Генерал Кутепов - Святослав Рыбас

В хуторе Хлебодаровском неизвестно за что был казнен учитель начальной школы Петров, зарубили его в поле шашками.

В станице Ереминской 5 июня было арестовано 12 казаков; большевики вывели их в поле, дали по ним три залпа и ушли. Среди упавших оказались пять казаков живых, один из них Карташов имел силы переползти в пшеничное поле, вскоре к месту казни пришли большевики с железными лопатами и ими добивали еще живых казаков; свидетелю слышны были стоны добиваемых и треск раздробляемых черепов. На следующий день раненого Карташова нашли свои и отнесли скрытно домой. Большевики как узнали, что Карташев спасся, пришли к нему и хотели доколоть, но затем ограничились тем, что запретили фельдшеру под страхом смерти перевязывать раны казаку.

В станице Лабинской расстрел казаков начался 7 июня; расстреляли ни в чем не повинных 50 казаков без суда и расследования. Расстреляли молодого офицера Пахомова и сестру его; когда мать пошла в станичное правление разыскать трупы убитых, ей ответили сначала грубостью, а затем застрелили и ее за то, что рыдала по сыну и дочери. В тот же день на глазах жены и дочери был убит бывший станичный атаман Алименьев; ударом шашки красноармеец снес черепную крышу, мозги выпали и разбились на куски по тротуару, вдова бросилась подбирать их, чтобы не дать схватить их собакам; отогнал вдову красный палач, закричал: "Не тронь, пусть собаки сожрут", просивших отдать тело для погребения дочерям казненного большевики ответили: "Собаке, собачья честь, на свалку его, будешь рассуждать так и тебя на штык посадим".

8 июня был убит офицер Пулин. На просьбу отца и матери дать тело похоронить, ответ был тот же, что и Пахомовым. В то же утро был исколот штыками на улице казак Ефремов, умирающего нашли родственники; они взяли его домой. Вечером узнавшие о том большевики ворвались в дом и закололи страдальца штыком в горло.

Руководил арестами и казнями горбатый злобный комиссар Данильян.

В станице Вознесенской первые расстрелы казаков Хахаля и Рамахы имели место еще в феврале месяце, с этого времени казаки жили под постоянною угрозою смерти, на всякую казачью просьбу у командира большевистского отряда был один ответ: "Видишь, вот винтовка, она тебе и Бог, и царь, и милость". На митингах то и дело слышалось: устроить казакам Варфоломеевскую ночь, вырезать их до люльки, то есть до колыбельного возраста. До сентября, однако, больше казней не было. В конце этого месяца, когда большевикам пришлось уходить из станицы, угрозы стали осуществляться; в течение двух дней казнили 40 казаков стариков, молодые успели уйти партизанами в горы. Казнили казаков по одиночке, казнили партиями, кого расстреливали, кого штыками закалывали, кого шашками изрубливали. Местом казни был выгон станичный, там у вырытых могил ставили обречённых на смерть и красноармейцы рубили им головы, сбрасывая тела в могилу. Падали в могилу живые казаки, их засыпали землею вместе с трупами. Казнили в поле у дороги старика священника отца Алексея Тевлева, убил его из пулемета большевик Сахно, а товарищ палач красноармеец по прозвищу Дурнопьян разбил прикладом упавшему пастырю висок. Тело бросили, не зарыли, три дня оно лежало в одной сорочке на поле у дороги, собаки выгрызли уже бок, когда, по настоянию вознесенских женщин, бросили большевики тело убитого отца Алексея в общую могилу казненных. Казня священника большевики говорили: "Ты нам глаза конским хвостом замазывал, теперь мы прозрели, увидели обман, будешь казнен, не надо нам попов". Отец Алексей молча стоял перед палачами своими и только перекрестился, когда навели пулемет на него. Перед тем, чтобы зарыть тело казненного священника большевик какой-то конный пробовал истоптать его конскими копытами, да конь не шел на труп или же перепрыгивал его.

Убиты еще были в погребе арестованные офицер Числов из револьвера и казак Малинкин ружейными прикладами. Тело офицера вывезли за станицу и бросили в навозную кучу; туда же скоро привезли три туши палых лошадей и бросили рядом с телом офицера. Свиньи и собаки изорвали и лошадей и тело офицера.

В станице Упорной казни казаков длились с 7 июня до конца месяца. Убивали казаков на улицах, в домах по одиночке, выводили партиями на кладбище, казнили там у вырытых могил, убивали в коридоре подвала станичного правления, всаживали казаку по три штыка в бок и, вынося трепещущее тело на площадь, где собравшиеся толпы большевиков и большевичек кричали "ура" и рукоплескали зверству. Всего казнено в Упорной казаков 113.

В станице Каладжинской казни начались с первого дня властвования большевиков, комиссарами здесь были военный бродяга Шуткин, валявшийся до этого больше пьяным по навозным кучам и гражданский босяк Клименко. Они арестовали до 40 казаков более видных и тех, с кем у местных большевиков были личные счеты; 26 человек освободили, а 14 казнили. Их выводили из станичного подвала по одиночке, командовали: "раздевайся", "разувайся", "нагнись", и после двумя, тремя ударами шашки рубили склоненную казацкую голову. Казненных сбрасывали прямо в овраг за станицей. Следующие казни были 7 июня, казнили казаков в числе 31 на краю оврага шашками, в овраг сбрасывали трупы и едва засыпали навозом, так что потом казачьи кости, растащенные собаками находили в разных концах станицы. Тогда же связанного казака Кретова привязали за ноги длинною веревкою к телеге и погнали лошадь вскачь по всей станице. Несясь по улице, сидевший в телеге большевик, кричал: "Сторонись, казак скачет, дай дорогу". Избитого, изуродованного, окровавленного казака Кретова дотащили так до церковной площади и здесь казнили: один из красноармейцев воткнул казненному шашку в рот и, ворочая ей из стороны в сторону, приговаривал: "Вот тебе казачество".

В станице Засовской 5 июня было большевиками арестовано 130 казаков; 30 казаков были заключены в подвалах станичного правления и 100 в местной школе. Прибывший большевистский отряд из станицы Владимирской стал вывозить арестованных из подвала и изрубливал их шашками; зарублены были тут казачьи офицеры Балыкин и Скрыльников. С остальными заключенными в школе поступили несколько иначе: казаков выводили по одиночке на площадь и спрашивали собравшуюся толпу: "казнить" или "оправдать", что громче раздастся, то и приводилось в исполнение; оправданных была четвертая часть. Казнимых раздевали до сорочки и тогда казака принимались рубить шашками, рубили по всему телу, кровь струилась ручьем. С утра до вечера трупы грудами лежали на площади неубранными, только к ночи были вырыты могилы на кладбище казаками, выгнанными на работу красноармейскими штыками. Тела свозились на телегах к могилам, сбрасывались в могилу с трупами и живые казаки. Некоторые казаки доезжали до кладбища, сидя, они просили дать умереть дома; их прикладами или так же, как остальных, сбрасывали в могилы и зарывали заживо. Особенно долго выбивались из-под засыпавшей их земли казаки Мартынов и Синельников, последний все просил, чтобы перевернули его лицом вверх. Привезенный на телеге казак Емельянов, весь изрубленный, подполз к ведру рывших могилу, выпил воды, обмыл лицо и стал вытираться бешметом; заметил это красный и приколол штыком Емельянова. Всего казнено 104 казака. Во время коротких перерывов казни красные палачи заходили в станичное правление, брали приготовленную для них пищу обагренными кровью руками и ели мясо и хлеб, смоченные стекавшей с их рук невинной, казачьей кровью.