Аналитики. Никомахова этика - Аристотель

и та же, то об одном и том же будут [и ложное и истинное] мнения. Однако суть бытия в том и другом случае по своему определению не будет одной и той же. В таком же смысле и предмет знания и мнения один и тот же. В самом деле, знание [рассматривает] живое существо так, что оно не может не быть живым существом, мнение же – так, что это возможно, например, если первое [рассматривает] человека по самому существу, второе же хотя и [рассматривает] человека, но не по самому существу. В самом деле, [рассматривается знанием и мнением] одно и то же, т. е. человек, но способ [рассмотрения] не один и тот же.

Из всего этого очевидно, что невозможно об одном и том же в одно и то же время иметь мнение и знание. Иначе пришлось бы принять, что одно и то же может в одно и то же время и быть иным, и не быть иным, что, однако, невозможно. У разных людей знание и мнение об одном и том же так, как было сказано, возможно. Но у одного и того же человека это невозможно. Иначе пришлось бы принять, например, что человек по самому существу есть живое существо (ибо это означает невозможность быть не живым существом) и [в то же время], что он по самому существу не есть живое существо, ведь это означало бы возможность [быть не живым существом].

А как различать друг от друга остальные – мышление, нус, науку, искусство, рассудительность и мудрость, рассматривать это должны скорее: одни – учение о природе, другие – учение о нравственности.

Глава тридцать четвертая

[Сообразительность]

Сообразительность есть способность мгновенно найти средний термин. Например, если кто-либо видит, что Луна всегда светится против Солнца, он сразу же понимает, почему это так: а именно оттого, что ее освещает Солнце; или когда он видит, что кто-то разговаривает с богатым человеком, он догадывается, почему тот разговаривает: потому что хочет занять денег; или догадывается, почему [два человека] дружат между собой: потому что они враги одного и того же [третьего]. Ибо, видя крайние термины, он сразу же узнает в качестве причин средние. Пусть А обозначает светиться против Солнца, Б – освещение Солнцем, В – Луна. В таком случае Б, т. е. освещение Солнцем, присуще В, т. е. Луне; между тем А, т. е. светиться против того, что́ его освещает, присуще Б. Так что А присуще В через Б.

Книга вторая

Глава первая

[Четыре вида исследования]

Виды искомого по числу равны видам знания. Искомого – четыре вида: «что» (hoti), «почему» (dioti), «есть ли» (ei esti) и «что́ есть» (ti estin). В самом деле, когда вопрос касается сочетания [вещи и свойства] – вот такая ли [вещь] или такая: например, затмевается ли Солнце или нет, тогда мы ищем, что [вещь] есть [такая-то]. Доказательством этого служит то, что мы перестаем искать, как только находим, что Солнце затмевается; а если бы мы с самого начала знали, что Солнце затмевается, то мы не спрашивали бы, затмевается ли оно. Когда же мы знаем, что нечто есть [такое-то], тогда мы ищем [причину], почему оно [такое-то]. Например, когда мы знаем, что происходит затмение Солнца и что Земля колеблется, тогда мы ищем [причины], почему происходит затмение и почему колеблется Земля. Их мы ищем именно так. Но о некоторых вещах мы спрашиваем по-другому, например: есть ли или нет кентавр или бог? Здесь я имею в виду, есть ли нечто или нет вообще, а не о том, [например], бело ли оно или нет. А когда мы уже знаем, что нечто есть, тогда мы спрашиваем о том, что́ именно оно есть, например: что же есть бог или что такое человек?

Глава вторая

[Значение среднего термина в каждом исследовании]

Итак, это есть то, что́ мы ищем и что́ мы знаем после того, как мы его нашли, и его именно столько-то. Когда мы спрашиваем, есть ли [вещь такая-то] или есть ли она вообще, то спрашиваем, есть ли для нее среднее или нет. Когда же мы узнали либо в частности, либо вообще, что [вещь] есть [такая-то] или есть ли она, и далее спрашиваем, почему или что́ она есть, тогда мы спрашиваем, что же именно есть среднее. Под [выражением] «что [вещь] есть» [такая-то] в частности или вообще я разумею следующее: в частности – [когда я, например, спрашиваю], на ущербе ли Луна или на прибыли, ибо в таких случаях мы спрашиваем, есть ли что-то [такое-то] или нет. Вообще же – [когда я спрашиваю], есть ли Луна или нет, или есть ли ночь или нет. Таким образом, при всех таких поисках спрашивают, есть ли среднее или что́ оно есть, ибо среднее есть причина и именно его ищут во всех таких случаях, например: затмевается ли [Луна]? Есть ли этому какая-то причина или нет? После этого, когда мы узнали, что есть какая-то причина, мы спрашиваем: что́ же именно она есть? Ибо причина того, почему нечто есть не это или это, а некоторая сущность вообще, или причина того, что нечто есть не вообще, а что-то из присущего самого по себе или привходящим образом, – причина всего этого есть среднее. Я говорю «вообще», имея в виду подлежащее, например Луну, или Землю, или Солнце, или треугольник; я говорю «что-то», имея в виду, например, затмение, равенство, неравенство, [и спрашиваю], относятся ли они к среднему или нет. Ибо во всех этих случаях очевидно, что вопрос «что есть» и вопрос «почему есть» – одно и то же. Что такое затмение Луны? Лишение Луны света вследствие загораживания ее Землей. Почему происходит затмение? Или: почему Луна затмевается? Потому что Луна лишается света загораживающей ее Землей. Что такое созвучие? Числовое соотношение высоких и низких [звуков]. Почему созвучны высокое и низкое? Потому что высокое и низкое находятся в некотором числовом соотношении. Могут ли быть созвучными высокое и низкое или (что то же) есть ли [надлежащее] числовое соотношение их? Если же предположить, что оно есть, [то спрашивается]: каково же именно это соотношение?

Что это есть вопрос о среднем – это становится ясным из тех случаев, где среднее есть нечто воспринимаемое чувствами. В самом деле, мы спрашиваем, например, есть ли лунное затмение или нет тогда, когда мы не воспринимаем его чувствами. Если бы мы находились на Луне,