Строгие правила - Ксанка

– И зачем же ты звонила?

Боже! Как ему удается сохранять такое спокойствие?

– Соскучилась, – процедила я сквозь зубы.

– Спустя месяц? – Он иронично изогнул бровь, но тона не сменил.

Я стояла, не отрывая взгляда от Жениного лица, надеясь найти хоть какую-то тень сожаления, но чем больше молчала, тем сильнее дергались желваки на его скулах.

– Спустя месяц? – повторил он свой вопрос, но на этот раз в голосе промелькнула плохо скрытая ярость. На несколько секунд повисло молчание, которое все больше наэлектризовывало воздух вокруг нас. Но в какой-то миг искра все-таки вспыхнула. Женя вскочил с кресла и уперся кулаками в столешницу. – Я, бл*дь, уже вечером того дня подыхал в гребаном кабинете, раз за разом прожевывая полученную информацию, что ты смоталась в Париж! Готов был кожу на себе рвать, анализируя всю ту херню, что ты закрутила. А ты спустя месяц соизволила мне позвонить? И еще что-то предъявляешь? Не было бы ничего останься ты со мной! Не было бы тех других, если бы утром ты осталась в постели.

От каждого его слова я вздрагивала. Мне не хотелось знать, сколько в его жизни было этих «других». Догадывалась, что очень много. Но слышать об этом было выше моих сил.

– Что? Неприятно слышать? Да! У меня было много женщин! Когда ты смоталась без объяснений, я каждый день искал тебе замену. Каждый гребаный вечер заваливался в отель с новой шлюхой, иногда даже не тратил время – трахал их в туалете клуба или бара, где и цеплял. Трахал до потери пульса! Утром как законопослушный гражданин ехал в офис, погружался с головой в работу, выигрывал одно дело за другим. А вечерами отрывался по полной, когда уже можно было снять эту чертову маску.

Я чувствовала, как по щекам одна за другой катятся слезы. Сама! Сама виновата! Я знаю! Знаю! Только сердце все равно разрывается на части от каждого его слова! Ощущение, что все мои кости изнутри дробят в мясорубке. Нестерпимая боль. Хочется выть. Но его слова парализовали мышцы лица, не позволяя мне даже рта открыть и шевельнуть языком. Все внутренности скрутило в тугой узел, казалось, еще чуть-чуть и меня вывернет от излишка этой поганой информации.

– Да, Алина, – ложно спокойным тоном продолжил свою исповедь Колосов. – Я не сидел и не ждал, когда ты соизволишь вспомнить обо мне и вернешься в город. Я трахал каждую, предлагавшую себя, и член свой совал в рот любой, что изъявляла такое желание. Проблема знаешь в чем? Они этого хотели! А ты нет! Ты уехала! Ничего не объяснив! Сама дала мне зеленый свет. Сама бросила меня в объятия других баб. Ты сама, Алина, во всем виновата. Не я. Не кто-то другой. Ты! Тебе надо было всего лишь остаться в моей постели, как я и просил тогда. Хочешь знать, сколько их было?

Я смахнула слезы рукой и отчаянно замотала головой, не желая слушать. Смотрела на Женю, но сквозь пелену слез видела только размытое пятно. Все это казалось ужасным сном. Я никогда не хотела знать таких подробностей. Никогда! Каждое его слово вызывало удушающую боль в груди. Лучше бы сейчас проснуться. Пусть весь день окажется сном. Даже наша сегодняшняя близость в моей спальне пусть мне приснится. Хочу прожить этот день заново. По другому сценарию. Хочу переписать жизнь...

– Но могу тебя утешить, дорогая. – Я вскинула голову и непонимающе посмотрела на Женю. – Я еще никогда не испытывал такого наслаждения и такого удовлетворения от минета. Вероятно, годы тренировок с женихом не прошли для тебя даром.

Последний удар под дых.

– Ты сильно изменился... – Мне все-таки удалось пошевелить языком и что-то пролепетать.

– Я сильно изменился? Да, Алина, изменился. Не каждый мужик после того, как его бросят, станет пять лет спустя прилагать усилия в попытке наверстать упущенное с этой дамочкой. Ты права! В то время я бы сердце из груди вырвал, но не позволил бы себе и шага сделать навстречу тебе. И я был уверен, что никогда не позволю.

Женя стоял и в упор смотрел на меня. Плечи вздымались, губы были плотно сжаты, желваки ходили ходуном. Весь ассортимент проявления его злости.

На ватных ногах я развернулась и, пытаясь держаться прямо, вышла из кабинета. Прикрыла за собой дверь и прислонилась к ней спиной. Хотелось зареветь навзрыд, но ком в горле мешал. Все внутренности словно связали колючей проволокой. Мерзко. Обидно. Больно. И никакого просвета.

Дверь задребезжала. Одновременно послышался звук разбитого стекла. Я испуганно отскочила к противоположной стене и приложила ладонь к груди. Сердце стучало как бешеное. Адреналин в крови дернул меня с места, и я побежала в свою спальню. Лихорадочно сорвала с себя платье, затем боди. Натянула пижаму.

Душ! Нет сил. Страх столкнуться в коридоре с Колосовым заставил меня быстро залезть под одеяло и укрыться с головой. Завтра с утра схожу в душ.

Слезы, перемешанные с тушью, капали на белоснежную подушку, оставляя на ней темные разводы. Сегодня я усвоила две вещи: во-первых, Колосов может лишить меня сына, когда узнает о нем, а во-вторых... он никогда не забудет моего побега. И не простит!

Я ехала в такси, прокручивая в голове вчерашний разговор с Женей. Обиды! Вот все и вырвалось наружу. И обиды, и злость, и ненависть. Словно вскрылись едва затянувшиеся раны. Сколько еще боли таится внутри нас? Сколько еще мы должны наговорить друг другу? Сколько грязи вылить друг на друга?

Всю ночь думала о том, как быть дальше. То, что Женя стал для меня воздухом и заполнил собой весь мой мир, я уже поняла. Но также я понимала, что пора что-то решать. Поскольку новость о сыне не приведет Колосова в восторг и, вполне возможно, он меня просто выгонит. Слишком рано я стала к нему привыкать.

Машина въехала в подземную стоянку торгового комплекса. Расплатившись с таксистом, я вошла в лифт и выбрала третий этаж. Когда двери распахнулись, решительными шагами направилась в сторону офиса Колосова.

Приемная была пуста. Я посмотрела на дверь Жениного кабинета и услышала смех. Женский. Оленька! Внутри все начало медленно взрываться. Я шагнула в сторону двери, но тут же остановилась. Страх парализовал конечности. Только вот причину появления этого страха я не смогла определить.

Подошла к двери и рванула ее на себя.

Оленька весьма удобно устроила свою миниатюрную задницу на столе Колосова, закинув нога на ногу. Женя в свою очередь сидел в кресле, локтями упираясь в подлокотники, пальцы были сцеплены в замок, указательные – касались губ, изогнутых в легкой улыбке. Но улыбка тут же исчезла, стоило ему увидеть меня. Ольга обернулась через плечо.

Не желая больше церемониться с этой надоедливой девкой, я стала молча приближаться к «милой» парочке, не отрывая взгляда от Колосова. Дойдя до стола, я резко дернула Ольгу за волосы, которые были собраны в высокий конский хвост.

– Ай, Алина! Ты чего?! – закричала Оленька,  когда упала со стола на пол. Ее волосы по-прежнему были в моей руке.

Не слушая ее противного визга, я стала бить ее лицом о деревянную столешницу. Каждый раз, поднимая ее голову от стола, слышала невразумительные крики и всхлипы. Женя все это время... просто сидел и молчал.

Да-да, Строгая! Совсем свихнулась? Он бы как раз сидел и молчал!

С сожалением мысленно отмахнулась от столь соблазнительной картины, и глубоко вздохнула, в надежде прояснить голову.

– Не помешала? – холодно поинтересовалась я. Сделала шаг вперед, показывая, что не намерена покидать кабинет.

– Нет, что ты. Привет, Алин. – Ольга улыбнулась и спрыгнула со стола. Затем обратилась к Жене: – Я так понимаю, тебя не ждать?

Он кивнул.

– Тогда я на обед. – Она прошла мимо меня. Дверь за спиной аккуратно закрылась.

– В очередной раз поражаюсь, из какого глухого леса выскочила твоя Оленька? Этика делового общения для нее вообще пустой звук. – Ехидство сквозило в каждом моем слове, но сдерживать себя я уже не могла.

– И тебе добрый день, – лениво протянул Женя, не меняя своей расслабленной позы. Лишь бровь изогнул. – Присаживайся.

Кивком головы указал на кресло.

– А если я тоже хочу на стол сесть? Или это только привилегия Оленьки?

– Можешь даже лечь на него.

Его губы дрогнули в подобии улыбки. Непринужденной и такой искренней улыбки. Мне стало не по себе. Вечно моя импульсивность толкает меня на необдуманные поступки и грубые слова. Завидую умению Колосова в любой ситуации «сохранять лицо».

Усевшись в кресло, хотела уже открыть рот, но Женя так пристально смотрел на меня, что я забыла, зачем пришла. Вот черт!

– У меня к тебе просьба, – сказала я, сглотнув ком в горле.

– Внимательно слушаю.

Сама невозмутимость. А взгляд... Боже! Хочется провалиться сквозь землю, лишь бы не видеть этих прищуренных зеленых глаз.  Я отвернулась и стала тщательно изучать какие-то фотографии, висевшие на стене.

– Подключи все свои связи и, пожалуйста, найди мои документы, – тихо, но твердо произнесла я. На глаза навернулись слезы. Настолько слабой я себя сейчас ощущала.