Вечный мент или Светоч справедливости - Андрей Егоров

– Неплохо вы тут устроились, – одобрил я. – Я думал, в аду только огнем пытают – варят в котлах, жарят на сковороде, на гриле.

– Огонь? О нет! Конечно, бог сделал все, что можно, чтобы низвергнуть нас как можно глубже. Но с тех пор, как сатана и его сподвижники оказались здесь, в этом мире, они проделали колоссальную работу. Превозмогая мучения и испытывая лишения, они обратили наш мир в подлинную обитель скорби и страданий. Никто не сделал бы этого лучше Несущего огонь. Поистине велики деяния его и помыслы.

– Что-то ты почти стихами заговорил, – проворчал я.

– О да, ибо ад достоин поэзии. Разве ты не ощущаешь темную эстетику, красоту всего, что открывается перед твоим взором великого грешника?

– Ну да, – проворчал я, – что-то такое открывается… перед моим взором… Слушай, кончай гнать, бесовская твоя морда.

Кухериал обиделся и замолчал.

Вскоре впереди показались огненные врата – стена огня от земли до каменного свода. Через мгновение вокруг меня уже вновь бушевало и ревело багровое пламя, не причиняя мне никакого вреда.

Из огня мы выпали на следующий круг ада.

Второй круг

Предел зависти

У простого обывателя к горам отношение восторженное. В заснеженных вершинах ему чудится красота и романтика, привлекающая самых смелых. Считается, что альпинисты – люди мужественные, герои, чей подвиг – восхождение. Кто еще, дескать, презрев законы всемирного тяготения, станет карабкаться на скалистые уступы, преодолевать крутые маршруты, терпеть ледяной холод?..

Что касается меня, то в этих искателях славы я никогда не видел ничего героического, их отвага сродни смелости ребенка, в чьих ручках зажат билет на Чертово колесо в Парке горького. Стоит только сойти лавине, или просто погода разладится, и глядишь – летят вертолеты МЧС спасать горе-покорителей, в очередной раз истошно вопящих в рацию: «Помогите!»

Горы я не любил. С ними меня связывали самые неприятные воспоминания. За каждой кочкой, за любым деревом мог прятаться враг. В любой момент ты рискуешь получить пулю, а то и целую обойму из калаша. Горы меня нервировали. Да и местный воздух, почитающийся целебным, в первые недели после прибытия на блок-пост вызывал у меня головокружение и сонливость.

Поэтому открывшаяся сразу после выпадения из огненных врат картина стала для меня неприятной неожиданностью. После обширных равнин первого круга я никак не ожидал увидеть в аду мечту альпиниста.

Мы оказались на узком плато, окруженном со всех сторон глубокой пропастью. А вдалеке, насколько хватало глаз, простирался горный пейзаж. Он вызвал во мне неприязненное раздражение – словно исполинский рот кривится. За изломанной линией горизонта почти наполовину скрывалось громадное небесное светило. От него тянулись ослепительно яркие лиловые лучи. Зубы черных скал вонзались в серые небеса. Левее раскинулся пологий склон, весь поросший желто-коричневым лесом. Отсюда лес больше походил на бурый мох, какой обычно липнет к умирающим деревьям, высасывая из них последние соки.

Я подошел к краю, заглянул вниз, у меня сразу же закружилась голова. Дна у пропасти не было. Зато из нее тянуло настолько горячим дыханием, что если бы не амулет огнеупорности, поток раскаленного воздуха выжег бы мне глаза.

Кухериал был безмятежен. Сел на камень, насвистывая «Мурку».

Раз бес так спокоен, решил я, значит все в порядке. Присел рядом. Привал в дороге. Курильщик непременно вытряс бы из пачки сигарету, зажег ее и затянулся. Но я не считал курение удовольствием, поэтому просто неприязненно разглядывал пейзаж…

На сей раз адские провожатые не заставили себя долго ждать. Их было восемь. Все маленькие, коренастые, с кожистыми крыльями за спиной. Прилетели, опустились по краям плато, взяв нас в кольцо.

– Хорошо ва-ам, – протянул один с красными воспаленным глазами, – сидите тут, отдыхаете, а нам знай – летай, забирай вас.

– Это нам-то хорошо?! – возмутился Кухериал. – Знал бы ты, какая маета наше существование. Я намеренно говорю «существование», потому что жизнью это не назовешь.

– Пра-авда? – В глазах адского создания светилось недоверие.

– Мотаемся, понимаешь, с круга на круг. Время бежит с огромной скоростью. А нам еще столько всего надо успеть. Посетить всех герцогов, со всеми переговорить. Сил нет. Святые негодники, да я буквально с ног валюсь. А еще спина. Мне же этого толстого грешника, – бес мотнул в мою сторону рогатой головой, – повсюду возить. Сам летать не может. Как будто я к нему в услужение нанимался. А еще в приемной у герцога Левиафана, поди, торчать придется не один час.

– Герцог Левиафан вас уже ждет, – сообщил провожатый, – ему доложили о вашем скором прибытии. – И завел ту же песню: – Герцогу хорошо-о. Всегда знает, что и где делается. А нам знай – летай, да не задавай лишних вопросов.

Остальные поддержали эти слова возмущенным ропотом. Продолжая обсуждать нас, местного герцога, грешников, которым «живется очень даже неплохо», падших, обретающимся на других кругах («вот повезло-то»), и даже самого Князя Тьмы – правда, ему пели исключительно адские панегрики, крылатые демоны подхватили меня и понесли ко дворцу герцога Предела зависти. Кухериал летел чуть в стороне, демонстративно почесывал натруженную спину, время от времени издавая громкое кряхтение.

Огибая горные вершины, мы направились на север. Пока мы летели, у меня появилась возможность рассмотреть второй круг во всех подробностях. Странное это было место. Пропасть оказалась густо населена. Отвесная стена с высоты походила на часть гигантского муравейника. Вся она буквально кишела грешниками. Каменные толщи пронзало множество ходов, соединенных узкой тропой. Толпы и толпы людей толкали по ней груженые породой тачки. Тропа была настолько узкой, что с нее то и дело кто-нибудь срывался и с протяжным криком устремлялся вниз.

Кухериал заметил мой интерес. Подлетел ближе.

– Золото, – поведал он, – в аду множество золотоносных жил. Особенно на втором кругу – в Пределе зависти. Герцог Левиафан по совместительству – владелец адского монетного двора. Здесь чеканят империалы с профилем нашего повелителя.

Бес протянул мне массивную монету:

– Что ты видишь?

– Задница? – удивился я.

– Все верно, это потому, – назидательно заметил Кухериал, – что не всякому дано зрить в истинную суть вещей. Адское золото являет лик владыки только для падших. Все прочие будут видеть что-нибудь другое.

– Ты давал империал Аикилю, – вспомнил я.

– И что же? – бес хмыкнул. – Цену золоту даже ангелы знают. Среди святых много таких, кто готов продаться за звонкую монету. Пусть на ней и изображена задница Князя тьмы.