Девочка из Франции - Жужа Тури

— Ты не сердишься на меня за то, что я делаю тебе замечания, правда? Я ведь это по долгу… как это говорится… по долгу дружбы!

— Конечно! Пожалуйста, всегда говори, если я что-нибудь не так делаю. Сама за собой как-то не замечаешь.

Жанетта рассмеялась:

— Ох, Бирика моя, за один раз, пожалуй, и не вспомнишь всего, что ты делаешь плохо! — И в ответ на недоумевающий взгляд подруги Жанетта, загибая один палец за другим, принялась перечислять ее грехи: — Ты неряшка, Бирика. Волосы у тебя густые, хорошие и были бы красивые, если бы ты их мыла хоть раз в год. На уроках ты не слушаешь, занимаешься глупостями. Просто понять не могу, откуда у тебя эта страсть к картам! Неужели ты серьезно веришь в свое гаданье? Но что важнее всего — ты же не учишься!

— Да чему мне учиться? — наивно спросила Бири.

— Всему! И, кроме того… разве тебе не обидно, что тебя все ругают — и учительница и девочки?

— Нет, ничего, я привыкла. Что ж тут обидного?

— С тобой никто не будет дружить, потому что… ну, о чем с тобой говорить, если ты не учишься и ничего не делаешь?

— И ты тоже не будешь дружить со мной, Аннушка? — Долговязая девочка, пригорюнившись, смотрела на Жанетту, возбужденную своей обвинительной речью.

— Это другое дело. Я многому учусь у тебя. Я же и по-венгерски-то не умею еще правильно говорить. Если хочешь, я тоже буду помогать тебе чем могу.

Бири моментально пришла в превосходное расположение духа и, весело приплясывая, замахала своими длинными руками:

— Вот будет чудесно, Аннушка! Если твоя тетя позволит, я после обеда каждый день буду приходить к тебе, и мы…

— И мы будем заниматься, — решительно сказала в ответ Жанетта. — Клянись, что не из-за мяча будешь приходить!

— Клянусь! — торжественно воскликнула Бири. — Я скажу дома, что каждый день буду заниматься с тобой. Вот мама и папа удивятся!

— Сегодня после уроков у меня одно дело есть, так что начнем завтра. Не знаешь, где она живет?

— Кто?

— Да Эстер Вамош, конечно!

— На улице Домонкош, номер один. В большом таком доме. Я зайду за тобой и провожу.

— Не надо, я пойду одна.

Хорошо все-таки со стороны Бири, что она не пристает с вопросами — по-видимому, ей кажется вполне естественным, что Жанетта идет навестить больную Эстер Вамош.

Дом номер один на улице Домонкош долго разыскивать не пришлось. «Там на углу еще такая большая красная церковь», — сказала Бири. Словом, Жанетта нашла его быстро. Она пустилась по улице чуть не бегом, а дойдя до большого углового дома, остановилась в нерешительности, оглядываясь вокруг. Она и не знала, что в конце этой улицы находится городской сквер. Сколько здесь собак! На широкой мостовой дети играли в мяч. Да, Эстер живет в хорошем месте, хотя ей вряд ли доведется когда-нибудь поиграть в мяч с ребятами.

В парадном на доске со списком жильцов она увидела: «Арнад Вамош, квартира 7, второй этаж». Жанетта медленно поднималась по лестнице, сердце ее билось. А может быть, Эстер не захочет с нею разговаривать? Что-то сейчас с бедняжкой? Неужели она приняла всю эту историю так близко к сердцу, что даже заболела из-за нее? А вдруг ее мама попросту выгонит Жанетту, вытолкает вон, изругает, накричит?.. Все равно на попятный идти не годится.

Дверь квартиры была открыта, в кухне хлопотала какая-то женщина.

Жанетта остановилась на пороге и срывающимся голосом сказала:

— Здравствуйте! Скажите, пожалуйста, здесь живет Эстер Вамош?

Перед нею стояла невысокая, коренастая женщина; рыжеватые волосы, веснушчатое лицо… Глубоко запавшие глаза были красны. Она поставила утюг на донышко перевернутой тарелки и подошла к двери, вытирая концом широкого длинного фартука разгоряченное лицо.

— Живет, живет, только ее нет дома. Вот как раз собираюсь к ней. Утром простирнула ей две ночные рубашки, сейчас поглажу и отнесу — не в больничном же ей лежать!

— Она в больнице? — прошептала Жанетта.

— Да. Два дня назад положили ее, а вчера утром уже оперировали ногу в бедре. — Женщина заплакала и вытерла фартуком глаза. — Ох, сколько мучений приняла бедняжка! Два с половиной часа держали ее в операционной, а я за дверью ждала… Одной бы мне не вынести этого — хорошо, что отец тоже там был, отпросился с работы… Так и сидели мы вдвоем, одна-то я так бы и померла там… Когда вынесли доченьку на носилках, она едва живая была… а все-таки улыбнулась нам. — Женщина снова подошла к столу и начала гладить, высушивая утюгом падавшие на рубашку слезы. — А вы тоже из седьмого «Б»? Как сказать-то Эстике, кто приходил к ней?

В кухне стояла тишина. Утюг быстро скользил по белой ткани, женщина, казалось, совсем забыла о Жанетте. Сложив выглаженные рубашки вместе с другими вещами на предназначенную для белья табуретку, она потянулась за плетеной сумкой, висевшей на гвозде, и взгляд ее снова упал на неподвижно стоявшую Жанетту.

— Так что же сказать Эстике? — повторила она свой вопрос, начиная укладывать в сумку приготовленную «передачу».

Нужно было отвечать.

— Да, я из седьмого «Б»… Скажите ей, пожалуйста, что приходила Анна Рошта из седьмого «Б».

Пальцы женщины, развязывавшие фартук, вдруг замерли.

— Уж не ты ли девочка из Франции?

— Да…

Фартук живо очутился на гвозде, где только что висела сумка, а женщина, повесив на оконный шпингалет маленькое бритвенное зеркальце, стала быстро расчесывать гребенкой свои рыжеватые волосы.

— Вот обрадуется моя Эстика! Она часто нам рассказывала о тебе. Говорила, что ты будешь артисткой, что ты в два счета научилась говорить по-венгерски — правильно уже говоришь. Вот радость-то для моей бедняжки!.. А ведь профессор-то уверяет, что