Абрашкин Анатолий Русь - арийская колыбель - арийская колыбель

Анты (они же росомоны) составили первичное ядро Киевской Руси. Иногда их называют еще Причер­номорской Русью. В VI—VIII вв. их союз усилили сла­вянские племена, переселившиеся из Центральной Ев­ропы, а еще позже и балтийские венеды, которых лето­пись называет варяги-русь. Приход потомков Рюрика в Киев знаменовал воссоединение южной и северной ветвей русского народа. Образование древнерусского государства венчает второй период русской истории. Раскол венетского (прарусского) этноса, произошед­ший в результате гибели государства Арсавы, был пре­одолен. Венеты воссоединились на земле прародины их далеких предков — ариев (проторусов). Следующий, третий, этап нашей истории включает уже, собственно, историю Государства Российского от первых Рюрико­вичей до наших дней. Это время возрожденной Русе– ны-Арсавы — державы, которая по праву унаследовала славу древних росов — ариев, антов и венетов.

Интересный и достаточно полный обзор источни­ков по проблеме венетов содержится в недавно вышед­шей книге Павла Тулаева «Венеты: предки славян» (М.: Белые альвы, 2000). Важной заслугой ее автора явля­ется то, что он подробно осветил историю вопроса и упомянул тех историков, которые внесли наибольший вклад в ее разработку. Идею расселения малоазийских венетов на территории Европы впервые в научном контексте начал разрабатывать Василий Никитич Та­тищев (1686-1750). В первой части его «Истории Рос­сийской» есть глава «Иенети, или генети, гети, даки, истры>», где исследуется вопрос о происхождении наших предков. Татищев разделял мнение о принадлежности к числу славян тех «генетов», которые пришли в Европу из Пафлагонии после разгрома Т]х)и. В настоящее вре­мя эта концепция обоснована достаточно убедительно, и академическая традиция не принимает ее исключи­тельно потому, что историки-профессионалы отказы­ваются признать факт миграции ариев и праславян в Средиземноморье еще в III тысячелетии до н. э.

Наша работа, утверждающая факт существования на берегу Средиземного моря во II тысячелетии до н. э. Рус­ского государства, привносит в обсуждение венетской проблемы ту свежую идею, которая может в корне пе­ременить ситуацию. Пафлагония была лишь одним из центров сосредоточения венетов. Другой, не менее зна­чительный по той роли, которую он играл в политике Передней Азии и Ближнего Востока, находился в Палес­тине. Ханаане — это те же ваны или венеты. Не забудем, что Троянская война лишь эпизод в глобальном геопо­литическом конфликте Севера и Юга. Он разгорелся и был затушен «народами моря » через три с лишним де­сятка лет как раз на территории Земли обетованной!

О могуществе и величии средиземноморского го­сударства ванов свидетельствует то, что они подарили титул «ванака» критским царям и титул «ван» китайским императорам (смотри об этом в нашей книге «Предки русских в Древнем мире»). На территории Греции и в Малой Азии арии-ваны стали называться ионийцы, поэ­тому всех иванов (яванов), добравшихся до «запредель­ных» земель, той же Индии, историки именовали грека­ми. Но это полуправда! Это разлетались но миру «оскол­ки» некогда огромной империи иод названием Русь.

Глава 18 УЧАСТЬ ПЛЕННЫХ ТРОЯНЦЕВ

Нет царя, что не произошел бы от раба, и нет раба не царского рода.

Платон

Дух древности был пуст и груб.

Он видел в таинстве страданья.

Лишь ужас — бездыханный труп,

Иль изумленье без сознанья…

II.

Верлен

Во все времена судьба побежденных народов была трагична. Рабство, позорный плен или бесправное су­ществование на правах покорного слуги — вот что ожи­дало оставшихся в живых троянцев. Но ни с чем нельзя сравнить то горе и унижение, которое пережили члены царского дома Приахма. Гомер, а вслед за ним и античные авторы, донесли до нас рассказы о судьбе трех пленен­ных троянок — Гекубы, Кассандры и Андромахи.

Жена Приама Гекуба была дочерью фригийского царя, земли которого располагались к востоку от Трои. Когда на город напали ахейцы, из Фригии прибыл воо­руженный отряд иод предводительством брата Гекубы, Азия. В «Илиаде» Гекуба фигурирует часто, и всегда — это мать, то тревожащаяся за жизнь сыновей, то опла­кивающая их. Гекубе суждено было увидеть, как Ахилл убил ее величественного Гектора и глумился над его трупом. Мирмидонский царь проколол ноги Плетора между пятками и щиколоткой и, продев ремни, при­вязал тело к колеснице. Затем он взошел в колесницу и погнал коней. Пыль поднялась над телом Гектора. И чем быстрее летели кони, тем сильнее билась о зем­лю прекрасная прежде голова Приамида. Наблюдая весь этот ужас, горько рыдала Гекуба:

— Зачем мне жить, если остались одни страданья! Я все потеряла вместе с тобой, сын мой. Ты был моей славой, надеждой жен и мужей троянских. Ты был их богом-хранителем. И тебя отняла у нас смерть!

Горе Геку бы, потерявшей в жестокой войне детей и мужа, не раз привлекало поэтов. В произведениях послегомеровских авторов фигура несчастной матери, которая в поэме Гомера появлялась лишь эпизодичес­ки, поднимается до трагических высот и становится символом горя и страданий всех матерей. Афинянин Еврипид посвятил жене Приама одну из лучших своих трагедий — «Гекуба». В этом сочинении он разработал предания и мифы, не только не упоминаемые в «Илиа­де», но и противоречащие тому, о чем сообщает гоме­ровская поэма.

В основу трагедии положен эпизод, последовавший за взятием Трои. Ахейцы находятся на пути к дому, они переплыли Геллеспонт и разбили лагерь на фракий­ском берегу. Гекуба, как пленница Агамемнона, тоже среди них. Действие трагедии начинается с появления около одной из палаток призрака молодого человека. Он говорит:

— Я пришел из страны мертвых, из царства Аида. Я — Полидор, рожденный Приамом и дочерью Киссея Гекубой. Когда к твердыням Илиона подошло ахейское войско, отец отправил меня из троянской земли в дом своего друга, фракийского царя Полиместора, в чьем владении находится полуостров Херсонес. Отец тайно дал мне немало золота, чтобы в случае падения Илиона я не знал нужды. Он потому отослал меня из Трои, что я был самым младшим из его детей и ни меча, ни тяже­лых доспехов держать еще не мог. Пока не пала Т]роя, Полиместор всячески оберегал меня и лелеял, но как только отчий очаг был уничтожен, он, возжаждав зо­лота, лишил меня жизни и бросил в морскую пучину. С тех пор меня носят волны прилива и отлива. Нет у меня могилы, и никто не оплакал мою смерть. Но вот, покинув телесную оболочку, я третий день ношусь при­зраком у берегов Херсонеса. И столько же дней томит­ся здесь увезенная из Трои моя мать. Ахейцев же здесь задерживает призрак Ахилла, который, поднявшись из могилы, потребовал, чтобы они принесли в жертву ему еще одну из пленниц, мою сестру Поликсену. Он ждет своей доли в дележе и ждет не напрасно — его друзья принесут почившему желанную жертву. Еще сегодня моя сестра погибнет, а моя мать увидит трупы сразу цвух своих детей: труп моей несчастной сестры и мой.

Так говорит призрак Полидора. Стоит поразмыс­лить над его рассказом. «Илиада» весьма выразительно описывает смерть Полидора, убитого в сражении са­мим Ахиллом. Копье пронзило тело троянца насквозь, и, падая, он держал в руках свои внутренности. Драма­тург оставляет без внимания этот эпизод, точно так же, как игнорирует сообщение поэмы о том, что матерью

Полидора была не Гекуба, а одна из наложниц Приама, Лаотоя. (О том, что Полидор рожден Лаотоей, говорит его родной брат Ликаон в тот момент, когда он молит Ахилла даровать ему жизнь.) И в то же время, в полном согласии с «Илиадой», Еврипид утверждает, что Поли­дор — младший сын Приама. И еще одно наблюдение: «Илиада» сообщает, что Гекуба была дочерью фригий­ского царя Диманта, драматург же делает ее дочерью Киссея. Расхождения у Гомера и Еврипида действи­тельно есть, но считать, что они возникли либо в ре­зультате недостаточной осведомленности, либо как плод фантазии автора трагедии, не приходится. Еври­пид великолепно знал «Илиаду». Он, однако, посчитал, что для его трагедии больше подходит другой вариант мифа, распространенный, по всей вероятности, среди греческих колонистов на побережье Фракии.

Призрак Полидора предупреждает об опасности, грозящей его сестре Поликсене. В «Илиаде» ничего не говорится о существовании у Приама и Гекубы дочери с таким именем. Однако образ Поликсены и история ее гибели придуманы не Еврипидом. В VII в. до п. э. была написана поэма «Разрушение Трои», где описы­вались последние часы города и судьба семьи Приама. Последняя фраза этой поэмы, известной нам только в позднейшем изложении, звучит так: «Ахейцы после сожжения города убивают Поликсену как жертву над могилой Ахилла».

Согласно постгомеровским преданиям, родители Поликсены обещали отдать ее в жены Ахиллу. О том, как они познакомились, существует множество версий: то ли Ахилл увидел девушку, когда подстерегал ее брата Троила у источника вблизи Трои; то ли Приам взял ее с собой к Ахиллу, когда приходил с просьбой отдать ему тело Гектора (это решительно противоречит «Илиаде», где сказано, что Приам пришел один). По третьей вер­сии, Ахилл увидел Поликсену на каком-то празднест­ве, влюбился в нее и был готов отплыть на родину или даже перейти на сторону троянцев, если ему отдадут Поликсену. Однако во время переговоров о свадьбе, на которые он пришел безоружным, Ахилл был убит стрелой, пущенной Парисом. Эта развязка, кстати, не­сет в себе и глубинный политический подтекст: арий­цам-северянам крайне невыгодно было бы, если бы независимый от них Ахилл воцарился в Т]рое. Парис вынужден убить Пелида даже ценой новых страданий и гибели троянцев.