При свете луны - Дин Кунц

– Это ты про что? – спросила она.

– Я сожалею, что ты попала в эту передрягу из-за меня. Меня и Шепа.

– У Проктора просто нашлась лишняя доза этого дьявольского зелья, ему требовался подопытный кролик, а тут подвернулась я, любительница рутбира.

Стоя у открытого холодильника, Шеперд сказал: «Холод».

– Но Проктор не оказался бы в том мотеле, если бы мы с Шепом не остановились там на ночь.

– Да и я не оказалась бы там, если бы не провела мою относительно короткую, так называемую взрослую жизнь, пытаясь веселить других, убеждая себя, что жизнь на сцене – не просто жизнь, нет, только такая и имеет право называться жизнью. Черт, да мне теперь нет нужды волноваться о том, что у меня отрастет большая задница, потому что я уже большая задница. Поэтому не начинай терзаться угрызениями совести. Так уж получилось, мы здесь, и даже с наноботами, вроде бы строящими Новый Иерусалим у нас в головах, быть здесь и живыми, во всяком случае пока, лучше, чем лежать где-то мертвыми. Так что теперь?

– Теперь соберем кое-какие вещи, и побыстрей. Одежду для Шепа и меня, деньги, которые я храню в сейфе наверху, пистолет.

– У тебя есть пистолет?

– Купил после того, что случилось с матерью. Убийцу так и не поймали. Я думал, он может вернуться.

– Ты знаешь, как пользоваться оружием?

– Я – не Малютка Энни Оукли[43]. Но смогу нацелить эту чертову штуковину и нажать на спусковой крючок, если придется.

На ее лице отражалось сомнение.

– Может, нам лучше купить бейсбольную биту?

– Холодно, – сказал Шеп.

– Одежда, деньги, пистолет – и в путь, – подытожил Дилан.

– Ты думаешь, эти парни, что выследили нас в мотеле Холбрука, появятся и здесь?

Он кивнул.

– Если у них есть контакты в федеральных правоохранительных ведомствах, обязательно появятся.

– Мы же не сможем просить Шепа складывать здесь и там, куда бы мы ни поехали. Это слишком уж странно, чревато сюрпризами, может привести к тому, что Шеп выдохнется и мы где-нибудь застрянем… а может, не просто застрянем, а нарвемся на серьезные неприятности.

– У меня в гараже «шеви».

– Холодно.

Джилли покачала головой.

– Они, скорее всего, знают, что у тебя есть «шеви». Приедут сюда, выяснят, что автомобиля в гараже нет, начнут его искать.

– Холодно.

– Может, нам украсть пластины с номерными знаками? – предложил Дилан. – И заменить их.

– Ты, похоже, опытный нелегал.

– Может, пора им становиться?

Шеп все всматривался в открытый холодильник.

– Холодно.

Дилан подошел к брату.

– Чего ты там ищешь, дружище?

– Торт.

– Нет там никакого торта.

– Торт.

– Торт у нас закончился.

– Никакого торта?

– Никакого торта.

– Холодно.

Дилан закрыл дверцу холодильника.

– Все еще холодно?

– Лучше, – ответил Шеп.

– У меня какое-то нехорошее предчувствие. – Джилли говорила правду, пусть и не могла понять, в чем причина.

– Что такое? – спросил Дилан.

– Не знаю. – Улыбка керамической свиньи вдруг превратилась в злобную ухмылку. – Просто… на нас надвигается беда.

– Тогда давай начнем с сейфа. Даже с конвертом, который я успел взять, денег у нас в обрез.

– Пойдем все, – сказала Джилли. – Нам лучше держаться вместе.

– Холодно. – Шеп вновь открыл дверцу холодильника. – Холодно.

– Дружище, торта там нет.

Зазубренный и сверкающий, появившийся из-за спины, справа от Джилли, в шести или восьми дюймах от нее, величественно, словно айсберг в море, проплыл осколок стекла размером с ее ладонь, хотя звона разбивающегося окна она не услышала.

– Холодно.

– Торт мы съедим позже, дружище.

Потом она заметила, что в нескольких дюймах от этого, неподвластного закону всемирного тяготения, осколка стекла, перед ним, движется еще какой-то предмет размером поменьше и темный: пуля. Вращаясь вокруг своей оси, она неторопливо плыла через кухню.

– Закрой холодильник, Шеп. Торта там нет.

Если пуля двигалась медленно, то осколок стекла – супермедленно.

Вслед за первым осколком появились другие, они скользили по воздуху с той же скоростью, что и первый.

– Холодно, – сказал Шеп. – Мы все холодные.

Она понимала, что реального в пуле и осколках стекла не больше, чем в свечках, которые горели в пустыне или в стаях голубей. Они свидетельствовали не о текущих, а грядущих разрушениях.

– Тебе холодно, а мне – нет, – ответил ему Дилан.

Она чувствовала, что новые сверхъестественные видения не связаны с прежними. Это стекло не было осколком церковного витража, то есть на этот раз обстреливалась не церковь.

– Мы все холодные, – настаивал Шеп.

Повернувшись к братьям, Джилли увидела слева от них не только осколки стекла, но и щепки рамы, целая флотилия неспешно проплывала мимо.

– Мы все холодные.

Сквозь пелену осколков и щепок Джилли увидела, как Шеперд отступил от холодильника, позволив Дилану вновь закрыть дверцу. Братья двигались с нормальной скоростью.

Учащенное биение сердца Джилли вроде бы указывало на то, что она сама и медленно движущееся стекло находятся в разных реальностях. Так и оказалось. Она попыталась схватить осколок, но пальцы соприкоснулись друг с другом. А осколок продолжил неспешное движение, не порезав их.

Ее попытка взаимодействия с видением, должно быть, что-то нарушила в его тонком механизме, потому что и этот осколок, и все остальные, и щепки в следующее мгновение исчезли, словно растаяли в воздухе.

Повернувшись к окнам, которые выходили во двор, она, само собой, убедилась, что все стекла и рамы целы.

Поняв, что Джилли опять что-то привиделось, Дилан спросил:

– Эй, ты в порядке?

Она решила, что в ее видении речь шла о других окнах. С прошлого вечера она видела отрывочные эпизоды бойни в церкви, и однако сама бойня еще не произошла. И у нее не было оснований полагать, что окна будут бить именно здесь, а не в другом месте и в самом скором времени, а не через день-другой.

Дилан подошел к ней:

– Что не так?

– Пока не знаю.

Она посмотрела на часы, улыбающуюся свинью.

Теперь Джилли видела, что керамическая улыбка не изменилась. Осталась такой же добродушной, как в тот момент, когда свинья впервые попалась ей на глаза, примерно полчаса тому назад, десятью годами раньше. Тем не менее от свиньи, от часов, шла энергия зла.

– Джилли?

Нет, не только свинья, вся кухня задышала злом, словно какая-то темная душа проникла в нее, но, не имея возможности явиться им в виде традиционного призрака, поселилась в обстановке, поверхности стен, пола, потолка. И кромки всех столов внезапно заблестели, как остро заточенные ножи.