Донская Либерия - Николай Алексеевич Задонский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Петру насилу далось установить порядок. Он не сомневался, что сиромашные и новопришлые готовы хоть сейчас подняться на помощь Булавину… Но что скажет старый черт кошевой? Ведь не с пустыми руками надо идти на Дон, а оружие и порох в войсковой скарбнице…
— Не даст, так скинуть его с кошевья к бисовой матери, — подсказал Лунька.
— Костю Гордеенко кричать будем, — вставил один из казаков. — Костя преград чинить не станет!
VI
…Мазепа, узнав о том, что запорожцы избрали кошевым Костю Гордеенко и обнадежили в помощи Булавина, крепко задумался.
Донская смута была Мазепе на руку. Она отвлекала внимание царя, облегчала замышленную измену. Надо бы тайно помочь Булавину…
Но бунт голытьбы внушал страх. Восстание против помещиков и панов могло захватить Украину… Надо бы задержать Булавина…
Черт знает что такое! Против обыкновения гетман растерялся и долго не мог принять никакого решения.
Наконец Орлик посоветовал:
— Булавина оставить в покое, пусть зимует в Кодаке и собирает гультяев. Нам без них легче…
«А ежели они, псы проклятые, обрушатся на нас?
— Мне известно, что атаман собирается на Дон, ваша ясновельможность… Но и другая причина есть не опасаться смуты. Новый кошевой Костя Гордеенко нам зла не учинит.
Мазепа вопросительно посмотрел на писаря:
— Подожди… Ты же сам мне сказывал, что Гордеенко давний бунтовщик и держит руку сиромашных?
— То верно, пане гетмане… До сей поры держал их руку, а ныне служит вам…
— Как? Гордеенко?
— Подкуплен недавно мною, прошу прощенья… Дал тайную присягу быть с вами заодно…
— Хорошо, — похвалил писаря за усердие гетман, — но царское величество как нам уважить и в сомнение не ввести?
— Отправьте против Булавина полтавского полковника Левенца. Он стар и ленив… Атамана же ваша милость тайно уведомит, будто против него идет сюда большое войско.
Гетман совета послушался. Вскоре Булавин оставил Кодак.
Весной он объявился в Пристанском городке, на Хопре. Украину смута миновала…
В это тревожное время гетман получил указ:
«Послать десять тысяч казаков в Польшу в распоряжение коронного гетмана Адама Сенявского, верного союзника царя».
Мазепа решил указа не выполнять. Он пишет Головкину донесение:
«На Сенявского и поляков положиться нельзя. Может, они нарочно замыслили отвлечь от меня десять тысяч казаков, чтобы разделить мои силы и открыть неприятелю нашему путь на Украину…»
Подозрение против Сенявского одновременно подтвердили и другие лица. Головкин, поблагодарив гетмана за верную и радетельную службу, оставил вопрос на его усмотрение{45}.
Мазепа расположил свой обоз недалеко от Белой Церкви и стал нетерпеливо ожидать прихода шведских войск.
…А доносы на гетмана продолжались.
Явился в Преображенский приказ какой-то рейтар Мирон, освободившийся из турецкого плена. Он донес, будто виделся в Яссах с проживавшим там русским человеком Василием Дрозденко. Тот сказал ему: «Служа в Польше при короле Станиславе, я видел как какой-то чернец приносил королю письмо от Мазепы. Гетман писал, что казаки будут воевать против царя и ждут прихода шведов».
Этот донос был основательнее кочубеевского. Но ему тоже веры не дали, а царь послал гетману утешительную грамоту:
«Верность твоя, — писал он, — свидетельствуется тем, что ты, ничего у себя не задерживая, сам о всем нам доносишь. Мы рассуждаем, что тот Василий Дрозденко наслушался о чернеце, будучи при дворе королевском в то время, когда к тебе были злохитрые подсылки по некоему злоумышленному подущению ненавистных людей, завидующих, что ты верно нам служишь, и мы, великий государь, имеем тебя, гетмана, без всякого подозрения…»
VII
Сославшись на болезнь, Василий Леонтьевич Кочубей не поехал к войску, а перебрался с семьей в любимую свою маетность Диканьку, вблизи Полтавы. Сюда часто наезжал к нему старый задушевный друг и свояк, бывший полковник полтавский Иван Искра.
В молодости Искра служил при самом Богдане Хмельницком, преклонялся перед его мудростью, всю жизнь свято хранил в сердце заветы славного гетмана.
Возвышение Мазепы происходило на глазах Искры. Он никогда не одобрял дружбы Кочубея с подозрительным, хитрым шляхтичем.
— Ох, смотри, Василий, — не раз предупреждал Искра свояка, — не водись с чертом, попадешь в чертово пекло…
С тех пор как Мазепа стал гетманом, Искра, оставив службу, жил в своем полтавском поместье, занимаясь хозяйством. О деятельности Мазепы он мог судить лишь понаслышке. Но когда Кочубей рассказал о своих подозрениях, Искра сразу почувствовал, что они не лишены оснований.
— Изменит, непременно изменит, вражий сын, — заволновался старый Искра. — Пустили мы козла в огород… Надо обо всем государя известить…
Кочубей поведал о своих прежних неудачах с донесениями. Искру это не смутило.
— Дело идет о судьбе отчизны, — сказал он. — Нельзя падать духом, будем помышлять о пользе общей, как старый Хмель нам заповедовал…
— Опасаюсь, сват. Явных-то улик у меня нет, — возражал Кочубей.
— Станет для начала и того, что ты знаешь, а когда начнут клубок разматывать, так и до гнилого корешка доберутся…
После долгих совещаний свояки договорились.
Искра явился к ахтырскому полковнику Осипову и под именем божьим и клятвою душевной объявил:
— Послал меня Василий Леонтьевич Кочубей сообщить вам, что гетман Мазепа, согласившись с королем Станиславом и Вишневецкими, умышляет измену…