Сибирский триллер Том 2 - Александр Брукман

   Сейчас этот пистолет очень бы пригодился Михаилу, хотя у него и не было уверенности, что сможет не дрогнувшей рукой застрелить своего бывшего однокурсника и друга. До следующего автобуса оставалось минут сорок, и он решил перекусить в ближайшем кафе, потому что на даче вряд ли найдет что—нибудь съестное — родители на ней уже давно не жили, а сейчас вообще уехали отдыхать в Гурзуф. Отец, известный в Москве эндокринолог, доктор медицинских наук и профессор 1—го медицинского института, никогда не испытывал проблем с путевками в санаторий. Тем более, когда сейчас санатории интересуются не путевками, а наличными.

   Но прежде, чем засесть в кафе в ожидании следующего автобуса, надо позвонить Наде и узнать, как у неё дела. Уезжая, он поговорил с Кириллом, как мужчина с мужчиной, и взял с него слово, что тот не будет баловаться и расстраивать маму. Мысли о Наде и детях согревали душу, и Михаил направился к переговорному пункту, расположенному недалеко от автовокзала. Очень захотелось услышать голос любимой, и в который раз успокоить её, пообещав скоро вернуться. Провожая его на перроне, Надя всплакнула, Кирилл мужественно пожал ему руку, а Маша трогательно поцеловала.

   — Мы будем ждать вас, дядя Миша, — шепнула она, и воспоминания об этой минуте накатывали время от времени на него горячей волной, вызывая приступы сентиментальности.

   — Миша, ты?! — вдруг услышал он и, подняв глаза, увидел надвигающегося на него сбоку с открытыми объятиями Ваню Круглова, с которым когда—то оканчивал училище МВД.

   По окончанию училища Круглова направили служить в дивизию внутренних войск имени Дзержинского, но, прослужив не более полугода, он поступил в "Отдельный учебный центр КГБ СССР", как называлась группа "Вымпел", представляющая собой силовое подразделение внешней разведки КГБ. Мать Круглова была преподавателем французского языка и с раннего детства учила сына английскому и французскому языкам. А в старших классах школы он самостоятельно выучил немецкий, поэтому особых проблем при поступлении в группу "Вымпел" не имел — люди с отличной боевой подготовкой и владением несколькими иностранными языками там ценились.

   — И где же ты пропадал? Никто не знает, куда ты делся. Звонил Вовке Зубкову, говорит, что ты куда—то исчез и уже почти месяц не появляешься.

   Напоминание о Зубкове насторожило Михаила, и он отстранился от тискавшего его в объятьях бывшего однокурсника.

   — И давно ты видел Вовку? — спросил Грачев. — А с какой целью меня искали?

   То, что не успел приехать и наткнулся на человека, который его разыскивает, будучи связанным с Зубковым, выглядело крайне неприятным подарком судьбы.

   — Вы мне оба нужны. От Вовки слышал, что ты сейчас без работы. Он тоже уходит из фирмы, в которой работал. Не сложились у него отношения с шефом. Я думал, они родственники, но оказалось просто однофамильцы.

   — Однофамильцы? Не понял!: Ты хочешь сказать, что Вовкин шеф тоже Зубков?

   — Представь себе. Даже имена одинаковые. Только наш Вовка — Константинович, а тот Трофимович. А чему ты так удивляешься? У тебя такое растерянное лицо, как будто ты узнал, что его шеф инопланетянин, — захохотал Круглов, хлопая Грачева по спине. — В России Зубковых не столько, сколько Ивановых и Сидоровых, но тоже много.

   Новость о том, что шеф Вовки Зубкова тоже Зубков была настолько неожиданная, что Грачев действительно растерялся. Значит, киллер имел в виду не Вовку, а его шефа? Услышал бы эту новость непосредственно от Вовки, никогда бы не поверил. А от постороннего человека...

   — С этими Зубковыми можно чокнуться, — произнес потрясенный Грачев. — А его шеф точно Зубков? Не врешь?

   Он вспомнил, что в 1993 году после октябрьских событий, когда "Вымпел", также как и "Альфа", отказалась штурмовать парламент, группу передали в ведение МВД и несколько сотен человек ушли в отставку, отказавшись надеть милицейские погоны. Возможно, и Круглов ушёл и сейчас работает с Зубковым? Нет ли здесь какой—либо хитрости, чтобы заманить его куда—нибудь и там ликвидировать.

   — Постой, Ваня, а ты не с Зубковым случайно работаешь? — насторожился Грачев.

   — Да нет, я работал в одном частном охранном предприятии. Когда Ельцин ликвидировал "Вымпел", в Москву срочно прилетели представители одного из крупнейших в США частного агентства безопасности и предложили нашим ребятам работу. Только никто не захотел ехать в Америку. Я тоже решил остаться дома и устроился в ЧОП. А последние три месяца хожу без работы, зато под следствием.

   — Что такое?

   — Да охранял одного клиента, а тот вообще оборзел. Спутал меня с лакеем: подай то, принеси это. Ну, я и одел ему на голову тарелку бульона с трепангами и каракатицей, а ему это не понравилось.

   — Надо понимать так, что не любит, гад, морепродукты. У меня бы рука не поднялась, чтобы выливать такой бульон. Неужели нельзя было просто пристрелить человека, вместо того, чтобы так издеваться над ним?

   — У меня это было первым желанием. Но ещё Талейран предупреждал: "Бойся первого порыва, ибо он всегда благороден". Кстати, у Володи есть подозрения, что его шеф тебя заказал. А что тот к тебе имеет, не знает. Может ты в курсе?

   — В курсе. На меня действительно покушался один тип. Так говоришь, Володька уволился?

   — Миша, я подозреваю, что это каким—то образом связано с тобою. И Вовка тоже опасается, что его могут убрать. Говорит, что слишком много знает. А много знать, сам понимаешь, в наше время опасно.

   Вряд ли Ваню можно было подозревать в лукавстве, поэтому Грачев почувствовал значительное облегчение. И действительно, как можно было поверить, что Вовка его заказал?

   — А чем сейчас занимаешься? — спросил он Круглова, положив руку ему на плечо.

   Какое счастье, что встретил Ивана и тот развеял его подозрения! Грешил на давнего приятеля и мог вляпаться в такое дерьмо, за которое потом казнил бы себя всю жизнь!

   — Да вот мне одно дело предложили, и сейчас набираю команду. Ищу верных людей, которые не сдадут, поэтому вы с Вованом мне очень нужны. Давай втроем соберемся и обсудим. Ты как?

   — Хорошее дело?

   — Скажу так: платят очень хорошо. Но придётся серьёзно поработать.

   — Мне сейчас деньги очень необходимы. Давай завтра соберемся, а то я только что приехал и не был ещё дома.

   Они договорились встретиться на следующий день в новом кафе на Мясницкой и расстались. Михаил не поехал на дачу, потому что необходимость в оружии отпала сама собой. Дома его ждала записка от мамы, в которой она его ругала за то, что редко бывает в Москве. А также сообщала, что её подруга, тётя Соня, хочет его познакомить со своей племянницей, приехавшей из Ростова поступать в московский институт. Он должен обязательно позвонить тёте Соне, как только приедет домой, и договориться о встрече.

   Улыбнувшись, он положил мамину записку обратно на стол и позвонил Наде в Екатеринбург. Там к трубке рвался Кирилл — хотел доложить о том, что за это время ни разу не баловался и вел себя, как и обещал, по—мужски. Надя дала ему трубку на одну минуту, и потом они снова обсуждали с нею свои дальнейшие планы.

   Михаил лежал в ванне с обильной мыльной пеной и различными настоями трав и блаженствовал. Он вспоминал дни, проведенные с Надей на курорте, и думал о том, как выполнить её просьбу найти двоюродную сестру. Этажом выше живёт дядя Лёня, полковник КГБ в отставке, много лет проработавший в 3—м Главном управлении [43]. Он сможет найти её за приличное вознаграждение. На пенсию прожить сейчас не так—то просто, даже отставным кагэбистам, поэтому за эту работу должен взяться с радостью. Только где бумажка с данными её сестры?

   Неожиданно он осознал, что забыл, куда положил переданную Надей записку и хорошее настроение в миг исчезло. Звонить и переспрашивать данные не хотелось — слишком большое значение придавала она поиску сестры. Понять Надю, конечно, можно — девчонка одна в этом бушующем и жестоком мире и помочь ей необходимо. Хотя это девчонка даже не догадывается, что её ищут. Неужели он потерял записку? У Надиной сестры какая—то огородно—садовая фамилия, зовут Лариса, и воспитывалась в каком—то детском доме Мурманской области — это всё, что он помнил.

   Михаил выскочил из ванны и, шлёпая мокрыми ногами по полу, торопливо прошел в комнату, оставляя после себя лужи воды. Ни в карманах дорожной сумки, ни в карманах куртки, ни в записной книжке бумажки не было. Он озадачено стоял посреди гостиной, не обращая внимания на увеличивающуюся под ним лужу воды на паркете и крутил в руке бумажник, который выпал из куртки. На всякий случай заглянул в него и в одном из отделений увидел заветную записку. "Абрикосова Лариса Ивановна. 12 апреля 1972 года" — с облегчением прочитал он первую строчку и решил, что теперь уже никогда не забудет её имя. Дальше следовали данные: в каком детском доме воспитывалась, в какой школе училась и т.д., но эту информацию даже не стоит пытаться запоминать. Надо просто сделать копию и передать дяде Лёне.