием. Боевой режим – это просто режим, это способ существование во времени и пространстве. Вне времени и пространства.

В один прекрасный момент Люм остался без меча, зато со сломанным запястьем, и Дан с наслаждением сжал пальцами его горло. Люм усмехнулся.

– Хочешь, чтобы я тебя убил? – ласково спросил Дан. – Это я организую. Но уж прости, моя гуманность осталась в прошлом. Умирать ты будешь долго и неприятно.

– И властитель позволит? – просипел Люм. – Он же так трясется над сохранностью твоей души, а ты ее на меня растратить собрался.

– Растратить? – засмеялся Дан и сквозь туман ярости сам испугался своего смеха. – Моя душа даже не шевельнется, если я тебе сейчас брюхо вскрою, тут кину и никому подойти не дам. Разве что собакам.

А ведь и правда. Дан смотрел на багровое лицо задыхающегося Люма и испытывал почти удовольствие. Чего заслуживает человек, лишивший эльфа последнего шанса?

– Не нужно, – очень мягко сказал чей-то голос. – Не марайся.

Дан отпустил-отшвырнул Люма, немедленно начавшего кашлять и с жутким скрипом втягивать в себя воздух, непроизвольно хватаясь за горло целой рукой. Что, опять? Опять ты смотришь на то, как убивают твоих друзей, но теперь уже понимая, что месть не решает ничего и уж точно не восполняет потери?

Он отвернулся и, почти ничего перед собой не видя, подошел к Вину. Над ним склонились Ивин и Аль. Откуда? Двор был пуст. Или эльфы научились летать? Или я слишком долго уворачивался от меча Люма? Слишком долго…

– Не психуй заранее, – посоветовал Аль, не поднимая головы, – он жив… хотя плох. Лучше позови Нирута, у тебя это получается гораздо лучше, чем у меня.

– Не надо. Я уже позвал.

Дан не то чтоб узнал, просто констатировал про себя: это голос Таула. Ивин глянул ему в глаза и посторонился. Дан опустился на колени около эльфа. Тот и правда дышал, и с каждым вздохом на губах пузырилась кровь. Он старался то ли улыбнуться, то ли что-то сказать, смотрел на Дана удивительно просветленным взглядом. Смерть считает за радость?

Длань Нирута на мгновение сжала его плечо и тут же отмела в сторону. Не поздно ли? Нирут слабоват в исцелении, да и Алир не специалист, но может, соединенными усилиями они что-то сделают. Дан сел на траву и обнял руками колени. Вин чуть повернул голову. Дан встретился с ним взглядом, но не смог заставить себя подбадривающе улыбнуться, просто смотрел в глаза цвета моря и думал о несправедливости мира. Ни больше ни меньше.

– Ага, – бросил Нирут. – Вот теперь лучше. Теперь быстро найти всех лекарей, каких только можно сыскать. Аль, не стесняйся пользоваться порталом, а я пока нашим нервным юношей займусь.

Нервный юноша – это, наверное, я, подумал Дан. А зачем мной заниматься? Если нужны лекари, Вин жив, если нужны лучшие и срочно, значит, это, возможно, ненадолго. Люм промахнуться не мог. Люм убийца-профессионал, и меч даже не продолжение его руки, это продолжение его мозга, его условных и безусловных рефлексов, если он хотел попасть в сердце, он попал…

Нирут поднял его без особенных усилий, взял, как ребенка, за подбородок и довольно сильно сдавил. Дан с трудом оторвал взгляд от Вина, чтобы уставиться в глаза Нирута. Вроде бы и обычные карие глаза средней темности, но будто золотистой пленкой покрыты. Кажется, что должны светиться в темноте, но не светятся.

– Пойдем-ка, тебе тоже лекарь нужен.

Обыденность его тона вернула Дана в реальность. Ну да, Люм его слегка разрисовал, ничего серьезного, обычные порезы, зашьют… а то и само заживет, я ж теперь каурати. Он послушно пошел за Нирутом, все сильнее хромая, и тут же подбежал Лиар, подхватил Дана под локоток, поддержал, и пусть Дан в этом не нуждался, но нуждался Лиар. Дан стоически терпел и помощь демона, и осмотр Ивина – как не самому лучшему здесь лекарю ему доверили заняться ранами Дана, и последующее зашивание пары глубоких порезов. В общем, и хорошо. Боль вернула его к себе самому.

Нирут сидел на столе, покачивая ногой и наблюдая за ней.

– Вин, вероятнее всего, выживет, – сообщил он, не поднимая глаз. – Хотя ранен тяжело, пожалуй, даже смертельно, но в те пять минут, за которые он должен был бы умереть, подоспел Аль и мальчика удержал. Состояние тяжелое, легкие полны крови, но это излечимо, Дан. Через час здесь будут лучшие лекари империи, если понадобится.

– Я…

– Я знаю. Можешь не продолжать. Я уже видел у тебя такое лицо. Брось. Люм этого не стоит. Впрочем, можешь с ним делать все, что хочешь. Если хочешь, конечно. Но лучше доверь мне, я сумею отравить ему жизнь… профессиональнее.

Дан усмехнулся. Профессиональнее. Это как?

Нирут налил ему и себе водки, взглядом спросил Ивина, и тот, разумеется, отказался.

– Бережешь мою душу?– спросил Дан. – Боишься, что если я убью Люма, она пострадает?

– Почему? – удивился Нирут. – Если убьешь – ничуть не пострадает, потому что он, во-первых, заслужил, а во-вторых, он для тебя вообще… некое олицетворение равнодушного зла, которое ты ненавидишь… насколько вообще умеешь ненавидеть. Но я бы его убивать не стал. Стоп. В смысле заткнись пока. Я бы скорее ему отрубил руки, залечил раны и дал хорошего пинка. Пусть себе идет куда хочет – без гроша и без единственного умения.

– Почему ты?

– А потому что ты не настолько жесток. А мне мораль не мешает. Никакая. Потому что властители – самые аморальные создания в империи. Рот закрой, Ивин. У нас нет морали. Никакой. У нас – целесообразность. И я нахожу целесообразным поступить с Люмом именно так: лишить его единственного, что ему дорого, – его меча.

Дан посмотрел на перевязанную ладонь. За лезвие хватался? Ну да, и рука уцелела. Скорее всего, случайность.

– Да делай ты с ним что хочешь, – сказал он. – Хоть за яйца повесь, хоть руки отруби, хоть графом сделай. Вину от этого легче не будет. Почему Люм на него кинулся?