Тайны семейного альбома - Клаудиа Кроуфорд

Желание исполнилось гораздо скорее, чем она думала. Джимми как раз отправился в очередную свою поездку в Гонконг. Джесси в тот вечер сидела дома с Клиффордом, когда раздался звонок колокольчика. Джесси в этот момент укоряла Клиффорда за то, что он позволил издательству «Скрэббл» подмять себя, и предложила обсудить, в какие рискованные предприятия он может пуститься, чтобы добиться независимости. Клиффорд что-то изредка цедил сквозь зубы в ответ. Каждое слово из него надо было прямо-таки клещами вытягивать. Джимми часто шутил над ним по этому поводу, уверяя, что услышал голос друга только через десять лет после того, как они познакомились.

– Джентльмен из Интерпола, – провозгласил дворецкий.

Интерпол? Скорее всего шутка. Сейчас к ним со смехом ворвется Джимми, решивший таким образом прервать ее разговор наедине с лучшим другом. Но это была не шутка. Вошедший показал удостоверение и спросил как можно вежливее, где можно найти мистера Коласа.

Дальше события раскручивались с ошеломляющей скоростью. Джимми привезли из Гонконга и предъявили ему обвинение в причастности к деятельности международной подпольной организации, которая занималась мошенническими сделками, связанными с обменом валюты. По решению суда дом на Хилл-стрит реквизировали, все счета Джимми в банке заморозили, включая и тот, что был открыт и на его, и на ее имя и где находились все деньги Джесси. Ее украшения и лимузин тоже фактически принадлежали ему и тоже были конфискованы для возмещения убытков потерпевших на этих сделках.

Только благодаря большим связям Клифа Джесси удалось кое-как выцарапать свои фотоаппараты и пленки, негативы и отпечатанные фотографии.

– Твое счастье, что ты не его жена, – заметил Клиф по этому поводу. Закон проявлял снисхождение к любовницам, относя их скорее к жертвам, чем к соучастницам.

Потрясенная до глубины сердца, оставшаяся без средств, без жилья Джесси приняла предложение Клиффорда поселиться в его крошечном домике на колесах, который располагался позади его особнячка в Хэмпстеде.

– Здесь тебя не будут беспокоить.

Когда к нему начали приставать журналисты-ищейки из желтой прессы, он пригласил их к себе на херес и дал возможность осмотреть все комнаты. Джесси в это время тихонько отсиживалась, задернув занавески, в своем неприметном убежище, похожем на сторожку, рядом с гаражом. Клиф убедил настырных гостей, что он не имеет представления, где она может быть и высказал предположение, что она скорее всего уехала к себе домой в Америку.

Далеко за полночь они обсуждали ее будущее. Клиф считал, что надо непременно выпустить ее альбом.

– Но я еще не готова к этому. Я еще не достигла нужного мастерства. Слишком нескромно с моей стороны…

– Ты настоящий художник, – строго ответил Клиф. – Или ты не считаешься с моим мнением? У тебя потрясающая – чисто американская – наивность, она придает своеобразие твоей манере. Выделяет тебя из общего ряда. И других привлекает то же самое – безыскусность.

Слова Клифа ошеломили ее. Джесси считала себя всего лишь фотожурналистом – подстерегающим нужный момент, как разбойник в кустах поджидает добычу. Она не претендовала ни на что большее.

– Ты и вправду так считаешь? – через какое-то время переспросила она.

– А как же. Я говорю серьезно.

– Ты не дразнишь меня, не водишь за нос?

Он начал краснеть:

– Носик у тебя и вправду точеный – ничего не скажешь, если, конечно, мне позволено сделать такого рода замечание, однако я сказал то, что думал.

Последовала короткая пауза. Он вдруг поднялся, словно вспомнил о чем-то важном.

– Извини.

Она следила за тем, как он шел, рассматривая картины на стенах, в чем не было никакой необходимости.

– Клиффорд…

Он повернулся к ней:

– Да?

Их дружба началась с того самого момента, когда они в первый раз встретились на ужине у Джимми Коласа. С того времени, как Джесси вернулась с Гелиоса и перебралась в дом на Хилл-стрит, Клиф стал чем-то вроде приложения к особняку, необходимым дополнением ко всем удобствам, которые там были.

– Скажи мне честно…Ты, часом, не влюблен в меня?

Его плечи дернулись. Он достал сигарету и глубоко затянулся. Только после этого он позволил себе медленно повернуться:

– Глупышка! Конечно, влюблен. Надо быть круглым идиотом, чтобы не влюбиться в тебя.

Она дотронулась до его плеча:

– Почему ты никогда ни словом не обмолвился об этом?

– Ты жила с Джимми. И мне была отведена банальнейшая из ролей в старой как мир комедии. Друг семьи, который появляется в тот самый момент, когда в нем больше всего нуждаются.

Все верно, ничего не скажешь. Она и Джимми вместе спали, путешествовали, обнимались. Но у нее с Джимми не было той близости, которая существовала с Клифом. Они с Джимми почти не разговаривали, но были не в состоянии наслаждаться этим молчанием. Джимми просматривал ее фотографии, восхищался ими, но никогда по-настоящему не видел их. Он даже гордился ее работами, но не имел представления, каковы они на самом деле.

– И теперь я живу здесь, – проговорила Джесси.

Клиф задумчиво посмотрел на нее:

– Пусть это тебя не смущает. Все будет хорошо.

Единственное, что он и мог ответить. Джесси порылась в ящике и нашла то, что искала.

– Подойди сюда. Хочу кое-что показать.

Она взяла катушку с нитками и медленно начала обматывать ниткой его и себя, словно скрепляла узами навеки.

На следующий день новость, как бомба, разорвалась на страницах газет. Джимми Коласу помог бежать из тюрьмы его сообщник, которого так и не удалось опознать.

– Дураки! – кричал Клиффорд, отбиваясь от журналистов, снова окруживших его дом, сад и ближайшие улицы. – Неужели вы считаете, что он такой идиот и притащится сюда? Да он в тысяче миль отсюда! Полные дураки!

Услышав шум, но не понимая, в чем дело, Джесси слегка отодвинула занавеску на окне в своем убежище.

– Это же Джесси! – обрадовалась своей находке одна из мелких пираний какой-то скандальной газетенки. «Были ли у нее какие-то известия от него? Знает ли она, где он? Не помогала ли она организовать его побег? Готова ли последовать за ним на другой конец Земли?»

Она заперлась самым тщательным образом, задернула все занавески и сидела не шевелясь. Зазвонил телефон. Она услышала голос Клиффорда.

– Не высовывай даже кончика носа. Репортеры, конечно, наглецы – люди без стыда и совести, но ломать дверь они не посмеют. Это уже подсудное дело.

Они обсудили все возможные варианты. Их разделяло всего несколько ярдов, но общаться они могли только по телефону.

– Как жаль, что у тебя нет подземного хода из гаража в дом.