Брежнев - Леонид Млечин

Счеты с Иваном Денисовичем

10 ноября 1966 года состоялось заседание политбюро, на котором Брежнев впервые после избрания руководителем партии высказался по идеологическим вопросам. Выступление Леонида Ильича дает представление о его взглядах.

Брежнев начал с того, что после октябрьского пленума (то есть после отставки Хрущева) удалось многое сделать:

— Но есть одна область нашей партийной и государственной работы, в которой мы еще сделали очень мало, — это идеологическая работа. Все мы хорошо понимаем, что за последние десять лет, предшествовавших октябрьскому пленуму, в этой области было допущено не меньше ошибок, чем в других областях, а даже больше. И эти ошибки не так просто, как некоторые другие, нам исправить…

Далее Брежнев сказал, что именно внушает ему тревогу:

— Некоторые средства идеологической работы, такие, например, как некоторые научные труды, литературные произведения, искусство, кино, да и печать, нередко используются у нас, я бы сказал прямо, для развенчивания истории нашей партии и нашего народа. Вот на днях меня познакомили с новым произведением Константина Симонова. Оно, кажется, называется «Сто дней войны». В этом произведении Симонов заводит нас в какие-то дебри.

Брежнев имел в виду военные дневники Симонова, которые намеревался опубликовать «Новый мир». Но Главлит публикацию не разрешил, потому что там честно описывалась трагедия первых дней войны. Возразить по-существу Леонид Ильич ничего не мог, но дал понять, что печатать симоновские дневники нельзя.

— Подвергается критике в некоторых произведениях, в журналах и других наших изданиях то, что в сердцах нашего народа является самым святым, самым дорогим. Некоторые наши писатели (а их публикуют) утверждают, что якобы не было залпа «Авроры», что это, мол, был холостой выстрел, что не было двадцати восьми панфиловцев, что их было меньше, что этот факт чуть ли не выдуман, что не было политрука Клочкова и не было его призыва: «За нами Москва и отступать нам некуда».

Надо понимать, Брежневу доложили об известной статье критика В. Кардина в «Новом мире», где речь шла о том, что отечественная история полна мифов.

Главным источником информации для Брежнева был начальник Главного политического управления генерал Алексей Алексеевич Епишев, который следил за идеологической чистотой в масштабах всей страны.

— Доходит даже до клеветнических высказываний против октябрьской революции и других исторических этапов в героической истории нашей партии и советского народа, — говорил Брежнев. — И это должно вызывать у нас тревогу прежде всего потому, что не дается должного отпора искажениям фактов… Ведь на самом деле, товарищи, никто до сих пор не выступил с партийных позиций по поводу книги Ивана Денисовича.

Иван Денисович не был писателем. Это герой первой повести Солженицына «Один день Ивана Денисовича», опубликованной в «Новом мире» с разрешения Хрущева.

Первым слово после Леонида Ильича взял Петр Нилович Демичев, поскольку по распределению обязанностей в секретариате ЦК он ведал идеологической работой. Он понимал, что ему и отвечать за недостатки в его епархии, поэтому сразу обрисовал сложность своего участка:

— Я хотел бы обратить внимание на то, кто пропагандирует вот эти неверные взгляды, о которых говорил здесь совершенно правильно товарищ Брежнев. Это пропагандирует журнал «Новый мир». У нас после XX съезда партии образовалось три группы среди интеллигенции. Одна сложилась вокруг журнала «Новый мир», другая — вокруг журнала «Октябрь». Часть интеллигенции считает, что XX, XXI и XXII съезды — сплошные ошибки. Действительно, наверное, есть у нас либерализм. Некоторые товарищи предлагают снять с работы Твардовского. Но если мы сейчас его освободим, он уйдет героем.

Опытный Демичев сразу же приступил к поиску виновных, на которых можно перевалить ответственность. Он не упустил случая утопить чиновника, от которого хотел избавиться:

— Очень слабый участок у нас — это кино. Я думаю, что настала пора освободить Романова от этой работы. Он очень умный и подготовленный человек, но большой либерал.

Алексей Владимирович Романов в 1920-е годы учился на Высших литературных курсах, стал журналистом. А после войны десять лет проработал в аппарате ЦК, дослужился до должности первого заместителя заведующего идеологическим отделом и даже был членом бюро ЦК по РСФСР. Называть его либералом не было никаких оснований. Но Демичев знал, что обвинение в либерализме убийственно для чиновника. Однако попытка Демичева сменить руководителя кинематографии не увенчалась успехом. Алексей Романов занимал этот пост до августа 1972 года, когда стал главным редактором газеты «Советская культура»…

Брежнев не захотел переходить на личности. И в ответ на слова Демичева заметил:

— Как вы видели, я никого в личном плане не критиковал. И сейчас не идет речь о том, кто конкретно повинен в недостатках в идеологической работе. Я знаю, что большую работу проводит товарищ Демичев. Но сейчас речь идет о политических выводах, которые мы все должны сделать…

Потом выступил Суслов:

— Когда стоял у руководства Хрущев, нанесен нам огромнейший вред, буквально во всех направлениях, в том числе и в идеологической работе. Мы обманывали, развращали интеллигенцию… А об Иване Денисовиче сколько мы спорили, сколько говорили. Но он же поддерживал всю эту лагерную литературу! Нужно время для того, чтобы исправить все эти ошибки, которые были допущены за последние десять лет, предшествовавших октябрьскому пленуму.

Иначе говоря, Суслов сформулировал позицию: плохо все то, что делал Хрущев, а не Сталин. Кампания десталинизации — большая ошибка.

— У нас очень слабый учет, контроль над идеологическими участками, — продолжал Михаил Андреевич. — Вот до сих пор бродит этот шантажист Снегов. А сколько мы об этом уже говорили?

Алексей Владимирович Снегов в 1930-е годы был крупным партийным деятелем — работал в аппарате ЦК компартии Украины, заведовал орготделом Закавказского крайкома партии, был секретарем Иркутского горкома. Снегова арестовали в июле 1937 года, следствие затянулось, и худшее его миновало. Его дело передали в суд в момент ослабления репрессий. В январе 1939 года суд — невиданное дело! — признал его невиновным и освободил из-под стражи. Но через несколько дней его вновь арестовали по личному указанию наркома внутренних дел Берии. Он сидел до 1954 года.

Снегова помнил Хрущев по Мариупольскому окружкому партии. Когда Алексея Владимировича выпустили, Никита Сергеевич беседовал с ним и был потрясен его рассказом о том, как действовала машина репрессий. Снегов принял активное участие в реабилитации невинных жертв. Он продолжал заниматься этим и после ухода Хрущева, когда настроения правящей верхушки изменились. Никто не хотел вспоминать о сталинских преступлениях. Об этом следовало забыть. Те, кто забывать не желал, вызывали раздражение.