Единство и многообразие в Новом Завете Исследование природы первоначального христианства - Джеймс Данн

ж) Воззрения Стефана, видимо, привели к открытому расколу в пер–воначальной христианской общине. Наметившееся в Деян 6:1 расхождение вылилось теперь в более явное и четкое разделение. Глубину его мы видим из рассказа о суде над Стефаном и его смерти. Христиане из евреев, видимо, не высказали солидарности со Стефаном и не поддержали его во время суда — и это при том, что Петр и Иоанн ранее смело вели себя перед лицом того же Синедриона (4:13). Не считали ли они, что Стефан зашел слишком далеко в своих нападках на Храм? Молчание Луки выглядит зловеще. Важным может оказаться и рассказ и о погребении Стефана — "Стефана же похоронили благоговейные (ευλαβείς) люди" (8:2). Кто такие εύλαβεîς? В других местах Нового Завета это слово обозначает только благочестивых иудеев, то есть посещающих Храм (Лк 2:25), совершающих паломничество в Иерусалим (Деян 2:5) и соблюдающих закон (Деян 22:12). Не идет ли в таком случае речь о тех, кто оправдывал казнь Стефана, — ортодоксальных иудеях, известных своим ревностным благочестием (следовавшим в данном случае Втор 21:22–23)? Если да, то почему? Почему не "верующие" или "юноши", как в 5:6,10? Почему Лука говорит, что (только) они "сделали великий плач по Стефану", а не "церковь"? Почему не "апостолы", если, конечно, их пощадили в гонениях, последовавших за смертью Стефана (8:1)? Не пытается ли Лука скрыть тот факт, что христиане из евреев попросту бросили Стефана, будучи совершенно не согласны с его взглядами на Храм? Возможно, по их мнению, Стефан был сам виноват и получил по заслугам. Можно подумать, что взгляды Стефана по меньшей мере лишили его симпатии в глазах местных христиан из евреев: те могли счесть, что Стефан зашел слишком далеко и поставил под угрозу само существование новой секты, и молчаливо отреклись от его воззрений, обеспечив себе возможность остаться в Иерусалиме[485]. В этом случае причины этого первого конфессионального раскола проясняются: христиане из евреев стремились остаться в лоне иудаизма, а потому кардинально расходились со своими более открытыми собратьями по вере, которые были намерены следовать учению Иисуса, даже если это означало радикальную переоценку отношения к иудаизму со стороны новой секты.

з) Наконец, можно заметить, что преследования, последовавшие за казнью Стефана, затронули только или почти только христиан из эллинистов. Изначально Стефан проповедовал и вел споры, очевидно, в эллинистических синагогах (6:9–10). Его отношение к Храму могло глубоко обидеть тех, кто, оставив свои дома в диаспоре, специально переселился в Иерусалим, город Храма. Взгляды Стефана, несомненно, отчасти объясняются как реакция "рассерженного молодого человека" на преувеличение роли храмового культа "старцами". Во всяком случае, обвинение и арест Стефана организовали эллинисты (6:11–13), и, что существенно, ведущую роль в последующих преследованиях играл Савл, иудей из диаспоры (Гал 1:13,23, Флп 3:6, Деян 8:3,9:1–3). Другими словами, гонения имеют признаки внутриэллинистского конфликта. Это вполне может означать, что гонения были направлены в основном (или только) против отступников, то есть христиан–эллинистов, а верующих из иудеев хватали лишь случайно или на короткое время. По словам Луки, вся церковь рассеялась по разным местам — "кроме апостолов" (8:1). Но очень трудно допустить, что власти сосредоточили гонения на многочисленных последователях, а вождей запрещенного движения оставили в покое, — это противоречит явной стратегии погромов (ср. 12:1–3). Кроме того, в Иерусалиме эллинисты выделяются, и их легко узнать, лишь немногие друзья укроют там обратившихся ко Христу сторонников Стефана. Местные христиане из евреев по–прежнему верны Храму и закону, а потому находятся в относительной безопасности[486]. Каков бы ни был настоящий размах гонений, похоже, что почти всех эллинистов из Иерусалима вытеснили (8:4–6:11:19–21), в результате чего в Иерусалимской церкви остались в основном евреи, сделав ее бастионом более консервативного иудейского христианства во время дальнейших споров о миссии к язычникам (см. выше, § 56, ср. Гомилии псевдо–Климента, XI. 35 — Иаков, глава "Церкви евреев в Иерусалиме"). В таком случае гонения после казни Стефана просто углубили тот раскол между двумя сторонами, который был вызван воззрениями Стефана.

Таким образом, почти с самого нахала своего существования христианство отличалось большим многообразием', по сути в первой христианской общине был раскол. Мы частично выявили первое разделение между двумя типами христианства: консервативным и либеральным (если использовать обычные и понятные термины). Одни держались традиции, другие в свете меняющихся обстоятельств были к ней равнодушны. Местные иудеи считали важным остаться в рамках уже существующего иудаизма — как, несомненно, и сам Иисус. Эллинисты стали большое внимание придавать тем элементам предания об Иисусе, которые выходили за рамки тогдашнего иудаизма: заплата из новой ткани стала рвать ветхую одежду, молодое вино стало прорывать ветхие мехи — как и предвидел Иисус (Мк 2:21–22).

§ 61. Гностические тенденции в христианстве I в.

Если христианство начало столь быстро распространяться вследствие воззрений эллинистов и последующего гонения на них (Деян 8:4–6,11:19–21), встает вопрос: насколько широко оно могло распространиться, прежде чем утеряло плодотворный контакт с иудейскими корнями и христоцентричностью? Насколько многообразным стало оно в миссионерских церквах, образованных трудами эллинистов[487] и апостольской деятельностью Павла? Насколько синкретическими или склонными к гностицизму были церкви, о которых говорится в Новом Завете? Далее мы попытаемся ответить на эти вопросы, начав с рассмотрения тех христианских общин или частей христианских церквей, которые, по–видимому, были наиболее открыты и подвержены влиянию категорий и представлений, характерных для гностических систем II в. и позже[488].

61.1. Церковь в Коринфе. Первое послание к Коринфянам — самое ясное в Новом Завете свидетельство разделения внутри христианской общины.

Призываю вас, братья, именем Господа нашего Иисуса Христа, чтобы вы все говорили одно и то же, и не было между вами разделений, но чтобы вы прочно были в одном и том же умонастроении и в тех же мыслях. Ибо от домашних Хлои стало мне известно о вас, братья, что между вами есть споры. Говорю я о том, что каждый из вас говорит: я Павлов, а я Аполлосов, а я Кифин, а я Христов. Неужели разделился Христос? Разве Павел был распят за вас? Или во имя Павла вы были крещены?

(1 Кор 1:10–13, КП)

Комментаторы часто считали это указанием на существование в Коринфе четырех партий: Павла, Аполлоса, Петра и Христа. При этом первые три выражали верность одной из важнейших фигур раннехристианской миссии, а четвертая такие разделения осуждала, подчеркнуто выражая верность одному Христу, хотя, возможно, своей надменностью фактически образовывала отдельную партию[489]. С другой стороны, по мнению Дж. Манка (J. Munck), в Коринфе никаких "партий" или фракций вообще не было — были только перебранки, вызванные ложным определением мудрости[490]. Лучшее объяснение, видимо, принадлежит Н. А. Далу (N. А. Dahl)[491]: были не четыре различные группы, а только две — дружественная Павлу и враждебная ему. В пользу этого свидетельствуют три факта.

(1) В остальной части письма нет следов трех различных мнений: проблемы создала, видимо, одна–единственная форма вероучения, в различных вопросах расходящаяся с учением Павла. В Коринфе, конечно, были иудеохристиане (как показывает 1 Кор 8–10), но они едва ли плохо относились к Павлу и образовали сплоченную партию, хотя кто‑то и мог провозглашать: "Я Кифин", в знак протеста против двух других позиций.

(2) В начальном отрывке, посвященном разделению, Павел фактически не говорит о различных группах: текст 1:10–4:21 — это самооправдание Павла, его поведения и служения, попытка восстановить свой авторитет вопреки нападкам на него. (3) В непосредственном ответе на различные лозунги Павел имеет в виду только две партии: заявляющие о верности ему и заявляющие о верности Христу. Если бы партии Аполлоса и Кифы отличались от партии Христа, Павел мог бы спросить также: "Разве Аполлос был распят за вас?" или: "Разве во имя Кифы вы крещены?" Аналогично в 2 Кор 10:7 — он противостоит лишь тем, кто считает Христовым только себя, о разных партиях не упоминается.

Почему в таком случае в 1:12 мы видим четыре различных лозунга? На этот вопрос Дал отвечает достаточно убедительно:

Говорившие "я Павлов" гордились им и считали его выше Аполлоса и Кифы. Остальные лозунги надо понимать как заявление о независимости от Павла. Аполлос упомянут как самый выдающийся христианский наставник, который посетил Коринф вслед за Павлом. Кифа — знаменитый первоапостол, первый свидетель воскресения. "Я Христов" — не является девизом какой‑то особой "партии Христа", а просто означает "я принадлежу Христу и не завишу от Павла[492].