Неизвестные Стругацкие От «Страны багровых туч» до «Трудно быть богом»: черновики, рукописи, варианты. - Светлана Бондаренко

Юра исправно записывал.

— Найдете борт-инженера Жилина, — продолжал Быков, — представитесь и узнаете свои обязанности. Мы стартуем сегодня в двадцать три ноль ноль. Дайте ваши часы.

Юра с неподвижным лицом снял с руки часы и протянул Быкову. Быков перевел стрелки и вернул часы Юре.

— Стажер Чибисов, вы свободны.

Он принялся за яблоко.

Юра поднялся.

— А что? — сказал Юрковский. — От стажера отказаться уже нельзя? Уже поздно?

Быков не ответил, тогда Юрковский обратился непосредственно к Юре:

— Э… слушайте, стажер, — сказал он. — Водку пьете?

— Нет, — сказал Юра угрюмо.

— А в бога веруете?

— Нет.

— И на том спасибо, — сказал Юрковский. — Знатный межпланетник. Вы свободны, стажер.

Юра щелкнул каблуками, повернулся и вышел.

— Э… Алексей, — сказал Юрковский. — Я несколько удивлен. Почему я узнаю об этом стажере… э… последним?

— А почему бы и нет? — сказал Быков, отправляя в рот ломоть яблока.

Юрковский поиграл белыми пальцами и стал рассматривать ногти.

— Немного странно все-таки, — сказал он. — Начальник экспедиции не получил в свое время сведений о составе экспедиции… Согласись, это… э… странно, Алексей.

— Что ты ко мне привязался? — сказал Быков спокойно. — Чем он тебе не потрафил, этот мальчуган? Будешь им командовать.

— Нет, извини, — сказал Юрковский, выдвигаясь из кресла. — Ты заметил, что этот паршивец опоздал? Судя по манипуляциям с часами этого паршивца, я понял, что он опоздал. Недисциплинированный молокосос, а рейс сложный, ответственный, могут быть трудности, даже… э… серьезные трудности…

— Эту песенку ты мне не пой, товарищ начальник, — сказал Быков, тщательно пережевывая яблоко. — Ни о каких… э… трудностях не может быть и речи. Рейс будет очень простой, и я тебя попрошу без авантюр.

Юрковский, полузакрыв глаза, тянул из бокала шампанское.

— Не знаю, что ты… э… подразумеваешь под авантюрами.

Нам придется иметь дело с иностранными базами, а там состав не всегда… э… на высоте. Кроме того, могут потребоваться и некоторые дополнительные исследования чисто научного характера.

Быков неторопливо сложил огромный веснушчатый кулак и принялся его рассматривать.

— Вот что, Владимир, — сказал он. — Возьми лист бумаги и вот сейчас же, не сходя с места, составь план этих самых научных исследований. А я сейчас же его посмотрю. И я тебя попрошу: не употребляй, пожалуйста, на корабле спиртных напитков.

— Ты имеешь в виду шампанское? — вежливо осведомился Юрковский.

— Именно шампанское. Тебе придется придерживаться режима, Володя.

Некоторое время Юрковский думал.

— Хорошо, — сказал он. — А теперь дай мне, пожалуйста, листок бумаги.

Борт-инженера Жилина Юра нашел в рубке «Тахмасиба», фотонного грузового планетолета дальнего сообщения. «Тахмасиб» висел на стартовом рейде в ста пятидесяти километрах от Большого Спутника.

Позже Стругацкие переписывают пролог и первую главу, и если пролог остается, в сущности, неизменным (Авторы лишь чуть сокращают его и проводят стилистическую правку), то действие в первой главе переносится на Землю, в Мирза-Чарле.

Юра Чибисов, выпускник инженерного факультета Высшей школы космогации, допил кефир, доел булочку с маком и отправился представляться капитану. Он неторопливо шел по широкому, с низким потолком коридору гостиницы, рассеянно поглядывая по сторонам, и обдумывал слова приветствия. В Мирза-Чарле он никогда раньше не был, но все базовые ракетодромы на Планете строились по единому стандарту, и легко было догадаться, что гостиница в Мирза-Чарле ничем не отличается от гостиницы любого другого ракетодрома. Капитан остановился в номере семнадцатом, значит, сейчас надо будет свернуть налево, миновать массивные двери кабинета справочной библиотеки и свернуть направо. Не забыть постучать и дождаться разрешения войти. Говорят, капитан — мужчина свирепый и погрязший в старческих предрассудках. Юра вздохнул и впервые вспомнил о Школе с сожалением.

У дверей библиотеки он едва не столкнулся с высокой полной женщиной в просторном жакете и широкой плиссированной юбке. Женщина остановилась.

— Юра? — сказала она.

— Женечка? — сказал Юра и с удовольствием остановился.

Это была Женя Коврова с факультета дистанционного управления, выпускница позапрошлого года. Женя работала диспетчером на Спу-пятом. Они поздоровались.

— Давно из Школы? — осведомилась Женя.

— Вчера, — сказал Юра. Он оглядел ее и стесненно пробормотал: — Тебя прямо не узнать.

Женя засмеялась:

— Да уж, — сказала она. — Меняемся. Качественно и количественно. Назначение получил?

— Только что. Иду представляться капитану Быкову.

Женя присвистнула.

— А что? — спросил Юра с некоторым беспокойством.

— Ничего. Ты к нему сам напросился?

— Почему — сам? — сказал Юра. — Начальство распределило. А в чем дело?

Женя задумчиво посмотрела на него.

— Очень интересно, — сказала она. — А тебе сказали, куда вы с Быковым идете?

— Повезем какого-то инспектора. По всей системе. Он главный над базами.

— Какого-то, — сказала Женя. — Вы повезете Юрковского.

— Юрковского? Планетолога? Но ведь он, кажется, на покое.

— Эх ты, малек. Это Дауге на покое.

— Слушай, Женька, — умоляюще сказал Юра. — Не морочь мне голову. Расскажи толком, в чем дело?

Женя неторопливо раскрыла сумочку, погляделась в зеркало и попудрила нос.

— Ну? — сказал Юра.

Женя захлопнула сумочку.

— Я думаю, тебе очень повезло, — серьезно сказала она. — Быков не даст тебе резвиться и сделает из тебя работника.

— И только-то? — разочарованно спросил Юра.

— Только-то. Быков свернет из тебя ленту Мёбиуса и загонит тебя в бутылку Клейна.

— Ах, как страшно, — сказал Юра. — Что такое твой Быков? Быков — это старый брюзга.

— Это ты ему скажи, — предложила Женя. — При первом свидании. Только подожди, пока я уйду. Мне сейчас вредно видеть поверженную юность.

— Ладно, ладно, — сказал Юра. — Нечего меня пугать. Годик я у него постажируюсь, а потом — адью. Расскажи лучше, что у вас новенького на Пятом.

— А что тебя волнует?

— Зиночка вернулась?

— Вернулась, — сказала Женя. — Вдвоем.

— Серьезно? А кто он?

— Ты его не знаешь, физик один. А что нового в Школе?

Юра пожал плечами.

— Ничего особенного.

— Обязательно заеду в Школу, — сказала Женя. Она помолчала. — Жалко уходить с работы, — сказала она. — У меня такая интересная работа.

— Ничего, ты еще вернешься, Женечка.

— Обязательно вернусь. Но все равно жалко.

Юра сказал как можно мягче:

— Но ты же знала, Женечка…

— Знала, еще бы. Но как же иначе? Ведь иначе нельзя.

— Я понимаю.

Женя рассмеялась.

— Ничего ты не понимаешь. Кстати, тебе не пора?

Юра посмотрел на часы.

— Мне давно пора, — сказал он. — Ничего, обойдется. Имею я, в конце концов, право поговорить с товарищем, которого не видел два года?

Женя с сомнением поджала губы.

— И вообще, — сказал Юра, — нельзя давать начальству с самого начала садиться тебе на шею. Главное — утвердить свое человеческое право на свободу воли. Чем я рискую? Каким-то рапортом. А выигрываю…

— Быков не пишет рапортов, — сказала Женя.

— Тем более. А откуда ты это знаешь?

— Это все знают. Ты бы все-таки шел, Юрик…

Юра вздохнул.

— Ну, раз ты просишь…

— Ступай, ступай.

Женя протянула ему руку.

— Может быть, вечером увидимся? — сказал Юра. — Приходи в концертный зал.

— Нет, — сказала Женя. — Вечером мы не увидимся.

— Почему?

— Во-первых, через час я улетаю домой.

— А во-вторых?

— Во-вторых, — серьезно сказала Женя, — вечером ты будешь сидеть в бутылке Клейна. Желаю удачи, Юрочка. И постарайся быть послушным мальчиком.

Она отняла у него руку и, не оборачиваясь, ушла по коридору. Юра задумчиво поглядел ей вслед. Женя чего-то недоговорила. Странно. Диспетчерам на стартовых спутниках известно многое. Но говорят они, к сожалению, не все, что знают.

У двери номера семнадцатого Юра приосанился, провел ладонью по волосам и постучал. «Войдите», — сказал неприятный скрипучий голос. Дверь открылась.

За круглым столом посередине комнаты сидели двое. Юра сразу узнал обоих, хотя раньше видел их только на фотографиях. На столе между ними стояла ваза с желтыми алма-атинскими яблоками и сифон с шампанским. Юрковский, длинный, седой, в роскошном сером костюме, полулежал в кресле и рассматривал на свет бокал, который держал двумя пальцами, отставив мизинец. Быков в потертой кожаной куртке сидел, ссутулившись, напротив и чистил яблоко пластмассовым ножиком.