Пешка в большой игре - Данил Корецкий

Таких «малюток» в России было всего четыре. Они являлись детищем человека, неудобно пристроившегося на жестком откидном сиденье.

Впереди показалась тень: пронизывающие голубоватую толщу солнечные лучи упирались в рыбачью шхуну. Крутаков повернул штурвал, и СПЛ сделала маневр, чтобы обойти сети.

– Торпедные заряжены? – неожиданно спросил Верлинов.

– Зачем? Только по приказу... – нехотя ответил Крутаков.

Генерал взглянул на часы, сверился с картой.

– Всплываем под перископ!

Прильнув к окуляру, он убедился, что находится в расчетной точке: прямо по курсу над водой возвышались две островные гряды – справа длиннее, слева – покороче. Ему туда – на Тинос.

На секунду Верлинов задумался. Чистое голубое небо, чистое ультрамариновое море, яркое солнце, множество прогулочных яхт, рейсовые паромы, небольшие шхуны, ведущие лов сардины и скумбрии... В этот ласковый приветливый мир не хотелось выходить в тяжелом и грозном снаряжении боевого пловца. Бросить все к чертовой матери, оставить плавки, ласты, вещмешок... Даже без скутера он доплывет за сорок минут!

А запас прочности? Верлинов сдержал душевный порыв. Перестраховка не раз спасала ему жизнь. И не только ему.

Он попрощался с экипажем.

– Счастливо, товарищ генерал! – Тимофеев улыбнулся. Прокопенко молча сунул вялую ладонь, Крутаков что-то мрачно буркнул.

Верлинов надел акваланг и протиснулся в шлюзовую камеру. Выбравшись наружу, он снял крепежный хомут, освобождая прижатый к палубе десантный скутер. Двигатель запустился сразу, и полутораметровая торпеда потащила вытянувшееся горизонтально тело сквозь теплые упругие струи.

«Через двадцать минут встречусь с Христофором, – подумал генерал. И тут же поправился: – Если все будет нормально...»

– Полетел... – Крутаков проводил скутер хмурым взглядом. – Перышко тебе в жопу! А нам обратно полтора часа телипаться!

– А по-моему, хороший мужик, – сказал Тимофеев. – Его, говорят, все ребята любят.

– Все они хорошие. – Крутаков лютой ненавистью отмечал всех, кто был старше его по чину. Непосредственных начальников это, впрочем, не касалось.

Мичман развернул «малютку», ложась на обратный курс.

– Включи связь, что нам птичка чижик скажет... Прокопенко повернул верньер на матовой панели подводной рации.

– ...Крутаков, в рот те ноги, отзывайся! – ворвался в рубку злой голос Чижика.

Мичман схватил микрофон.

– На связи!

– Почему молчал, еб твою мать! Под трибунал захотел?!

– Генерал приказал... Режим радиомолчания, как на лодке... – Крутаков сразу струхнул.

– Преступник твой генерал! По всей России его ищут! Мы все за него под суд пойдем! А ты небось его упустил!

– Так согласно приказу... Дали скутер, попрощались... –

– Доюни и возьми его, живым или мертвым! Живым или мертвым, понял?! Иначе всем хана, а тебе – в первую очередь!

Чижик отключился.

– Вот ведь пидоры!

Крутаков так завернул штурвал, что Прокопенко и Тимофеев с размаху шмякнулись о железную переборку.

– Сами обсираются, а мы их чисть, да еще виноваты! Кто этого долбаного генерала на лодку пустил? Кто его с нами отправлял? Сейчас бы сами его и брали, козлы вонючие!

Примерно такие же слова говорил недавно Чижик в адрес Сушнякова, а еще раньше – Сушняков в адрес Дронова. Но брать живым или мертвым бывшего подводного пловца и бывшего начальника одиннадцатого отдела генерала Верлинова предстояло мичману Крутакову, старшине второй статьи Прокопенко и старшему матросу Тимофееву.

– Надеть акваланги! – зло скомандовал мичман. – Ты с ним все обнимался, теперь выйди поцелуйся! – бросил он Тимофееву.

Крутаков увеличил скорость до максимума. «Малютка» резво рванула вперед.

– Значит, так: я его оглушу тараном, а вы затянете внутрь. Если загнется – принайтуйте на палубе, вместо скутера!

Верлинов чуть шевельнул ручку руля глубины, и скутер послушно скользнул к поверхности. Половина пути пройдена. Генерал сбавил скорость и осторожно пробил головой зеркальную гладь поверхности, сразу оказавшись в другом мире. Вместо сырой рассеивающей мглистости водной толщи, бесконечной череды теней и полутонов здесь царили ослепительный свет, яркие блики, буйство цветовых оттенков.

Верлинову до боли захотелось выплюнуть загубник, сбросить маску и полной грудью вдохнуть чистый, свежий, просоленный, напоенный йодовым запахом водорослей, натуральный морской воздух. Долго-долго дышать, вентилируя легкие, освобождая их от затхлого сжатого консерванта. Но он умел терпеть. Следовало осмотреться.

До Тиноса оставалось чуть меньше километра. Типичный греческий остров

– известняковая гора со скудными пятнами зелени, склоны застроены двух – и четырехэтажными домами, сложенными из местного камня. У длинной набережной пришвартовано несколько десятков яхт, от причала отвалил небольшой пароходик с туристами, под отвесной скалой застыли лодки ловцов губок. Огромный паром медленно тянул к Афинам. Белоснежная, с лиловыми парусами яхта подходила к причалу. Может, это и есть «Мария»? Верлинов напряг зрение в явно неосуществимой надежде увидеть на корме Христофора с биноклем и помахать ему рукой.

Шестое чувство заставило переключить внимание на подводный мир. Вовремя!

Прямо на него атакующим курсом шла сверхмалая подводная лодка отряда боевых пловцов.

Выйдя из прокуратуры. Каймаков остановился на тротуаре и стал ждать. Следователь – довольно молодой жирняк с лицом пройдохи был почему-то вежлив, предупредителен и даже позволил позвонить со своего аппарата. Каймаков набрал оставленный Карлом номер, тот пообещал немедленно приехать. Он позвонил и в «Инсек», но Морковина на месте не было. Скорее всего едет сюда.

Когда рядом затормозила красная иномарка, Каймаков решил, что предположение оправдалось, и наклонился к раскрывшейся задней дверце. Сильный толчок в спину вогнал его в салон, машина рванула с места, он сидел между двумя незнакомыми парнями, физиономии которых не располагали к близкому знакомству.

– Один есть, – сказал водитель. – Сейчас возьмем второго и расспросим – куда общие деньги дели...

– Ты знаешь, кого взял? Кого спрашивать собираешься? – развязно процедил Каймаков.

Так же нахально он вел себя в дежурке тридцать второго отделения и убедился, что это дает результаты: сержант, щедро отвешивающий оплеухи подавленным, безответным «сидельцам», относился к нему крайне корректно.

И сейчас сидящие по бокам парни недоуменно переглянулись.

– А кто ты такой? – настороженно спросил левый.

– Я друг Клыка. Слышал про такого?

Левый оторопел.

– Слыхал...

– А про Седого слышал? У него спросили – можно меня хватать и в тачку запихивать?

Конвоиры отодвинулись в разные стороны. Сразу стало просторней. Машина замедлила ход.

– Мы-то что, – сказал правый. – Нам сказали, мы сделали. Может, кто что напутал. Разберутся!

– Точно, – облегченно вздохнул левый. – Мы к тебе, брат, ничего не имеем. Скажут – назад отвезем. Ошибки везде бывают...

Иномарка вкатилась в переулок. Возле обнесенного хлипким забором пустыря стояли микроавтобус «Фольксваген» и две «Волги».

– Пойдем пересядем...

Каймакова вывели наружу и подвели к «Фольксвагену». Из «Волги» четыре крепыша вытащили незнакомого человека.

– Заходите. – Из микроавтобуса выглянул коротко стриженный парень с ушами борца.

Каймаков забрался в просторный салон на двенадцать кресел. Следом втолкнули незнакомца.

– Товарищ Васильев, товарищ Каймаков, – представил их друг другу борец. – Впрочем, вы знакомы. Казну нашу вместе захватывали, делили небось тоже вместе... Гена Сысоев усмехнулся.

– Сейчас поедем в одно уютное место и поговорим. У нас тоже есть препарат, развязывающий языки!

Он сделал знак, и в микроавтобус вошли четыре человека.

– Везите наших друзей на дачу. Я заеду за Седым и присоединюсь к вам.

Борец выпрыгнул, захлопнул дверь и направился к одной из «Волг».

– Поехали, – сказал охранник.

Водитель включил двигатель. Что-то щелкнуло, охранник схватился за живот и осел на черный коврик, покрывающий пол. Еще щелчок, и струя крови брызнула из шеи здоровяка с расплющенным носом.

Всполошенный Каймаков решил, что стреляет снайпер, но почему целы стекла, как пули попадают в салон?

Картина происходящего замедлилась, словно в кино. Квадратный громила с длинными, как у орангутанга, руками вскидывался с сиденья, просовывая ладонь в запах куртки, но, передумав, схватился за сердце и опрокинулся навзничь. Четвертый пригнулся, втянул голову в плечи и медленно двигался к двери, что-то стегануло его между лопаток, и безжизненное тело уткнулось головой в дверь.

Невидимая смерть исходила от коллеги по несчастью, он вытянул перед собой руку, в которой ничего не было, и что-то кричал.

– Забери у них пистолеты! Пистолеты забери!