Перекресток времен. Новые россы - Андрей Захаров

К вечеру вернулись посланные вперед казаки. Трепачко доложил, что река, по которой они спустились, впадает в большое озеро. Его размеры установить не удалось, так как из-за сизой дымки стоящей над ним, противоположные берега не были видны. Пройдя вдоль берега по выложенной кем-то каменной тропе, они наткнулись на впадавший в озеро широкий ручей с теплой водой. Почему именно с теплой, никто не смог ответить, но казаки умывавшиеся в нем, в один голос уверяли, что вода в ручье именно теплая, даже вкус другой, не такой как в этой речке!

Пройдя по дороге вверх вдоль ручья, обнаружили мост, сложенный из больших каменных плит и ведущий на другой берег. Далее идти не решились, так как дорожка вела в густую чащу и начинало темнеть.

Ближе к вечеру, на связь вышла группа Антоненко. Николай доложил, что обнаруженная ими взлетно-посадочная полоса представляет собой прямую линию длиной около полукилометра и шириной около ста метров. Она располагалась на вершине большого горного хребта ведущего от горы на северо-запад. Полоса заканчивалась большим, примерно двести метров в диаметре кругом, в центре которого, был большой крест. Круг и крест были выложены гранитными плитами, утопленными в срез верхушки хребта и покрыты неизвестным им светящимся материалом. Находящиеся в круге плиты, как и вся поверхность этой площадки, имели следы воздействия высоких температур. "Обозначено словно цель или как у нас на вертолетных и ракетных площадках". - сравнил он находку. - "Такое ощущение, что здесь была стартовая площадка космического корабля. Все кругом оплавлено от жара сопел ракет".

Они также попытались описать долину, в которую спустился основной отряд, даже видели озеро, но полностью это сделать не смогли, так как над ней висели большие серые облака.

Также, у подножья горы, они обнаружили облака пара, очень похожие на исходящие от небольших гейзеров. "Прямо как на Камчатке!" - восхищенно воскликнул профессор Левковский. Группа сообщила, что попытается найди спуск с горы через лабиринт, так как с внешней стороны, из-за большой крутизны, спуститься невозможно. На связь пообещали выйти следующим утром.

Когда ночь вступила в свои права и весь лагерь устало погрузился в сон, Олегу почему-то не спалось. Он решил обойти выставленные Бажиным посты охранения, а заодно посмотреть, как обустроились люди, теперь уже его новые подчиненные. Следом за ним, тенью следовал и ординарец Синица.

Большинство людей уже крепко спали, умаявшись за день перехода. Так как все промокли чуть ли не до последней нитки, по требованию Баюлиса, во избежания простудных заболеваний, Уваров приказал всем выдать немного, найденного еще на складе, спирта. Усталость и спирт сыграли свою роль, так что над лагерем раздавался здоровый мужской храп, иногда даже перекрывавший всхрапывание лошадей.

Возле костров, разведенных в лагере, спали вповалку красноармейцы и солдаты. Только казаки держались немного в стороне.

"Никак не могут привыкнуть, что красноармейцы им уже не враги". - подумал Олег.

Возле каждого из казачьих костров сидел дежурный, следящий за огнем.

В одном из них, Уваров с удивлением узнал Новицкого. Ротмистр расположился на стволе спиленного дерева, изредка подбрасывая порубленные ветки деревьев в костер. На его плечи была накинута бурка, а фуражка и снятая шашка лежали перед ним на седле.

- А вы почему не спите, ротмистр? Вы же офицер, подчиненных у вас хватает, могли бы и отдохнуть.

- Не могу заснуть. Бессонница одолела, господин полковник. - негромко ответил Новицкий. - Присаживайтесь к огоньку, если есть желание.

Олег повернулся к Синице:

- Назар, иди отдыхать. Я здесь останусь. Не переживай, все будет нормально.

После того, как ординарец, козырнув, скрылся в темноте, Олег расстегнул свой бушлат и сняв фуражку, присел рядом с ротмистром.

- Как настроение, Михаил Николаевич? Смотрю, что-то вы загрустили…

Новицкий молча посмотрел на Уварова, затем вытащил из-под бурки бутылку и протянул ее Олегу:

- Не желаете ли коньячку-с, Олег Васильевич? Знаете ли, помогает немного разобраться в себе. Хотя доктора и отрицают это, но для нормального русского человека коньяк, лучше любого психолога. Да и от насморка помогает…

- Не откажусь. А то, действительно, продрог. Ночи здесь холодные, да и покупались мы все сегодня изрядно. - ответил Уваров. Взяв из рук Новицкого бутылку, он сделал пару небольших глотков. Коньяк, на удивление, оказался отличным. Он словно пытался проникнуть в душу, согревая каждую клеточку организма. - Все же лучше спирта, что нам выдали…

- Извините, но спирт и самогон пить не могу, хотя несколько раз и пробовал. - пояснил ротмистр. - Аллергия у меня на них. А вот коньячок и шампанское, я уважаю.

- А откуда у вас этот коньяк? Похоже, французский… - сделал вывод Уваров, пытаясь разглядеть в свете костра этикетку. - Случайно не из ваших запасов?

- Нет. У нас в запасе только украинский самогон. Это ваш сержант-артиллерист Левченко, моих терцев, своих земляков, угостил. А они ему самогонки подкинули. - разъяснил Новицкий. - У меня его брат служит, да еще несколько человек с одной с ним станицы. Но мои пить его не стали, самогонка им лучше, чем коньяк. Мне отдали… Этот коньяк, как он пояснил, немецкий трофей…

- Ах, да… - вспомнил Олег. - С бронетранспортера. Мне лейтенант Григоров тоже предлагал…

Сделали еще по пару глотков коньяка. Посидели, помолчали, глядя на веселые огоньки разгоревшегося в темноте ночи костра.

- Михаил Николаевич, а как вы со своим отрядом на том озере оказались? - поинтересовался Уваров.

- Вы не поверите! - усмехнулся ротмистр. - Иван Сусанин нас, как поляков под Москвой, завел! Проводник, из местных, пообещал путь короткий показать. А на поверку, большевиком оказался. Завел нас и бросил в лесу. Хотели его шлепнуть, да он вовремя пятки салом смазал!

- Если вам не тяжело, расскажите о себе, а то я про ваше время только по книгам да кинофильмам знаю. Мне интересно будет узнать и вас послушать. - попросил Олег.

- А что рассказывать-то? У меня типичная судьба русского офицера. Родился, учился, служил, воевал. Теперь вот сюда вместе со всеми попал… - промолвил Новицкий. - Я один из многих, от других ничем не отличаюсь…

- Вот ведь как получается! Сколько бы лет не прошло, а у русских офицеров ничего не меняется. - воскликнул Уваров. - У меня похожая судьба. Тоже - родился, учился, служил и воевал. Правда в моем времени у меня еще жена и дочь остались. А у вас остался там кто-нибудь?

- Нет. Моих всех, в восемнадцатом году большевики убили. И жениться я не успел. - ответил ротмистр. Немного помолчав, он продолжил. - Я ведь из богатой дворянской семьи. Род Новицких давно дому Романовых служит, еще с восемнадцатого века. И все время в гвардии.

- А сколько вам лет?

- Две недели назад, тридцать два исполнилось.

- А откуда вы родом?

- У нас есть большое имение под Псковом… Вернее, было… Вот я там и появился на свет божий в семье потомственных военных. Мой отец генерал, еще в Болгарии с турками воевал. Он поздно женился. Нас в семье двое детей было: я и сестрица младшая, Танечка…

Уваров увидел, как лицо ротмистра немного изменилось, куда-то исчезла холодность и внешнее безразличие, вместо них появилась улыбка обычного живого человека, горячо любящего свою оставленную где-то семью, воспоминания о которой вызывают у него положительные эмоции.

- Я ведь о другой карьере, кроме как о военной, даже и не мечтал. - продолжал Новицкий. - Дед был кавалеристом, отец - генерал от кавалерии… Поэтому, как возраст подошел, сразу же поступил в Николаевское кавалерийское училище в Петербурге, которое закончил с отличием, а затем и Главную гимнастическо-фехтовальную школу. Некоторое время даже в ней инструктором по фехтованию был. На первенстве Петербургского военного округа занимал призовые места по бою на штыках и на эспадронах! С 1914 года служил в лейб-гвардии Гусарском его величества полку, место дислокации - Царское село… В нашем полку много знаменитых людей и царских особ служило, в том числе и мой любимый поэт Лермонтов Михаил Юрьевич…

- А на фронте с какого времени?

- Да чуть ли не с самого начала войны. Наш полк в составе 2-й гвардейской кавалерийской дивизии был отправлен на Северо-Западный фронт. Участвовал в Восточно-Прусской, Лодзинской и Сейнской операциях. В августе семнадцатого года я получил тяжелое ранение двумя пулями: в грудь и в левое предплечье. На юг, на лечение меня отправили. Я к тому времени уже ротмистра получил и отдельным эскадроном командовал. Хотел домой поехать, но не случилось… Большевики переворот устроили! Так и застрял под Таганрогом. А в мае восемнадцатого узнал, что наш полк расформировали. Снова хотел домой вернуться, но там уже немцы стояли… Потом новая война началась, с большевиками…