Мария Федоровна - Александр Боханов

Мария Федоровна всю свою семейную жизнь боролась против чрезмерностей в жизни мужа, но добиться победы на этом фронте ей так и не удалось. Александр III спокойно выслушивал сетования жены, но к своей «Царской работе» относился с полной самоотдачей. Он ведь себе не принадлежит и ничего в собственной судьбе изменить не может.

Несмотря на свою солидную комплекцию, Император в пище был ограничен и очень хотел похудеть. Его с юности мучило неудовольствие от собственного вида, который он находил «нехорошим». Пилка и рубка дров, разгребание снега, езда на лодке, колка льда — подобные занятия должны были, по его мнению, заставить его похудеть. Царь отдавался им с рвением и усердием.

Он никогда не злоупотреблял алкоголем, а про него пустили гнусную сплетню, ставшую непременным атрибутом многих сочинений об Александре III, что он был чуть ли не заправским пьяницей. Эту злонамеренную ложь с упоением тиражировали (и до сих пор тиражируют) многочисленные сочинители, хотя не существует даже единичного свидетельства о том, что Александр III хоть единожды в жизни был пьян. Он иногда выпивал рюмку-другую водки, а в последние годы пристрастился к мадере, но всегда знал меру. На официальных приемах почти всегда пил шампанское, разбавленное водой. Из безалкогольных напитков больше всего любил квас, которым угощал и иностранных гостей, воспринимавших его как «русскую экзотику».

Мария Федоровна очень радовалась, когда семье удавалось уехать из Петербурга. В Дании или в Царских резиденциях в Ливадии, Спале (недалеко от Варшавы), в Беловеже было значительно спокойней. Хоть и туда через день-два прибывали фельдъегеря с толстыми пакетами бумаг из столицы, но всё-таки там Саша имел возможность больше отдыхать. Она понимала, как ему тяжело, видела, что с каждым годом его вид становится все хуже. Но не могла сломить упорство мужа, категорически противившегося всем попыткам Минни обследоваться у докторов.

Главным Лейб-медиком Царской семьи долго был Сергей Петрович Боткин, известнейший врач, родоначальник школы русских клиницистов, но он умер в 1889 году. К другим же «эскулапам» у Царя доверия не было, и когда случались простуды и недомогания, то пользовался народными приемами. Малина, мед, парная баня, обтирание холодной водой, травяные настои — вот основные методы лечения.

Мария Федоровна, напротив, к врачам относилась с большим почтением и даже делала иногда невероятные исключения из правил повседневной жизни. Так, с Лейб-хирургом Густавом Гиршем (1828–1907) она нередко говорила на его родном немецком языке, хотя в иных случаях никогда не пользовалась «языком гуннов». Царица внимательно слушала рекомендации врачей, которым непременно следовала, когда это касалось здоровья её и детей. Побороть же медицинский скептицизм мужа у неё не хватало сил.

На отдыхе Царица имела больше возможностей находиться неотлучно около супруга и устанавливать более щадящий для него распорядок дня. Муж любил бывать на охоте, и Мария Федоровна с удовольствием разделяла эту давнюю привязанность. Она сама стреляла и, затаив дыхание, могла часами сидеть «на номере», ожидая появления дичи. В Спале охотились главным образом на оленей, и стены двухэтажного царского дворца там были увешаны огромными рогами. По окончании охоты устраивались трапезы в лесу, во время которых живо обсуждали впечатления происшедшего. Мария Федоровна там была распорядительницей.

Вообще всё, что касалось стола, ее живо интересовало, и она вникала в малейшие детали как организации торжественных застолий, так и камерных завтраков и обедов в кругу своих. Дневной же чай — это было в буквальном смысле целиком её рук дело. Она сама заваривала его и сама же разливала гостям.

Заботливая хозяйка никого не обделяла вниманием. Царица устраивала «чайную церемонию» в английском вкусе, продолжавшуюся обычно около часа.

Царь в семейной жизни почти всегда повиновался Минни, но некоторые вещи были введены в оборот по его инициативе. С детьми разговаривали всегда только по-русски, и некоторое время лишь для маленькой княжны Ольги делалось исключение. Выросший на руках няни-англичанки порфирородный ребенок первые годы умел изъясняться лишь по-английски.

Сама же Императрица тоже старалась говорить на языке своей «второй родины», но акцент сохранила и некоторые слова так и не научилась правильно произносить. Например, вместо «воспрещается» упорно произносила «уоспрещается». Между собой Царь и Царица говорили нередко и по-французски. Этим же языком пользовались часто и в обществе, где французский давно уж был вторым (для многих и первым) родным языком. На официальных церемониях, на встречах при поездках по России из уст Венценосцев слышали только русскую речь.

Когда Александр III заболел в январе 1894 года, то Мария Федоровна чрезвычайно обеспокоилась. У него была высокая температура, беспрестанно мучил кашель. Старый Гирш успокаивал, говорил, что это простая инфлюэнца, но волнение не проходило. По настоянию Царицы были вызваны другие врачи, которых сначала не хотел видеть Царь.

Но супруга проявила такой напор, что он отступил и позволил себя осмотреть и прослушать. Мнение было единодушным: положение серьёзное, но не очень опасное. Так оно и оказалось. Но в этот раз он выполнял все предписания врачей, и жена зорко следила за этим. В конце января Монарх оправился от простуды. Но теперь уже Мария Федоровна взяла в свои руки заботу о здоровье супруга. Однако даже при этой поддержке обстоятельного обследования проведено не было, и врачи не разглядели острую форму сердечной недостаточности.

Потом вроде бы всё нормализовалось. Царь стал появляться на официальных церемониях, принимал, посещал смотры и парады. 26 февраля ему исполнилось 49 лет, и никто не предполагал, что это последний день его рождения. Внешне он мало изменился, но состояние здоровья было неважным, о чем почти никто не догадывался, кроме Минни. По своей деликатности Царь не любил рассказывать о своем самочувствии (ну зачем ее расстраивать!), но она и без его рассказов видела, что Саше плохо бывает. Каждый день, по несколько раз спрашивала о самочувствии, и он ей почти никогда не жаловался.

Летом же состояние заметно ухудшилось, скрывать это уже было невозможно. Гирш диагностировал хроническое заболевание почек. Однажды на учениях в Красном Селе Царю стало очень плохо, от резкой опоясывающей боли он чуть не потерял сознание, и его пришлось спешно отправлять домой, прекратив учебные занятия войск.

То лето жили в Петергофе, в милом Коттедже. Одно время, как показалось, наступило улучшение. В начале августа для консультаций был приглашен известный врач-терапевт из Москвы Григорий Захарьин (1829–1897). После осмотра пациента он без обиняков сказал Царице, что опасается за ближайшее будущее и что следует принимать решительные меры. Во-первых: необходима строжайшая диета, а во-вторых, надо немедленно перейти на лечебный режим и покинуть столицу.