Перед бурей - Иван Майский

натый человек — конченный человек, он уже выбывает из

строя и проводит жизнь в стороне от жизни..

В то время в голове у меня прочно сидела теория, что

брак и революционная борьба несовместимы, и я горячо

развивал ее при всяком подходящем случае. Но Пичужка

со Мной не соглашалась.

— Как же тогда будет происходить продолжение чело

веческого рода? — задала она вопрос.

Этот вопрос и меня несколько смущал, но я тут же, на

месте, нашел выход из затруднения.

— Я говорю не о массе людей, а о борцах за свободу.

Вступая в орден «рыцарей духа», надо дать клятву безбра

чия и небрежности к собственной жизни, если можно так

выразиться... Делу нужны люди, готовые на все! Нужны

весталки свободы!

Мы опять горячо заспорили и просидели часов до двух

ночи. Когда мы уже прощались перед сном, Пичужка вдруг

ребром поставила мне вопрос:

— Ты вот все говоришь: «дело», «свобода», «борьба»,

«атакующая армия», — а что это значит конкретно? Я вот

знаю свое маленькое дело и свое место: учу грамоте

«мальчиков без штанов». А ты что собираешься делать?

Где твое место?

Вопрос Пичужки поразил меня в самое сердце: она кос

нулась пальцем слабого места в моем духовном воору

жении. Годы, прошедшие со времени моего путешествия

на арестантской барже, дали мощный толчок моему об

щественно-политическому развитию. Я ненавидел царизм и

носился с идеями разрушения самодержавных порядков, я

сочувствовал студенческому движению и усердно читал

политическую экономию, я любил говорить о Лео и «идее

четвертого сословия», но, в сущности, я толком не знал, че

го я хочу, куда я пойду, в какие конкретные формы отолью

241

свою «борьбу за свободу». В самом деле, что я должен

делать сейчас в Петербурге? Учиться в университете? Пи

сать статьи в «Русском богатстве»? Устраивать студенче

ские забастовки? Заниматься историей и политической эко

номией? Сочинять пламенные гимны в честь борьбы за

свободу? Печалиться о горькой судьбе крестьянина и

рабочего? Что такое та «освободительная армия», о кото

рой я так часто любил говорить? И какую роль я должен

в ней играть?.. На все эти вопросы у меня не было ясного

ответа. И потому-то сказанные Пичужкой слова попали не

в бровь, а в глаз. Я чувствовал себя несколько смущен

ным. Моей самоуверенности был нанесен тяжелый удар.

Дня два спустя, проходя мимо большого книжного ма

газина на Петровке, я машинально остановился у его ви

трины. В числе других новинок, выставленных в окне, мне

бросилась в глаза средних размеров книжка в светлоголу¬

бой обложке, на которой было написано:

«С.

и Б. Уэбб

ИСТОРИЯ

РАБОЧЕГО ДВИЖЕНИЯ В АНГЛИИ

Перевод с английского

ПАПЕРНА

И З Д А Н И Е Ф. С. П А В Л Е Н К О В А »

Заголовок книжки меня заинтересовал, внешность книж

ки располагала к себе. И хотя имя авторов мне было со

вершенно незнакомо, я зашел в магазин и, слегка перели

став страницы, купил книжку за 1 рубль 25 копеек. Вер

нувшись домой, я сразу приступил к чтению. Несмотря на

внешнюю сухость изложения, книга меня увлекла. Я про

сидел за ней до глубокой ночи, почти не обращая в этот

вечер внимания на Пичужку. Я просидел за ней и весь

следующий день. И когда, наконец, я перевернул послед

нюю страницу, я почувствовал, что в моей голове произо

шло что-то очень важное, всего значения которого я в тот

момент еще. не мог осознать. Пред моим умственным взо

ром открылась изумительная картина — картина мощного

двухсотлетнего движения рабочих масс, с его успехами и

поражениями, с его предрассудками и идеалами, с его кон-

фликтами и организациями, — движения, медленной, желез-

242

ной поступью ведущего эти массы все выше и вперед. В то

время я не мог еще, конечно, понять ни ограниченности

английского трэд-юнионизма, ни «фабианских» установок

авторов книги, — все это пришло позднее, — однако самая

книга произвела на меня глубочайшее впечатление. До то

го мне приходилось кое-что слышать и читать о рабочем

вопросе — в романе Шпильгагена, в политических эконо-

миях, которые я доставал в Омске, в трудах Альберта

Ланга и т. д., но все это было краткое, отрывочное, аб

страктное. Впервые я видел целое широкое полотно, густо

насыщенное фактами и данными, полотно, в ярких красках

рисующее вековую борьбу пролетариата одной из величай

ших стран мира. Оно меня захватило с необычайной силой.

Больше того. Книга С. и Б. Уэбб вызвала в моей голо

ве вихрь новых мыслей, чувств, предвкушений. Мне каза

лось, что содержание ее имеет какое-то ближайшее отно

шение к мучившему меня вопросу: что же делать? Я не мог

еще точно сказать, в чем именно состояло это отношение,

но инстинктивно ощущал, что оно есть и что мне следует

хорошенько подумать на данную тему.

Много лет спустя, будучи послом в Лондоне, я лично

познакомился с С. и Б. Уэбб, ставшими к тому времени

уже глубокими стариками, и как-то рассказал им о впечат

лении, произведенном на меня их книгой на заре моей юно

сти. Они были тронуты и вместе с тем удивлены. Когда

С. и Б. Уэбб писали свой труд, им и в голову не прихо

дило, каким духовным динамитом может стать эта «фаби

анская» работа в руках молодого русского студента. Но

тут уже сказывался характер эпохи, которую тогда пере

живала наша страна: всего лишь четыре года отделяли ее

от первой российской революции.

Я имел с Пичужкой длинную беседу по поводу книги

С. и Б. Уэбб. Я с восторгом пересказывал ей содержа

ние книги и рисовал яркую картину борьбы и успехов бри

танского пролетариата. Выслушав меня, Пичужка с легким

вздохом сказала:

— Да, но ведь все это в Англии...

Я тогда вспомнил, что еще в Омске урывками кое-что

слышал от высланных студентов о забастовках и волне

ниях на наших фабриках. Говорили они об этом обычно

вполголоса и с таинственным видом, как о каком-то сугу

бом секрете, хотя у меня всегда оставалось впечатление,