Большая и маленькая Екатерины - Алио Константинович Адамиа

Молчание. Всем неловко.

Шофер принес портфель.

— Присядем! — обратился Константинэ к Нико и Ревазу и сел между ними.

Нико налил себе вина, кашлянул и встал.

— Позвольте мне, уважаемый Константинэ, выпить за эту ухабистую дорогу. Она принесет в деревню жизнь. Эта дорога — большая радость для многих.

Нико выпил и, наполнив чашу, передал ее Константинэ.

— Я хочу сказать как раз об этой дороге, — начал Константинэ и достал из портфеля папку с надписью «Дело». На ней крупными буквами было выведено: «Хемагальский совхоз». Константинэ отставил в сторону чашу с вином и стал листать «Дело».

— Сегодня третье июля. Здесь записано: от Херги до Мокветили всего двадцать два километра. К пятнадцатому июля закончить асфальтирование. Успеем? Это сказка! Дорога для этого еще не готова. Где катки для утрамбовывания дорог? Вы надеетесь, что прибудут вместе с вашим «виллисом»? Посмотрим.

— Вместо шести их будет двенадцать, — убежденно сказал Реваз.

Татия шепнула что-то матери на ухо. Увидев это, Константинэ почувствовал неловкость.

— Извините меня, калбатоно Русудан, и вы, батоно Нико, что я заговорил о служебных делах. Я было подумал, — сказал Константинэ, — что вам тоже будет интересно подробнее узнать, какое серьезное дело затеял Реваз…

— Очень интересно, — сказал Нико и улыбнулся Константинэ.

— Только от вас и могу узнать, — сказала Русудан, опуская голову.

— Молодежь пока может покупаться в реке, — сказал Константинэ и улыбнулся Татии.

Татия и Дареджан вышли из беседки. Сандро же подсел к дяде Левану и, вытянув шею, стал смотреть в папку.

— Значит, вместо шести машин ожидаешь двенадцать? Очень хорошо! Сколько дней понадобится, чтобы исправить утрамбовать дорогу?

— До конца июля успеем, — сказал Леван и подмигнул Ревазу.

— До конца июля непременно, — подтвердил Реваз.

— А асфальт? — с иронией в голосе спросил Константинэ, переводя взгляд с Левана на Реваза. — Да, асфальтирование?

— Все одновременно! Выравнивание и утрамбовку будем проводить одновременно с асфальтированием. Дорога уже осела, и выровнять ее не трудно. Асфальтирование начнем с двух сторон, от Херги и от Мокветили одновременно, — убежденно сказал Реваз. Достав из кармана рубашки блокнот, он записал в нем что-то и встал.

— На всякий случай я отправил в Кутаиси человека, чтобы нам прислали два бульдозера и четыре катка. Завтра машины будут в Херге, и начинайте. Значит, дело с дорогой на мази, так выпьем за нее, — с улыбкой сказал Константинэ, выпил и, налив вина, передал чашу Ревазу. — От Мокветили до Херги дорога прорезана, гравий завезен, а почему опаздываем с покрытием гравием?

Реваз заглянул в блокнот.

— Начнем шестого. Несколько дней по моему распоряжению дорожные рабочие помогали плотникам и каменщикам. Я спешу закончить строительство лаборатории. Часть оборудования для нее уже получена, а часть — в дороге. Работа сейчас идет с утра до вечера, иногда и по ночам приходится работать. До шестого я дал дорожникам отдыхать… Вернувшиеся в деревню сельчане организовали свою дорожную бригаду, чтобы проложить внутренние дороги. Эта бригада тоже поможет.

— Значит, со строительством дороги дело обстоит благополучно. Выпьем еще раз за дорогу, — сказал Константинэ. Он налил в чашу вина и протянул ее Русудан: — Просим вас, Русудан!

Русудан взяла чашу и покосилась на мужа.

— Батони Константинэ уже два раза выпил за дорогу, а ты — ни одного, — сказала Русудан и передала чашу Ревазу.

Пауза.

«Это она для меня сказала. Да, да, Русудан для меня сказала, что, мол, пили только за дорогу! Четыре раза поднимали тост за дорогу! А за Русудан? Простите, калбатоно Русудан! А за Нико? И вы извините, батоно Нико! А за девочек? И перед ними должен извиниться. А за Левана и Сандро? Они же тоже с нами. Но Леван и Сандро поймут…»

— Я потому так много говорю о дороге, калбатоно Русудан, — извиняющимся тоном начал Константинэ, — да, потому… что эта дорога может наше дело вперед продвинуть, может оставить нас на том же месте, — речь Константинэ полилась плавно, — может и в пропасть нас столкнуть, а выбираться оттуда трудновато будет… Вы уж извините меня! За ваш приезд, за приезд батони Нико…

Оглянувшись, но не увидев Татии и Дареджан, он с холодной вежливостью сказал:

— Пью за ваше здоровье, калбатоно Русудан.

Взяв стакан с водой, он выплеснул из него воду, наполнил вином и выпил.

Пауза.

«Да, в этом году мы должны построить шестьдесят домов и шестьдесят кухонь. Огородить шестьдесят участков и навесить шестьдесят ворот. По этой дороге мы должны доставить в Хемагали лес, цемент, кирпич и черепицу… Эта дорога много семей вернет в деревню… Поэтому я уделил ей столько внимания, калбатоно Русудан! Вы уж простите меня!»

Константинэ посмотрел на часы.

— Если позволите, я попрощаюсь с вами, — сказал он и, взяв Реваза под руку, вышел с ним из беседки.

— Я был у твоего отца. Потом пришли Гуласпир и большая Екатерина. Мы немного выпили. Я чем-нибудь не обидел Русудан и Нико? — шепотом спросил Константинэ, глядя Ревазу в лицо.

— Нет, что вы! — улыбнулся Реваз.

Пауза.

Константинэ закурил сигарету.

— У Левана в Хемагали дело, а шоферами давай поменяемся… Сегодня третье, да? Восьмого на бюро райкома обсудим вопрос о строительстве совхоза. Докладчиком будешь ты, содокладчиком — я. Да, нужно торопиться, потому что обещания министерства дела вперед не продвинут… Хотя, — Константинэ подмигнул Ревазу, — ты возлагаешь большие надежды на министерство…

Шофер откинул у «виллиса» верх.

Рядом с ним опять посадили Нико.

Ухабистую дорогу через овраг проехали легко. Дорога пошла по Сатевельскому ущелью, и Леван прибавил скорость. Стало прохладно.

— Какая Сатевела белая! — удивленно воскликнул Нико и обвел взглядом ущелье.

Когда дорога подошла совсем близко к реке, перед глазами ехавших в машине вдруг возникли развалины крепости. Чудом уцелевший один-единственный ее зубец, казалось, качался и был готов при первом же дуновении ветерка упасть в воду…

«Здесь происходили жестокие бои с турками. Эта крепость несколько раз упоминается у Джавахишвили. Женщина-крестьянка… да, да, крестьянка…»

Нет, не смог вспомнить Нико Диасамидзе, какой героический поступок совершила много веков тому назад крестьянская женщина, и не вспомнил он названия бывшей крепости.

«Мои историей не интересуются — ни зять, ни дочь. А Татия и Сандро?»

— Эту бывшую крепость «Утевелой» называют, Нико-батоно, — сказал шофер и поехал медленнее.

— Да, вспомнил, это именно «Утевела», — обрадовался Нико.

— Страбон пишет «Утевела», Вахушти Багратиони — и «Утевела», и «Сатевела», а Бороздин спорит с обоими, мол, правильно «Сатевела», а не «Утевела». Река называется Сатевела, ущелье — Сатевельское, крепость построена на реке Сатевеле, так откуда взялось это «Утевела»?