Ветер над пропастью - Ибикус Ибикус
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Юра, догоняй бомберов, не дай им уйти! — услышала Ника голос Николая. Все-таки, Сергей молодец, подумала она. Командира в бою должно быть слышно.
Еще один японец, кувыркаясь, пошел вниз, а последний, ловко ускользнув от очередей Долина, сделав невообразимый пируэт, вышел в хвост Нике, однако стрелять не стал, а быстро пошел догонять своих.
— Я пуст… — услышала она голос командира.
— Я тоже, — ответила Ника.
— Уходим! — приказал Долин.
Приземлиться на распаханный аэродром было не просто. Но командир и его зам довольно легко справились с этой задачей, а вот третий, оставшийся в «живых» истребитель, который пилотировал лейтенант Юрий Рубинштейн, в конце полосы все-таки дал «козла».
Итоги боя были вроде бы и неплохи, учитывая, что в отряде было шесть новичков, для которых это был первый бой. Отряд потерял пять истребителей, из которых четыре были сбиты в воздухе. Японцы потеряли четыре истребителя и три бомбардировщика. Один бомбардировщик догнал и сбил Рубинштейн. Ника с Николаем сбили по два истребителя. Остальные сбитые бомбардировщики на счету двух наших сбитых летчиков. У Ники из головы не выходил тот японец, что зашел ей в хвост, но не выстрелил. Сначала она подумала, что он расстрелял боезапас, но потом иероглиф, изображенный на его кабине, показался ей знакомым.
Два сбитых пилота, — один из которых, Иван Бессонов, ведомый Ники, — вернулись в расположение отряда, остальные погибли. На аэродроме людские потери были меньше, пострадало летное поле и оборудование. У Одинцова была безнадежно испорчена полковая радиостанция, но это были восполнимые потери. Через две недели им пригнали самолеты, привезли радиостанцию и другое оборудование, утраченное в результате авиа-налета. Укомплектовали и летный состав.
В июне командующим дальневосточной группировкой войск назначили Георгия Жукова и бои активизировались. Авиаотряд, изначально которому ставились задачи сбора разведданных, все чаще вступал в воздушные схватки. Однако, больше его не бомбили, очевидно, посчитав слишком мелкой целью. На счету Ники и Николая Долина появились еще несколько побед, Бессонов и Рубинштейн тоже воевали успешно, во всяком случае, больше не давали себя сбить, а вот новичкам приходилось трудно, все-таки квалификация японских летчиков была высока.
Июльский зной не сказался на интенсивности боев. Вылеты были каждый день и не по одному разу и на гимнастерках пилотов уже сверкали награды. В одном из воздушных боев «ишаку» Ники пробили бензопровод, самолет вспыхнул, пришлось прыгать. Опыт прыжков у нее был минимальный, честно говоря, прыжок был первый, и при приземлении она подвернула ногу. Вокруг пустынная местность, до своих ковылять километров пятьдесят. Попытавшись идти, Ника осознала бесполезность этой затеи, палку было сделать не из чего, солнце палило невыносимо, а черный комбинезон усугублял ситуацию. При себе была фляга с водой, галеты, пистолет и нож. Сделав тугую повязку на ногу, используя парашютную ткань, она снова попыталась идти. На низкой высоте прошли японские истребители, возвращаясь на свой аэродром. Один из них вернулся, пролетев совсем низко над ней. Ника села на землю и вынула пистолет, но японец улетел. Отдохнув, она похромала дальше на север, надеясь на встречу со своими, но скоро выдохлась и снова села. К вечеру воды почти не осталось, галеты она даже не трогала. Снова прошли японские истребители, теперь уже на север. Один из них спустился, прошел на бреющем полете и что-то сбросил на землю. Ника инстинктивно упала, закрыв голову руками, но взрыва не последовало. Она поднялась и направилась в сторону сброшенного предмета. К ее великому удивлению это был мешок, в котором был металлический костыль, с регулировкой по высоте, фляга с водой и галеты.
Костыль ее сильно порадовал, теперь она за ночь могла доковылять до своих. В мешке она нашла записку, где корявыми печатными буквами, было написано: «Привет от Куросава». Впрочем, она еще до прочтения, поняла, чей это подарок.
Держа направление на громыхающую артиллерийскую канонаду, Ника к утру встретила конный разъезд одного из пехотных полков. К вечеру того же дня она оказалась в лазарете, а на другой день Одинцов перевез ее в расположение авиаотряда. Вывих заживал медленно и до августа Ника в боях не участвовала. Сергей продолжал свои работы по созданию полноценной рации для связи в полете. Он часто приходил в лазарет, делился своими мыслями и идеями. Однажды, совсем не в тему, он сказал жене:
— Знаешь, а я не хочу, чтобы ради меня, ты меняла существующую реальность, пусть все идет, как идет.
— А я, то же самое, решила относительно себя, и сообщу об этом Вере при встрече. Но, если что-то случится с моей тезкой, Никой Сычевой, я без колебаний снова повторю сдвиг времени, чего бы это ни стоило.
А в августе бои разгорелись с новой силой. Квантунская армия Японии перешла в наступление, но была остановлена, а затем отброшена за реку Халхин-Гол. Бои в воздухе продолжались. Аэродром бомбили еще два раза, оба раза Ника была в воздухе, а вот Одинцов… Приземлившись на перепаханное поле, Ника сама обнаружила тело своего мужа, среди разбомбленной радиоаппаратуры на узле связи. А в сентябре, буквально за пару дней до подписания перемирия с Японией погиб Долин, сгорел в самолете. Прибыл новый командир, но летать больше не пришлось, поскольку авиаотряд был отозван к месту постоянной дислокации в Ленинград.
Ника Сычева, закончив школу, была отправлена родителями в бывший пансионат искусств, теперешнее детское учреждение «Агора». Это решение было согласовано с директрисой учреждения, Марией Фингерт, при полном согласии самой Ники. Она была определена на должность воспитателя для младших воспитанниц. Ее мечта о летной школе откладывалась до совершеннолетия.
На флоте снова было учреждено управление морской разведки и Сычевы, Вера и Александр были направлены в Швецию в качестве агентов. Швеция держала нейтралитет, в то время как Гитлер буйствовал в Европе. Япония после поражения на Халхин-Голе пока поутихла, но в декабре вдруг вспыхнула война с Финляндией и у Никандры Липкиной снова начались боевые вылеты.
Финские летчики были слабее японских, но был другой, более коварный враг — холод. На холоде случалось обледенение плоскостей, и самолетом трудно было управлять, а уж выполнять сложные маневры требовались сила и великое искусство. Того и другого Нике было не занимать, но остальным истребителям приходилось туго. На морозе могло отказать
