Любовь и французы - Нина Эптон

Во время деревенских свадебных пиршеств всегда подчеркивалось, что первоочередная цель брака — рождение детей. Иногда это доходило до пародии на церемонию крещения — с преподнесением невесте куклы-голыша или бутылочки с соской и традиционной раздачей засахаренных миндальных орехов; главные действующие лица исполняли свои роли серьезно, как полагалось по обычаю. Плодовитость считалась недостатком лишь в немногих регионах Франции, где людей было больше, чем рабочих мест. Например, в районах Иль-де-Вилена как минимум каждая третья невеста была лет на пятнадцать старше жениха; этот обычай был введен, чтобы ограничить рост населения.

Ухаживание в крестьянской среде было более свободным, чем у городских буржуа, и более длительным. Мужчине полагалось оценить будущего зятя (который, чтобы заслужить хорошее мнение своего будущего тестя, часто работал на него бесплатно), а его жене, в свою очередь,— хозяйственные способности будущей невестки. Молодые люди иногда прибегали к приворотным снадобьям. (Они еще не совсем вышли из употребления. Так, месье Рене Нейи слышал об их использовании в Оде всего несколько лет назад. Добавление нескольких капель менструальной крови в brioche[283] или стакан вина — популярный у девушек способ приворожить парня.)

Ухаживание также имело свой местный колорит. В некоторых районах Вандеи, например, парочкам полагалось встречаться и целоваться в полях, под раскрытым зонтом, или в комнате на постоялом дворе, где стояли скамейки, специально предназначенные для влюбленных. Пара могла позволить себе продолжительные baisers colombins[284] и другие, не столь невинные, развлечения. Только что назначенный молодой священник, приехавший из других краев, удивлялся, почему многие девушки на исповеди обвиняют себя в «игре в куклы», пока наконец не выяснил у местного священнослужителя, что означает здешний эвфемизм.

Настоящее предложение часто делалось с помощью реалистического жеста, без слов. В Морване деревенский парень, желая сказать девушке: «Я тебя люблю!», сильно терся бедром о ее бедро. В Бретани было в обычае плевать в рот друг другу (пережиток поверья, будто слюна обладает магическими свойствами). Немного более деликатным был обычай предлагать возлюбленному надкусанное яблоко или просить у девушки разрешения нести ее зонтик или корзинку. Иногда предложения руки и сердца выражались и словами, что не всегда делало их более изысканными. В окрестностях Динана молодой человек, желая знать, согласна ли девушка стать его женой, во время танцев дружески шлепал ее по колену и спрашивал: «А другое такое же у тебя есть, coquine[285]?» Если девушка хотела поощрить его, то ей полагалось ответить: «Потрогай — узнаешь». Два дня спустя парень должен был явиться к ней и спросить: «Ну, хочешь родить мне поросяток?» — на что ей надлежало, покраснев, сказать: «Да».

После официальной помолвки поведение обрученных становилось не свободнее, а сдержаннее. На сельских ярмарках им надлежало держать друг друга за мизинцы. Флиртовать на людях считалось неприличным. А долгими зимними вечерами они должны были часами — часто не сказав друг другу ни словечка — просиживать рядышком в глубине общей комнаты в доме девушки. На местных танцевальных вечеринках их поведение также подчинялось строгому деревенскому этикету.

Перед свадьбой деревенский юноша «хоронил свою холостяцкую жизнь», как гласит французская поговорка,— оригинально, почти в буквальном смысле. В провинции Изер делали миниатюрный гроб, друзья жениха облачались в траурные плащи и капюшоны, и после церемонии, представлявшей собой пародию на заупокойную службу, гроб несли хоронить в сад или к реке.

Церковные ритуалы также не могли избежать влияния деревенских обычаев. Во время венчания невеста прилагала все усилия, чтобы помешать обручальному кольцу занять его законное место. Если девушке удавалось сделать так, чтобы кольцо застряло на суставе пальца, это означало, что она будет «командиршей» в семье. Борьба часто длилась довольно долго, препятствуя совершению обряда. Деревенский священник, как правило, был местным уроженцем и мирился с этим обычаем, не вписывавшимся в общепринятые рамки, но иногда его терпение лопалось; по крайней мере, один бретонский священнослужитель шлепнул невесту, чтобы заставить ее вытянуть палец, и тем самым положил конец игре, которая немало веселила прихожан. Бальзаку понравился бы этот обычай, подтверждавший истинность его убеждения, что существуют только два вида любви: повинующаяся и повелевающая.

Множество гипотез выдвигалось, и много было написано о couvade{252} — любопытном обычае, согласно которому муж, когда его жена рожает, якобы ложится в постель. Не существует ни одного точного и подробного описания подобного случая, имевшего место в действительности. Этот обычай мог развиться в маленьких, необычайно хрупких общинах, где нервное состояние мужей во время беременности женщин было общеизвестно. Многие народные обычаи, представляющие собой драматическое действо, кажется, разработаны — несомненно, бессознательно — как защита от патологических проявлений. Доктор Шарль Фере в 1895 году столкнулся с интересным случаем подобного рода в больнице Бисетр. Молодой крестьянин тридцати двух лет, склонный к психопатии, жаловался на рвоту вскоре после пробуждения и затем после полуденного приема пищи. Ему становилось все хуже и хуже, пока его жена благополучно не разрешилась от бремени здоровым сынишкой. Доктор Фере описал это явление как предельный случай «супружеской симпатии». Похожую природу мог иметь и обычай couvade, о котором крестьяне никогда не говорили либо категорически отрицали его существование.

Каково было эротическое поведение в провинциях? К сожалению, точных сведений на этот счет немного, но вот три, вероятно, недостоверных, но занимательных наброска из Memoires d’un touriste[286] Стендаля, написанных в 1837 году.

«Бургундия. Существует ли страстная любовь в бургундском высшем свете? На этот вопрос следует ответить «нет». Если мужчина навестит один и тот же дом три раза, все соседи будут шокированы и осажденную даму предупредят прежде, чем у нее будет время влюбиться. Молодым людям любовь и браки по любви смешны. Они проводят свой досуг в местных кафе, куря сигары и обсуждая, каким образом заполучить блестящее состояние как можно скорее.

Марсель. В Марселе нет рогоносцев — ведь там такие прямые улицы. Вас видно с улицы Каннебьер, когда вы стоите в верхнем конце улицы Парадос. В каждом доме живет только одна семья. Когда вы стучите в дверь, из кухни показывается кухарка и кричит: «Что вам угодно, сударь? Хозяина нет дома, а мадам у себя в комнате». Вашу беседу с кухаркой подслушивают обитатели трех соседних домов. Если вы молоды или хотя бы довольно молоды, из окон высовываются все соседи. Вы даете повод для скандала, и дама будет вынуждена рассказать мужу о вашем визите. В Марселе все хорошо продумано в интересах мужей; мужчины устанавливают законы, а женщины повинуются им с большим смирением.

Бордо. Бордоский торговец только за столом видится со своей супругой. В половине восьмого вечера он отправляется в клуб, где проводит время за чтением газет, болтовней с приятелями или игрой. Домой он возвращается в полночь или в два часа ночи. Женщины проводят вечера в одиночестве. Если мужчина более трех раз посещает один и тот же дом, женщина просит его больше не бывать у нее, так как в обществе начинаются разговоры.

Многие женатые мужчины имеют любовниц, с которыми видятся по вечерам от семи до девяти часов. (В Париже, как правило, с пяти до семи.) Эти дамы живут в одноэтажных домах на бульварах возле церкви Сен-Бруно. Они были бы рады поселиться в элегантных городских кварталах, в роскошных апартаментах, но их любовники соглашаются на это с большим трудом. Если молодая особа, получающая от любовника установленное содержание в двести пятьдесят франков в месяц плюс подарки и прочее, найдет другого, готового платить ей триста, первый любовник получит отставку немедленно. Совершенно очевидно, что эти молодые особы намного счастливее замужних женщин. Они, по крайней мере, проводят с мужчиной, их выбравшим, по два часа в день.

Молодые люди живут в своей среде и лишены какого бы то ни было общения с добродетельными женщинами. Существует также небольшое количество grandes passions[287]. Меня уверяли, что каждый год после торжественной воскресной мессы одна-две молодые женщины бывают похищены, а их любовники жертвуют всем ради того, чтобы уехать с ними и поселиться вдали от родины — обычно в Париже. Как правило, подруги коммерсантов чрезвычайно соблазнительны. Они приходят из Верхних Пиренеев, чтобы стать в городе служанками или модистками. Многие связи длятся до конца жизни. Однако эти женщины совершенно необразованны, и с ними чрезвычайно скучно беседовать».