Настольная книга атеиста - С. Сказкин

Реальное бытие человека не раздваивается на две субстанции. Как душа неотделима от тела, так и личность неотделима от индивида. Человек есть целостное существо. Марксизм понимает развитие личности как такой процесс, в котором гармонически расцветают нравственные, интеллектуальные, физические и другие качества человека. Основа всего этого не в отказе от удовлетворения материальных потребностей, как проповедует религия, а в борьбе за создание благоприятных условий человеческого существования.

Как решает религия вопрос о свободе личности? Она упрощает и огрубляет эту весьма важную, сложную и многогранную проблему, сводит ее в основном к проблеме свободы воли. Богословы заявляют, что под свободой личности в конечном итоге следует понимать свободу воли, так как, по существу, «свобода воли — одна из основных и существенных черт образа божьего…»

Основа и причина всего, согласно утверждениям религии, — это воля бога, проявленная в «промысле божьем». Под этим подразумевается «провидение», своего рода божественный план, который распространяется буквально на все явления природы и человеческой жизни. Но если это так, то в чем заключается свобода личности, как понимать ее? Богословы заявляют, что «промысел божий» не противоречит свободе личности. Воля бога, рассуждают они, не всегда влияет на действия человека, т. е. человек волен не подчиняться богу. В качестве доказательства богословы приводят христианский миф о «первородном грехе». Однако попытки церковников сочетать божественный промысел со свободой воли человека малосостоятельны. Стремясь же примирить «божественный промысел» и свободу воли, проповедники религии идут против всякой логики. Но там, где речь идет о богословских доводах, логика, как правило, всегда отступает.

Свобода личности, учит религия, — это свобода духа, его независимость от окружающей человека естественной и общественной среды. Человек как личность обнаруживает и утверждает себя в отказе от своей собственной воли, основанном на необходимости. Подобные рассуждения ясно показывают, что богословы превращают свободу личности в фикцию. У человека отнимается не только свобода действий, но и свобода выбора, так как господу заранее известны все намерения и результаты поступков человека.

Марксистский материализм исходит из признания неразрывного единства объективной необходимости и человеческой свободы. Только с таких позиций можно правильно понимать свободу воли, возможности и границы человеческого поведения. Свобода воли человека возможна на основе необходимости, а не в отрыве от нее. В. И. Ленин в работе «Материализм и эмпириокритицизм» выделяет четыре основных момента марксистского учения о свободе. По мысли В. И. Ленина, человеческая свобода, во–первых, предполагает признание необходимости законов природы. В законах природы проявляются существенные связи между явлениями. Без таких связей свободы нет. Что это за свобода, спрашивает В. И. Ленин, если вы не можете хотя бы в общих чертах предвидеть то, что произойдет через минуту, час, сутки и т. д.?

Во–вторых, воля и сознание человека должны приспособляться к необходимости природы. Человек должен согласовать свои мысли и поступки с ней. Условием свободы является знание естественного порядка. Только на основе познания объективной закономерности возможна самостоятельность и самодеятельность человека.

В–третьих, прогресс свободы находится в прямой зависимости от прогресса знаний, от соотношения познанных и непознанных закономерностей природы, общества и мышления. Знание закономерностей объективного мира должно быть воплощено в практической, трудовой деятельности людей. Только так возможна свобода.

В–четвертых, формула «свобода есть познанная необходимость», взятая сама по себе, безотносительно к практике, является лишь общим определением.

Свобода характеризует жизнедеятельность общественного человека. Определяющим элементом этой жизнедеятельности является труд, производство материальных и духовных благ. Проблема свободы личности встает как проблема труда, творчества. Самые общие характеристики свободы совпадают с общими характеристиками труда. В труде как целенаправленной творческой деятельности развертывается сущность человека. Развертывание, проявление человеческой сущности и есть, согласно марксистскому пониманию, свобода человека. Стало быть, вопрос о свободе личности ставится в марксизме как вопрос развития всех творческих сил и способностей человека.

В основании всякого кодекса морали лежит определенный исходный принцип, общий критерий нравственной оценки поступков людей. Христианство имеет свой критерий различения добра и зла, нравственного и безнравственного в поведении. Он значительно отличается от критерия, предлагавшегося системой нерелигиозной, например, просветительской этики, и, конечно, коренным образом противоречит коммунистическому подходу к оценке нравственного и безнравственного.

Марксистско–ленинская философия признает критерием истины практику. Этот критерий должен применяться также при оценке нравственных представлений, понятий и норм и соответствующих им форм поведения. В применении к нравственной жизни людей и к этическим истинам критерий практики находит выражение в степени той пользы (или, напротив, вреда), которую человек приносит своими действиями окружающим людям, обществу.

Однако мерило пользы, как и вообще критерий практики,относительно. То, что считается полезным в одних условиях, оценивается как вредное в других. Учитывая эту относительность критерия пользы, его зависимость от условий места и времени, марксизм–ленинизм подходит конкретно–исторически к определению полезного и вредного для межчеловеческих отношений в обществе, т. е. нравственного и безнравственного. Поскольку в современную эпоху генеральная линия общего прогресса человечества лежит на путях строительства коммунизма, постольку, подчеркивал В. И. Ленин, полезным и, соответственно, нравственным следует считать все то, что способствует победе и упрочению коммунизма.

В свете марксистской, научной этики представляется ошибочным христианское понимание критерия нравственности. Взамен материалистического критерия нравственности христианство выдвигает свой критерий — интерес спасения личной бессмертной души для вечной блаженной жизни с богом. Такая замена реального, человеческого критерия нравственности критерием внечеловеческим, или надчеловеческим, т. е. иллюзорным и фиктивным, заключает в себе опасность для нравственности, т. е. для земных межчеловеческих отношений. Эта опасность заключается в том, что христианский подход к оценке нравственного и безнравственного–индивидуалистический и произвольно–субъективный. Ведь каждый вступает в союз с богом и спасается для вечной жизни индивидуально. Какое же мерило нравственности должен он избрать для себя? Отвечая на этот вопрос, христианские богословы говорят, что бог вложил в души людей некий всеобщий, неизменный, абсолютный «нравственный закон». Христианин «чувствует присутствие божественного нравственного закона», ему достаточно прислушиваться к голосу божества в своей душе, чтобы быть нравственным. Однако, поскольку «присутствие божье» каждым верующим ощущается по–своему, постольку и христианский критерий различения добра и зла, хорошего и дурного в поведении оказывается произвольным и неопределенным. Сами богословы открыто признают глубоко субъективный характер этого критерия. Но если верующий всерьез станет считать мерилом оценки поступков только свое личное религиозное чувствование, то его поведение станет, с точки зрения окружающих и их интересов, необъяснимо–произвольным. Подобный произвол может доходить порой до конфликта с уголовным кодексом.

Приоритет веры перед делами, особенно настойчиво провозглашаемый протестантизмом, заключает в себе и другую опасность для нравственности. Деятельность, направленная на совершенствование условий земного существования людей, по христианским представлениям, не имеет большого значения для спасения. Но если вся нравственность сводится к вере, тогда все то, что к вере не относится, оказывается вне сферы нравственной оценки. Действительно, в протестантизме и отчасти в католицизме существует особое учение о так называемых «нравственно–безразличных действиях». Кроме того, если нравственность совпадает с верой, то легко снимается нравственная ответственность за реальные дурные поступки при помощи демонстрации крепкой веры в бога, например в обряде покаяния или крещения.

Научная этика, которая исходит из интересов реальной земной жизни людей, не может примириться с подобным пониманием нравственной ответственности. Эта ответственность не может быть снята никакими посторонними к нравственности причинами — верой, исполнением обрядов и т. п. Научная этика не может также принять идею о нравственно–безразличных действиях. Всякий поступок человека должен оцениваться как полезный или вредный. Если же ценность поступка определять только отношением к богу, тогда, действительно, множество различных действий, произведенных людьми, окажется вне нравственной оценки.