Любви все звания покорны. Военно-полевые романы - Олег Сергеевич Смыслов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Так продолжалось восхождение Щирова на Голгофу в возрасте Христа, но уже в Речлаге, в Воркуте. Находясь там, Сергей нарушал лагерный режим и дерзил. Об этом постоянно информировалось лагерное начальство. Бывший герой за это очень часто содержался в штрафном изоляторе. Теперь он уже не хотел молчать. Как итог 14 сентября 1951 года военный трибунал выносит ему новый приговор: 25 лет лагерей плюс 5 лет поражения в правах. Дело № 10–8682, заведенное в Воркуте 28 апреля 1951 года теперь хранится в архиве ФСБ в Сыктывкаре. В нем говорится, что Щиров признан главным виновным в том, что «создает среди заключенных антисоветскую повстанческую организацию, именуемую ВНТС (Всероссийский народно-трудовой союз), проводит антисоветскую агитацию, направленную на свержение существующего в нашей стране советского строя, клевещет на руководство партии и Советского правительства, восхваляет агрессивную политику Англии и Америки…»
После завершения первого в его жизни судебного процесса Щирова отправляют в Инту, в Минлаг. Но бывший летчик-истребитель и здесь не смиряется со своим положением. И снова жалобы надзирателей и охранников. Однажды доведенный до отчаяния, Сергей каким-то образом поджег свою камеру. Его хотели спасти, но «гражданин начальник» запретил это сделать. «Пусть сгорит в собственном огне!» – кричал он. Однако судьба смилостивилась над героем и на этот раз. И хотя Сергея вытащили без признаков жизни, он все-таки выжил.
В Минлаге Щиров отсидел до 1953 года, а потом в лагерь пришло постановление об его этапировании в Москву, в Бутырскую тюрьму. Там допросили вновь:
«– Что толкнуло вас на столь безрассудный поступок?
– Я никогда не собирался изменять Родине. Выслушайте меня… Я говорил это следователям на Лубянке… Я хотел сказать суду, но суда не было… Я это сказал здесь, в лагере, перед военным трибуналом. Но ни слова нет в моем деле. Все мои показания о французах, югославах, полете с польской студенткой, разговоры с Казанцевым, пьянки с Середой – все это из меня выкрутили. Весь мой побег – это инсценировка, которую нетрудно было разгадать. Это был жест отчаяния, наверное, глупый, но мне надо было привлечь к себе внимание. Да, чтобы предстать перед трибуналом. Я думал, что там меня услышат все. Грязные дела этого мерзавца скрыть не удастся. Когда меня привезли на Лубянку, на первом же допросе я все сказал… И все остальные показания давал, находясь беспрерывно в карцере.
– В лагере вы занимались антисоветской пропагандой? За что вас осудил военный трибунал?
– Вся пропаганда заключалась в том, что я рассказывал свою историю товарищам по несчастью. И мне дали еще 25 лет».
Только после смерти Сталина начался пересмотр его дела, который продолжался более двух месяцев. Тем не менее 30 декабря 1953 года Сергея снова возвращают в Инту, и лишь в 1954-м придет решение Военной коллегии Верховного Суда СССР от 17 февраля о его освобождении и снятии судимости. Уже не будет Сталина, не будет Берии, но и не будет Героя Советского Союза летчика-аса подполковника Щирова.
«История повернется в другую сторону»
Как-то Сергей сказал надзирателю: «История повернется в другую сторону и тогда мы вас будем судить». История действительно повернулась в другую сторону, но не совсем круто, чтобы ему вернули звание Героя, воинское звание, все награды, а самое главное, чтобы восторжествовала справедливость. А уж судить ему не пришлось никого!
В Москву он вернулся сломленным человеком. А. В. Ворожейкин вспоминал: «…уже в середине 50-х, у входа в метро меня остановил щупленький человек с бледным, изможденным лицом:
– Арсен! – радостно воскликнул он. На глаза у него навернулись слезы. Я не узнал его, но слезы меня насторожили, и я сочувственно спросил: – Извините, я вас что-то не помню.
– Я Щиров, Арсен!
– Сережа! – я обнял товарища, и мы долго стояли так и молчали…»
Корреспондент «Красной Звезды» Алексей Голиков тоже случайно встретился с Щировым одним из первых. Спустя десятилетия он расскажет: «В бюро пропусков Главного штаба ВВС меня окликнул какой-то человек в засаленной кепке, старом офицерском кителе. Серые, в полоску, брюки были заправлены в солдатские кирзовые сапоги.
– Не узнаешь? – спросил он. – Я же Сергей Щиров. Вот хотел к бывшим сослуживцам заглянуть, да видеть они меня не хотят, – с горечью посетовал Щиров. – А ведь я уже не враг народа».
Он сильно сдал за эти годы. Лицо в морщинах, землистые щеки ввалились, и только когда улыбался беззубым ртом, по-прежнему щурил усталые, какие-то пристывшие глаза. И улыбка от этого получилась страдальческой, вымученной. Говорил тихо, почти шепотом, все время боязливо озираясь.
Когда корреспондент спросил, чего он так боится, Щиров ответил:
– У них везде есть уши! Они все могут!
В столице Сергея приютил у себя на квартире Н. Ф. Исаенко. Боевой товарищ пытался помочь бывшему командиру, но даже устроить его на работу оказался бессилен. Не подлежал Щиров и полной реабилитации.
А что Софья Матвеевна? В пятидесятые она вышла замуж то ли за полковника, то ли за генерала госбезопасности. Во время пребывания в Москве Сергей навестил и ее. История умалчивает, о чем говорили бывшие супруги, на которых еще семь лет назад оглядывались прохожие. Безусловно, в квартиру, теперь уже респектабельная дама, не впустила амнистированного зека. Но, видимо, пожалев, выбросила ему раскладушку… Даже в возрасте эта женщина оставалась красивой «особенной, осенней красотой, которая не стирается с годами, а наоборот, приобретает неотразимое очарование», – напишет очевидец.
По поводу половых преступлений Берия 1 июля 1953 года будет допрошен полковник Рафаэль Семенович Саркисов, помощник начальника отдела 1-го Главного управления МВД СССР. Тот самый полковник, который приезжал за женой Щирова. Вот что он показал: «На протяжении 18 лет я работал в охране Берия, вначале в роли прикрепленного и последнее время в должности начальника охраны.
Будучи приближенным Берия, я хорошо знаю его личную жизнь и могу характеризовать его как человека развратного и нечестного.
Мне известны многочисленные связи Берия со всевозможными случайными женщинами.
Мне известно, что через некую гражданку Субботину Берия был знаком с подругой Субботиной, фамилию
