Путь воина - Багдан Сушинский

— Признаюсь, ее повторное появление в лагере нас очень насторожило.

— Ты сказал: «нас»?

— Меня и Ганжу. Если помните, полковник Ганжа лично охранял вас, не доверяя эту обязанность никому другому?

— И ты знал об этом?

— Я окружил всю местность усиленными разъездами, балки и долины утыкал своими засадами. Опасался, как бы вслед за княгиней не прорвались поляки, разведка которых рыскала неподалеку.

Хмельницкий присвистнул от удивления.

— Так что ты знаешь о княгине Бартлинской? Как видишь, ты первый, с кем я решился заговорить о ней. У тебя первого спрашиваю, можно сказать, совета. Что же касается моей безопасности, то о ней я позабочусь сам.

— Точных сведений у меня нет. Присутствовать при встрече княгини с графом моему эмиссару не удалось. Однако не сомневаюсь, что ее склоняли к покушению на вас, к обычному в таких случаях убийству. Как не сомневаюсь и в том, что вернулась она по совету Потоцкого. Кстати, она не пыталась каким-то образом уговорить вас прекратить борьбу против поляков?

Хмельницкий задумался. К своему удивлению, он почти не помнил, о чем они говорили тогда в карете, а затем в шатре. В памяти остались только белизна ее тела, ее поцелуи, ее неповторимое «Бог-дан».

— Если она и говорила о чем-то подобном, то лишь из страха за меня, — неуверенно предположил гетман. — Только из опасения, упрашивая чисто по-женски…

«Как же тебе, командующий, не хочется, чтобы хоть малейшая тень подозрения пала на эту женщину!», — мысленно отхлестал его Урбач, сохраняя при этом вежливое простодушие.

— И все же уверен, что в польском лагере ее пытались уговорить и даже подкупить. Но, судя по всему… К вам же она вернулась только потому, что представился случай. Потоцкий дал ей охранение, которое осталось далеко за пределами нашего лагеря, к тому же помог деньгами. Чего не догадались сделать вы, господин командующий.

Хмельницкий виновато взглянул на Урбача: «Откуда ты взялся на мою голову, сатана-искуситель?!»

— Ты прав, не помог. — Хотел добавить еще что-то, но не сумел подыскать нужные слова, вместо них — гневно постучал кулаком по лбу.

— Не казните себя на площади перед собственным шатром, господин командующий, — смилостивился над ним полковник. — Люди, которые встретили карету в Болотной балке, были очень похожи на разбойников. Но прежде чем лучники княгини взялись за свое оружие, они сумели предупредить, что являются гонцами гетмана. Денег, которые тоже были переданы госпоже Стефании через начальника ее охраны, вполне хватило для того, чтобы княгиня не почувствовала себя оскорбленной столь неуклюжей подачкой.

— Ты и об этом подумал, об этом позаботился?! — удивленно воскликнул гетман. — Господи! Но у меня и нет денег для нее. Вернее, есть, но… Нам нужно закупать оружие, провиант, порох, платить жалование…

Урбач понимающе усмехнулся.

— Мы ведь взяли эти деньги не из армейской казны.

— Откуда же? — подозрительно прищурился гетман.

— Кое-что «повытряхивали» на черный день и для нужд школы нашей из пленных и погибших врагов. Да еще трофейное оружие на волости небедным повстанцам распродали. Считайте, то самое, что вы, гетман, собираетесь за свои деньги покупать.

Хмельницкий повертел головой и застонал, словно ему только что всадили в грудь все стрелы, имеющиеся в колчане моравских лучников Стефании. Но, вместо того чтобы пожалеть его, Урбач поучительно развел руками.

— Понимаю, что слишком растратились, при нынешней-то бедности нашей, но ведь женщины всегда стоили очень дорого, причем любые. А уж на такую, как эта королева Моравии, скупиться вообще постыдно.

18

— Ну и как поживают твои «ангелы смерти», полковник? Есть среди них казак, по-настоящему способный ввести поляков в «гетманский блуд»?

— Уверен, что есть, — ни чуточку не сомневаясь, ответил Лаврин.

Хмельницкий недоверчиво взглянул на него, движением руки предложил походный стул и несколько минут внимательно рассматривал лежащую перед ним карту — примитивную, набросанную от руки, на глаз, но все же дающую представление о том, в какой местности находится лагерь поляков и как к нему следует подступаться.

— Понимаешь, полковник, я готов послать вот сюда, на Крымскую дорогу, ведущую в сторону Корсуня, в урочище Гороховая Дубрава, отряд под командованием Кривоноса. Тут крутая долина, вокруг — леса и болота. В нужный момент отряд войдет в урочище, за одну ночь перекопает, устроит засады, завалы… Но «ангел смерти» нужен такой, чтобы смог бы убедить поляков, нагнать на них страх, заставить вести переговоры с нами, а главное — выманить их из полевой крепости.

— Этот выманит. Сам Галаган пойдет.

— Галаган? Но ведь он у тебя как бы первый помощник.

— Вызвался. Это он привел добровольцев, он же и подал идею создать школу «ангелов смерти». Этот мужественный человек считает, что негоже ему прятаться за спины. Идет первым.

— Ты уверен в нем?

— В себе так не уверен. На всякий случай пошлю с ним еще двоих. Хочу создать группу, которая будет надоедать полякам, подставляя им Галагана. К тому же все может быть: пуля, стрела… В таком случае третий, запасной «ангел», постарается заменить Галагана.

— Почему третий?

— Потому что в плен должны попасть двое, третий — вернуться и доложить. Ну а пытать их будут поодиночке. Вначале оба станут упорно молчать, затем признаются. Но говорить станут почти одно и то же, называя численность войск с небольшой разницей в две-три тысячи.

— Для большей достоверности, — согласился гетман.

— Когда запускать их к полякам?

— Уже завтра утром, дальше ждать нельзя. Если поляки обнаружат отряд Кривоноса, тогда не то что твоим, но и настоящим, небесным ангелам не поверят.

— Небесным, в любом случае, не поверят. Это уж точно.

— Галаган знает, что говорить и как говорить?

— Трижды подверг его пытке. Впереди ночь. Еще разок проверю.

— Душегуб ты, — проворчал гетман. — Ты ж его прямо здесь, в нашем лагере, замучишь.

— Пытки пока что были словесными. Всего лишь…

— Пытать бы тебя терновым коронованием, горлорез стамбульский, — упорно пытался гетман пожалеть того, кого через несколько часов сам отправит на мучительную гибель.

— Если бы можно было послать кого-нибудь другого, — уловил его душевные мучения Урбач, — я бы послал. Но из этого лагеря, — ткнул пальцем в самодельную карту, — самого коронного гетмана… может выманить только этот старый ирод. Он ведь сам себя жжет. Он по огню ходит. Дважды из плена убегал.