Я не умру - Александр Годов

— Расскажите еще какую-нибудь историю! — повторила Кретика, хлопнула в ладоши и уставилась на Тиберия.

Он улыбнулся кончиками губ, затем отпил из кружки настойки и сказал:

— Ну, я знаю не так уж и много хороших историй.

Кудбирион легонько ударил друга по спине.

— Да не прибедняйся! — заявил он. — Девушки, не верьте ему! Я слышал миллион интересных рассказов от него!

«Если они просят, то надо рассказать. Ни к чему ломаться тут».

— Хорошо, — сдался Тиберий. Он взглянул на пламя, рассматривая, как огонь танцует над черной вязкой жидкостью в каменном тазу. — Слышали ли вы про Тигеллина Криспуса?

Девушки завороженно замотали головами, не сводя с него глаз. Немерий же принялся перебирать шарики четок. За последние два анимама он сильно похудел: лицо вытянулось, щеки ввалились.

— Тиггелин Криспус был музыкантом, — продолжил Тиберий. — Самым лучшим, самым талантливым. Родился он в Юменте, в семье хаятов. И с ранних хакима Тиггелин отличался особой музыкальностью. Представьте себе: еще будучи несмышленышем он сам научился играть на дудочке! Говорят, что стоило ему прикоснуться к струнам арфы, то все люди, слушавшие его, начинали смеяться от веселых мелодий и плакать — от грустных. Слава о мастере-музыканте быстро разлетелась по всему Мезармоуту. Сам Безымянный Король спускался в Нижний Город, чтобы послушать Тиггелина.

Тиберий театрально замолчал и отхлебнул из чашки. В большом переносном домике было зябко из-за сквозняков. Все время приходилось спать в теплой одежде.

«Так выйди наружу, старый дурак. Вот там по-настоящему холодно. Не ной и рассказывай дальше».

— Музыканта приметила дочка очень богатого юментского купца, — сказал Тиберий. — Красивая, статная, с хорошим преданным и… с холодным, как кусок льда, сердцем. Она…

— А как ее звали? — перебила Кретика.

Тиберий нахмурился.

— Не перебивай меня, пожалуйста! Никто не помнит уже, как звали ту девушку. Ведь моя история случилась около двухсот хакима назад! Дочка богатого купца обольстила Тиггелина. Бедняга так влюбился, что ходил по пятам за ней и исполнял любой её каприз. Девушка пообещала, что выйдет замуж за него, если он в потестатемы сна сыграет ее любимую мелодию в Венерандуме. Сыграет в одной тунике!

Девушки ахнули. Немерий криво усмехнулся, поправил плащ и продолжил дальше перебирать четки, глядя в пламя.

— Дочка купца, — продолжил Тиберий, — заплатила стражникам в колонне, чтобы те пропустили Тигеллина на поверхность. И вот, когда нужное время настало, гениальнейший музыкант поднялся в Венерандум в одной легкой тунике, в которой было холодно даже в Юменте, и, спрятавшись возле домов министров, принялся играть на дудочке. — Тиберий скривился, посмотрев в опустевшую кружку. — Через несколько потестатемов он умер от холода. Говорят, когда палангаи обнаружили окоченевший труп Тиггелина, то из дудочки по-прежнему раздавалась чудеснейшая мелодия.

«Прекрасная история для девушек. Романтичная и с сопливой концовкой. Я сейчас сблюю».

На некоторое время в переносном домике наступила тишина. Казалось, даже воздух застыл. Девушки погрузились в свои мысли. Наверное, представляли красавца Тиггелина. Ах, какая невероятная гибель из-за прихоти женщины! Вот что могла творить настоящая любовь. Тиберий мысленно рассмеялся. В своем рассказе он видел глупого молодого идиота, который погиб из-за того, что ему не дали.

— А что случилось с дочерью купца? — спросила Кретика. В её глазах стояли слезы, на лице отражалась печаль.

Дуреха совсем приняла историю близко к сердцу в отличие от трех других женщин. Те лишь с грустью посмотрели на него, ожидая услышать конец рассказа.

— Безымянный Король, узнав о выходке дочки купца, велел казнить её, — сказал Тиберий, — а музыку Тиггелина Криспуса — записать. С тех пор на всех торжествах исполняют мелодии юного гения! Вы наверняка слышали их.

Авла, сидящая рядом с Тиберием, налила тому в кружку горячей настойки.

— Какая грустная история! — воскликнула Кретика.

«Куда грустнее то, что нас отправили на верную смерть. Шансов вернуться практически нет. А при такой погоде — и подавно. Лучше уж вонзить гладиус в живот и забыться вечным сном».

Тиберий глубоко вздохнул. Он бы так и поступил, если бы его не ждали дети в Венерандуме. Как они там? Скучают ли? Конечно же скучают! Особенно маленький Луций. Наверное, плачет перед сном из-за того, что отец больше не рассказывает ему про благородных воинов, борющихся с порождениями Хаоса. Все надежды на Гименею. Она умная девчонка. Должна уследить и за малышом, и за Домиником. Будь прокляты боги, что отправили его, дряхлого старика, в ледяную пустыню!

Отхлебнув из кружки, Тиберий нарушил молчание:

— Как видите, из меня получился плохой рассказчик.

— Вовсе нет! — возразила Кретика. Она коснулась своей щеки и вытерла большим пальцем слезу. — Я хочу услышать еще историю! — сказала она и улыбнулась ему.

Тиберий взглянул на друга, тот, пока девушки не успели посмотреть на него, закатил глаза. Кудбириону, как и ему, уже наскучило рассказывать женские истории вокруг костра. Всем своим видом он показывал, что лучше пробежится с голой задницей по ледяной пустыне, чем вновь услышит слезливую историю.

«Может, притворится сонным? Уже, наконец, лечь спать, а завтра…»

Думать про завтра совершенно не хотелось.

— Вы знаете, откуда появились горгонионы? — спросил Тиберий девушек. — Знаете, кто и когда придумал эти круглые щиты?

Те замотали головами.

Кудбирион хищно улыбнулся, предвкушаю кровавую историю. Он даже отложил четки и уставился на друга, весь превратившись в слух.

— Горгонион придумал кудбирион Мектатор Скавр во времена битв с тварями из ядра земли, — сказал Тиберий. — То есть где-то четыреста хакима назад. Как вы помните из уроков хаятов, на Юменту напали монстры Универса. Война затянулась надолго, много людей погибли тогда. Дети, женщины, старики — гигантские черви не жалели никого. Безымянный король попытался было спасти людей Юменты, решив поселить их в Венерандуме, но не успел…

«Эта история куда как интереснее, чем слушать бред про замерзшего музыканта».

Тиберий умолк. Каждое слово вырывалось из него легко, словно некая нематериальная сущность подталкивала его, помогала. От природы он был стеснительным, выражать собственные мысли всегда удавалось с трудом. И это несмотря на его должность королевского прокуратора! Каждое публичное выступление ему давалось с огромным трудом. Приходилось заставлять себя выплевывать слова. Если бы сейчас Тиберия увидел, например, старейшина Димир, то не поверил бы, как пылко и ярко он рассказывал. И Тиберий понял, почему сегодня звуки, вырывавшиеся из его рта, превращались в слова, а слова — в образы: потому что напротив сидела Кретика.