Непристойная страсть - Колин Маккалоу

– Льюс уже был мертв, когда вы пришли?

– Не совсем. Поэтому нам и удалось спасти свои шкуры. Мы увели Бена подальше, как раз перед тем, как у Льюса началось что-то вроде предсмертных конвульсий. Он все сжимал бритву, и кровь хлестала из него фонтаном. Жизненно важные артерии были повреждены. В общем, Мэтт вывел Бена из душевой и остался сторожить, а мы с Наггетом приводили все в нужный вид. Нам для этого потребовалось всего несколько минут. А вот на что ушло много времени, так это на ожидание, пока мы точно не будем уверены, что Льюс испустил последний вздох, потому что мы не смели прикоснуться к нему.

– Но вам должно было прийти в голову обратиться за помощью, попытаться спасти ему жизнь, – проронила сестра Лэнгтри сквозь плотно сжатые губы.

– Моя дорогая, у нас не было ни единого шанса спасти его! Поверьте мне! Будь у нас хоть малейшая возможность, Бен не оказался бы в такой опасности. Меня не учили оказывать медицинскую помощь, но я все-таки солдат. Признаюсь, я никогда не испытывал симпатии к Льюсу, но у меня внутри был настоящий ад, когда я стоял и смотрел, как он умирает!

С посеревшим лицом Нейл протянул руку, чтобы сбросить пепел, и посмотрел в совершенно отрешенные, полные боли глаза сестры Лэнгтри.

– А Наггет был потрясающе спокоен, все знал, что и как, можете себе представить? Оказывается, можно прожить бок о бок с человеком много месяцев подряд и не знать, что творится у него в душе. И все эти дни, пока шло следствие, я ни разу не замечал, чтобы он был близок к срыву.

Он встряхнул руку, как будто собрался потушить сигарету.

– Самое трудное было удостовериться, что мы сделали все возможное, чтобы это было похоже на самоубийство, что мы не прозевали ни одной мелочи, которая могла бы вызвать подозрение… В конце концов мы отвели Бена в ближайшую душевую, и пока Мэтт сторожил – он, кстати, великолепный ночной сторож, слышит абсолютно все, – Наггет и я поливали Бена водой. Он был весь в крови, с ног до головы, но, к счастью, ухитрился не наступить на кровь. Не думаю, что нам удалось бы уничтожить следы. Штаны от его пижамы мы сожгли. Помните, вам не хватило одной пары, когда вы пересчитывали белье?

– Как вел себя Бен? – спросила она.

– Очень спокойно, и никакого раскаяния. Мне кажется, что он и теперь считает, что исполнил свой христианский долг. Для него Льюс был не человек, а воплощение дьявола.

– И таким образом, вы покрывали Бена, – холодно заметила она. – Вы все покрывали его.

– Да, все. В том числе и Майкл. Как только вы сказали ему, что Льюс мертв, он сразу все понял. Мне было очень жаль Майкла. Можно было подумать, что он сам это совершил, так он был расстроен, так мучился угрызениями совести. И все говорил, что не должен был заниматься только самим собой, не должен был оставаться с вами, а что долг обязывал его быть рядом с Бенедиктом.

Она не вздрогнула; здесь уже была доля ее вины.

– Он и мне это говорил. Что не должен был оставаться со мной, а должен был быть с ним. С ним! Но он не упомянул имя! Я подумала, что он имел в виду Льюса. – Голос ее дрогнул, и ей пришлось помолчать, чтобы собраться с мыслями, прежде чем продолжить: – Мне ни разу – ни разу! – не пришло в голову, что он говорил о Бенедикте! Я считала, что он имеет в виду Льюса, что он связан с Льюсом гомосексуальными отношениями. Что я наговорила ему, что я наделала! Как же я обидела его! И что в результате получилось! Мне тошно даже вспоминать.

– Раз он не называл имени, ваша ошибка вполне естественна, – заметил Нейл. – Ведь в его документах прямо намекалось на гомосексуализм.

– Откуда вы это знаете?

– От Льюса – через Бена и Мэтта.

– Вы очень умный человек, Нейл. Вы знали или догадались обо всем, не так ли? И решили устроить всю эту неразбериху. Намеренно это делали. Как вы могли?

– А чего вы от нас ожидали? – спросил он, говоря во множественном числе, а не в единственном. – Не могли же мы передать Бена властям! Льюс – небольшая потеря для мира, а Бен никоим образом не заслуживает, чтобы его заперли в психиатрическую лечебницу до конца дней своих только потому, что он убил Льюса! Как же вы могли забыть! Мы все – пациенты отделения «Икс» и немножко попробовали на собственной шкуре, что это такое!

– Я все понимаю, – терпеливо продолжила она. – Но вы не можете отрицать тот факт, что исполняли закон своими руками, что вы намеренно встали на путь укрывательства убийцы и точно так же намеренно вы лишили меня возможности исправить содеянное. Я бы изолировала его немедленно, если бы только знала! Он опасен, неужели никто из вас этого не понимает? Его место – в психиатрической лечебнице! Вы все ошибались, все, но особенно это касается вас, Нейл. Вы офицер, вы знаете законы, правила, и предполагается, что вы будете их выполнять. А если в качестве оправдания вы ссылаетесь на свою болезнь, значит, и ваше место в соответствующем учреждении! Не получив моего согласия, вы сделали меня своей сообщницей, и если бы не Майкл, я никогда бы об этом не узнала. Мне есть за что быть благодарной Майклу, но, помимо всего прочего, я благодарна ему за то, что он рассказал мне, как на самом деле умер Льюс. Конечно, его рассуждения не идеальны, но он все-таки поднялся над всеми вами! Слава богу, что он сказал мне!

Нейл швырнул портсигар на стол с такой яростью, что ни в чем не повинная вещь подлетела в воздухе, а затем упала на пол, замок щелкнул, и сигареты разлетелись по сторонам. Но ни один из них не заметил этого: они были слишком поглощены друг другом.

– Майкл, Майкл, Майкл! – крикнул он. Лицо его задергалось, на глазах выступили слезы. – Всегда, всегда Майкл! Да избавьтесь вы наконец от этого вашего наваждения! Майкл то, Майкл это, Майкл, Майкл, Майкл! Меня уже тошнит от этого проклятого имени! С того момента, как вы положили на него глаз, у вас уже не было времени обращать внимание на других! А как насчет всех нас?

Как и в случае с Льюсом, ей некуда было отступать, некуда спрятаться; она сидела, чувствуя, как до ее сознания доходит, что значит этот крик из глубины души; и гнев ее внезапно отступил.

Он сердито провел рукой по лицу, явно пытаясь овладеть собой, и когда снова заговорил, то постарался придать своему голосу спокойствие и рассудительность.

«О Нейл, – подумала она, – как же ты изменился! Ты стал взрослым. Разве смог ты два месяца назад перенести такие страдания и не потерять присутствие духа?»

– Послушайте, – сказал он, – я знаю, что вы любите его. Даже Мэтт, слепой, и то давно все понял. Так что примем это как факт и положим его в основу дальнейших рассуждений. Пока Майкл не появился, вы принадлежали всем нам одновременно. Вы заботились о нас! Все, что у вас было, все, чем вы были, было направлено на нас – на наше выздоровление, если хотите. Но когда ты болен, ты не можешь отдавать себе в этом отчет, все кажется таким личным, целиком и полностью направленным на тебя одного. Вы – вы окутывали нас собой! И никому из нас и в голову не приходило, что ваша душа может принадлежать кому-то еще за пределами этой палаты. Когда появился Майкл, из него просто выпирало, что он здоров. Для нас это означало, что вам вообще не надо будет о нем беспокоиться. А вместо этого вы отвернулись от нас, вы пошли навстречу ему. Вы бросили нас! Предали! Вот почему умер Льюс. Он умер, потому что вы увидели то, чем был Майкл, – его цельность, его душевное здоровье и его жизненную силу. Вы полюбили его. Ну и как вы думаете, что чувствовали при этом остальные?