О всех созданиях - прекрасных и удивительных - Джеймс Хэрриот
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я не поверил, когда Зигфрид поднялся, откинул занавеску, и в комнату ворвался серый рассвет. Я тоже встал и подошел к нему. Он взглянул на часы.
— Уже пять, Джеймс, — сказал он и улыбнулся. — Вот мы с вами и скоротали еще одну ночку.
Он открыл стеклянную дверь, и мы вышли в утреннюю тишину сада. Я с наслаждением вдохнул свежий воздух, и тут свистнула птица.
— Вы слышали? — спросил я.
Он кивнул, и мне показалось, что мы оба подумали об одном и том же — уж не этот ли самый дрозд приветствовал рассвет, когда мы засиделись до утренней зари, обсуждая мой первый самостоятельный вызов?
Мы молча поднялись по лестнице. Зигфрид остановился у двери своей спальни.
— Ну что же, Джеймс… — Он протянул мне руку, и уголок его рта дернулся.
Я стиснул его руку, и, повернувшись, он вошел к себе. А я, продолжая подниматься по лестнице, растерянно подумал, что мы не сказали друг другу «до свидания». Мы не знали, когда увидимся снова и увидимся ли вообще, но оба промолчали. А если не у него, то у меня многое рвалось с языка.
Я хотел поблагодарить его за то, что он был не нанимателем, а другом, за все, чему он меня научил, за его неизменную поддержку. И еще многое хотел бы я сказать, но не сказал ничего.
И даже так никогда и не поблагодарил его за эти пятьдесят фунтов — вот до этой минуты.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
— Вы про это мне говорили? — спросил я.
Мистер Уилкин кивнул:
— Вот-вот. И у него так всегда.
Я взглянул на большого пса, корчащегося у моих ног, на выпученные глаза, на отчаянно бьющие в воздухе лапы. Фермер пожаловался, что у Джипа, его овчарки, время от времени случаются припадки, но свидетелем такого припадка я оказался лишь случайно — на ферму я приехал по другой причине.
— А потом, вы говорите, он выглядит и ведет себя совершенно нормально?
— Все как рукой снимает. Ну, сначала ходит, словно его чуть оглушило, а через час словно и не было ничего. — Фермер пожал плечами. — Сами знаете, собак через мои руки много прошло, и припадочных среди них хватало. Я-то думал, что знаю все, отчего собаку вдруг прихватывает, — глисты, корм неподходящий, чума. А тут просто ума не приложу. Чего только я не пробовал!
— И не пробуйте больше, мистер Уилкин, — сказал я. — Помочь Джипу вы толком не сможете. У него эпилепсия.
— Эпилепсия? Да ведь все остальное время он пес, каких поискать!
— Да, я знаю. Так и должно быть. Никаких повреждений у него в мозгу нет. Болезнь таинственная. Причины ее неизвестны, но, почти наверное, она наследственная.
Брови мистера Уилкина поползли вверх:
— Странно что-то. Коли наследственная, почему прежде ничего не бывало? Ему же почти два года, а началось все совсем недавно.
— Картина как раз типичная, — возразил я. — Эпилепсия обычно проявляется между полутора и двумя годами.
Тут нас перебил Джип. Он встал и, виляя хвостом, на нетвердых ногах подошел к хозяину. Случившееся как будто прошло для него совершенно незаметно. Впрочем, длился припадок минуты две. Мистер Уилкин нагнулся и потрепал косматую голову. Гранитные черты его лица приняли выражение глубокой задумчивости. Это был человек могучего сложения лет сорока с небольшим, и теперь, когда он прищурил глаза, его неулыбчивое лицо стало грозным. Мне не один фермер говорил, что с Сепом Уилкином лучше не связываться, и теперь я понял почему. Но со мной он всегда держался приветливо, а так как ферма у него была большая — почти тысяча акров, — видеться нам приходилось часто.
Страстью его были овчарки. Многие фермеры любили выставлять собак на состязания, но мистер Уилкин бывал непременным их участником. Он выращивал и обучал собак, которые неизменно брали призы на местных состязаниях, а иногда и на национальных. И у меня было беспокойно на сердце: ведь сейчас главной его надеждой был Джип.
Он выбрал двух лучших щенков одного помета — Джипа и Суипа — и занимался их воспитанием с упорством, которое делало его собак победителями. И пожалуй, я не видел прежде, чтобы собаки так любили общество друг друга. Всякий раз, когда я приезжал на ферму, видел я их только вместе — то их носы высовывались рядом над нижней половинкой двери стойла, где они спали, то они дружно ластились к хозяину, но чаще просто играли. Вероятно, они часы проводили в веселой возне — схватывались, рычали, пыхтели, нежно покусывали друг друга.
Несколько месяцев назад Джордж Кроссли, старейший друг мистера Уилкина и тоже страстный любитель собачьих состязаний, лишился своего лучшего пса, заболевшего нефритом, и мистер Уилкин уступил ему Суипа. Помню, я удивился, потому что Суип заметно опережал Джипа в обучении и обещал стать настоящим чемпионом. Но на родной ферме остался Джип. Вероятно, ему недоставало его приятеля, хотя вокруг были другие собаки и одиночество ему не угрожало.
Я увидел, что Джип совершенно оправился после припадка. Просто не верилось, что несколько минут назад он дергался в этих жутких судорогах. С некоторой тревогой я ждал, что скажет его хозяин.
Холодная логика подсказывала, что Джипа следует усыпить. Но, глядя на дружелюбно виляющего хвостом пса, я даже думать об этом не хотел. В нем было что-то необыкновенно симпатичное. Крупнокостное, с четким окрасом туловище было красиво, но особую прелесть придавала ему голова — одно ухо стояло торчком, и когда второе повисало, его морда приобретала выражение забавного лукавства. Собственно говоря, Джип чем-то напоминал циркового клоуна, причем клоуна, излучающего добродушие и товарищеский дух.
Наконец мистер Уилкин прервал молчание:
— Ас возрастом ему лучше не станет?
— Почти наверняка, нет.
— Так и будет жить с этими припадками?
— Боюсь, что да. Вы сказали, что они случаются каждые две-три недели, так, скорее всего, и будет продолжаться, с некоторыми отклонениями.
— А случиться они могут в любую минуту?
— Да.
— Значит, и на состязаниях… — Фермер опустил голову на
