Государево око. Тайная дипломатия и разведка на службе России - Николай Кудрявцев

Екатерина II с первых же дней своего царствования стремилась подчинить себе Польшу и создать своего рода «буфер» из формально независимой, но находящейся под сильным русским влиянием страны. Спокойствие на западных границах было нужно императрице для того, чтобы вести борьбу с Портой за берега Черного моря. Ситуация вокруг Польши особенно обострилась после смерти в 1763 г. короля Августа III. В Речи Посполитой готовились к новым выборам. В стране образовалось две партии: «придворная», во главе которой стоял всемогущий при Августе III министр Брюль и его зять Мнишек, и партия, возглавляемая братьями Чарторыйскими. Придворная партия поддерживала ставленника Австрии саксонского курфюрста Карла, сына Августа III. Россию эта кандидатура не устраивала. Саксонская династия была заинтересована в том, чтобы польский престол превратить в свой наследственный. По признанию Никиты Ивановича Панина, который возглавлял российскую внешнюю политику, Россия могла потерять треть своих выгод, если в Польше утвердилось бы влияние какой-либо другой державы. Своим кандидатом на польский престол Петербург выдвинул Станислава Августа Понятовского, которого поддержала партия князей Чарторыйских. Лозунг предвыборной борьбы звучал так: «Король — поляк из древней династии Пястов!»

Екатерину (тогда только еще великую княгиню, супругу наследника Петра Федоровича) с Понятовским познакомил в конце 1755 —начале 1756 г. английский посол. Понятовский был при императрице Елизавете Петровне польско-саксонским послом при русском дворе. Вскоре граф Станислав Понятовский стал любовником Екатерины. Роман продолжался около четырех лет, пока польского дипломата не выслали из России в 1759 г. Это обстоятельство дало повод некоторым историкам считать, что Екатерина возвела Понятовского на польский престол как своего фаворита. Однако, вероятнее всего, кандидатура Станислава Понятовского была указана ей русским послом в Варшаве графом Карпом Германом Кейзерлингом[524].

Кейзерлинг был назначен послом в Польшу в ноябре 1762 г. вместо состоявшего на русской службе выходца из Польши Ржичевского, к которому Екатерина II относилась весьма настороженно. Она подозревала его в связи с саксонским премьером, графом Брюлем. В записке, адресованной Коллегии иностранных дел, Екатерина писала: «…я сверх того вижу, что Ржичевский весьма влюблен в графа Брюля, а я желаю, чтобы не по собственным страстям, но по моим приказаниям поступлено было»[525]. В преддверии выборов нового короля императрица решила заменить ненадежного поляка Ржического на лично ей знакомого К. Г. Кейзерлинга.

Выбирая кандидатуру будущего короля, Екатерина сделала первоначально выбор в пользу молодого князя Адама Чарторыйского. Но Кейзерлинг возразил императрице, сказав, что Адам слишком умен, богат и мечтает о спасении Польши и проведении реформ. Образование же сильного Польского государства не входит в интересы России. Напротив, Россия заинтересована в том, чтобы король принадлежал к знатной «фамилии», но в то же время полностью зависел от Петербурга. На такую роль вполне подходил Станислав Понятовский. Человек слабовольный, без крепкого «стержня», он легко поддавался чужому влиянию. Екатерина II решила поддержать предложенную Кейзерлингом кандидатуру. Среди других кандидатов на польский престол был также коронный гетман граф Ф. Браницкий. Но из донесения русского агента, литовского писаря Огинского, следовало, что Браницкий имеет секретный договор с курфюрстом Карлом Саксонским о взаимной помощи. Вначале Браницкий должен был помочь Карлу занять польский престол. В случае если бы Карл на выборах провалился, то курфюрст в свою очередь обязан был помочь Броницкому стать королем. Такова была политическая обстановка в Польше накануне выборов нового короля.

До вступления Н. И. Панина в должность руководителя Коллегии иностранных дел в 1764 г. Екатерина II лично руководила политической разведкой в Польше. Она отдавала письменные распоряжения руководителю постоянной дипломатической миссии в Варшаве или направляла в Польшу специальных представителей из Петербурга. Агентурно-оперативную подготовку к проведению выборов будущего польского короля русская дипломатическая разведка начала еще при жизни Августа III. В январе 1763 г. на создание агентурной сети Кейзерлинг получил из Петербурга 50 тыс. рублей. В общей сложности за один только 1763 г. на агентурную работу в Польше было израсходовано больше одного миллиона рублей. Деньги посылались в Варшаву с курьерами партиями от 20 до 100 тыс. в червонных рублях или векселях. Для финансирования оперативной работы в Польше этих средств было достаточно, хотя иногда и возникали финансовые трудности. Перебои в доставке денег чаще всего случались из-за отсутствия денег в казне или из-за неповоротливости государственного аппарата.

В январе 1763 г. началась организация агентурной сети в городе Вильно. Для ее создания туда был направлен полковник Степан Пучков. Основным его помощником и агентом стал литовский граф Флемминг. Задача Пучкова заключалась в том, чтобы не допустить в Литве организации помощи саксонской партии в Курляндии. На осуществление этой операции он получил 800 рублей, а также специальную инструкцию из Коллегии иностранных дел. В инструкции Пучкову ставилась задача доносить шифром в Петербург о настроениях польской шляхты и добиваться, чтобы в виленский трибунал были выбраны только агенты и сторонники русских. Кроме того, коллегия поручила Степану Пучкову вести активную работу по созданию русской партии на случай смерти короля.

Основная работа по организации поддержки партии князей Чарторыйских в Варшаве велась К. Г. Кейзерлингом и Н. В. Репниным. В январе 1763 г. Екатерина II поставила перед Кейзерлингом задачу организовать сеть из крупной агентуры на случай возможной смерти короля и необходимости подготовки выборов его преемника. Первую кандидатуру для вербовки императрица наметила сама. Она предложила привлечь на сторону России примаса князя Любенского, второго по значению лица в государстве. Он был знатного происхождения, пользовался в республике большим авторитетом и дружественно относился к России. Но прежде императрица просила посла узнать, «можно ли об нем, примасе, в том полагать совершенную надежду? И не находится ли он уже преданным иногда другой какой державе? Да и в коликой бы сумме даваемая ему от нас пенсия состоять имела?»[526].

Познакомившись поближе с Любенским, Кейзерлинг установил, что его-вполне можно подкупить, но на это потребуется солидная сумма. В реляции от 4 февраля 1763 г. он предложил назначить примасу пенсию в размере 8 тыс. рублей в год. Руководителю Коллегии иностранных дел канцлеру М. И. Воронцову, на чье имя поступила реляция, эта сумма показалась слишком большой. Он предложил Екатерине уменьшить ее до 3 тыс. рублей. На что императрица жестко написала в резолюции, чтобы вопрос об оплате «отдать на рассмотрение гр. Кейзерлинга. Известно, что он по пустому не раздает». Однако вербовка Любенского затянулась. Примас брал деньги от русских, но на сотрудничество не шел. После смерти Августа III роль Любенского возросла. Екатерина требовала от Кейзерлинга, чтобы граф во что бы то ни стало «примаса к нам сделал преданным. Есть ли менее не можно, хотя до ста тысяч рублей дать можно». В конце концов пан Любенский, польский князь и вице-король, был завербован. От русского посланника в подарок он получил мех черной лисицы в 2500 рублей и соболя в 2000 рублей[527].

Следующим объектом вербовки Кейзерлинга стали князья — отец и сын Масальские. Отец, Михаил Иосифович Масальский, был гетманом литовским, а сын, Игнатий, епископом Вильно. Они происходили из древнего рода русских князей и считались наиболее влиятельными после примаса вельможами. Как и в случае с Любенским, на них Кейзерлингу указала Екатерина. Граф, изучив степень влияния Масальских на ситуацию в Польше, предложил отца-гетмана подкупить, назначив ему пенсию 8 тыс. рублей в год. Петербург санкционировал вербовку. Но, столкнувшись лично с объектами вербовки, Кейзерлинг неожиданно для себя обнаружил, что добиться согласия Масальских на секретное сотрудничество с помощью денег нельзя. Они просто отказывались их брать. В качестве оплаты за сотрудничество князья запросили «уступить им по сходной цене имение, принадлежавшее Меншикову». В своем послании Екатерине Кейзерлинг предложил императрице упросить Меншиковых уступить свое имение Масальским.

Екатерина II, которая обычно шла навстречу предложениям Кейзерлинга, на этот раз отнеслась к ним осторожно. Она располагала вещественными доказательствами (перлюстрированными письмами Масальских), которые изобличали Масальских в неискренности их желания сотрудничать с Россией. Относительно же имения Меншиковых императрица выразилась весьма категорично: «…о сём господа канцлеры могут говорить с князем Меншиковым. Однако я никак его к тому принудить или приневолить не желаю, но кажется, сумма денег лучше, нежели пустые претензии»[528]. Этим заявлением Екатерина дала понять Кейзерлингу, что нельзя превращать вербовку в торг и исполнять любые капризы агентов. Вскоре Масальские и за «сумму денег» согласились работать в интересах России.