Декабристы - Бригита Йосифова

В 1790 году, вместе с двумя юношами, 18-летний Сперанский направлен на учебу в Петербургскую духовную академию. Она недавно учреждена специальным царским указом, в нее принимают только семинаристов с хорошими успехами и примерным поведением, надежных в нравственном отношении. Здесь, в Петербурге, Сперанский держится скромно, проявляя сильно развитое чувство меры, уважения и почтительности. Его бедное, незнатное происхождение принимает ореол трогательного мученичества — ведь его род давал России поколение за поколением скромных сельских священников. Постепенно Сперанский устанавливает контакты и связи с различными представителями высшего общества, производя на них впечатление своим незаурядным умом и загадочным отшельничеством.

В 1791 году Михаил Сперанский закончил Петербургскую духовную академию и был оставлен в ней в качестве преподавателя. Отсюда фактически и начинается быстрое восхождение Сперанского. В 1797 году он уже секретарь в канцелярии генерал-прокурора Сената, а в 1803—1807 годах, при императоре Александре I, — директор департамента коллегии иностранных дел. В то же время он одно из близких лиц Александра I по всем вопросам внутренней политики. Когда-то босоногий мальчик, сын полуграмотного сельского священника из Владимирской губернии получает доступ во дворец, император к нему благоволит и осыпает наградами. В 1808 году Сперанский в составе царской свиты сопровождает Александра I в Эрфурт для встречи его с Наполеоном Бонапартом.

Об этой встрече писал уже известный нам петербургский литератор Булгарин. Он утверждал, что Наполеон разговаривал со Сперанским и после этого, под сильным впечатлением от беседы, сказал Александру I:

— Не согласились бы Вы, Ваше императорское Величество, обменять мне этого молодого человека на любое королевство?

В 1809 году, по поручению императора, Сперанский работает над Планом государственного преобразования России. Он разрабатывает и всеохватывающий план применения государственных законов, начиная от кабинета императора до местных общинных управ.

В общих чертах этот колоссальный по объему труд был направлен на подновление, модернизацию самодержавной монархии. С целью предотвращения всяких революционных брожений в нем предусматривались и конституционные формы управления Русской империей.

В связи с этим в письме Александру I Сперанский отмечал: «Из всех предварительных записок, из стократных, может быть, бесед и разговоров, которые имел с Вашим величеством, наконец можно составить единое целое. Отсюда сложился план всеобщего государственного переустройства. Весь смысл этого плана состоит в том, чтобы через законы утвердить власть правительства, основных, постоянных начал и таким образом придать этой власти больше достоинства и истины».

И далее: «Если бог благословит это продолжение, к концу 1811 года — концу десятилетия нынешнего царствования (речь идет о царствовании Александра I. — Авт.) — Россия примет новое бытие и окончательна, во всех областях, преобразится».

Проект Сперанского являлся попыткой приспособления самодержавия к зарождавшимся в России капиталистическим отношениям и отражал интересы наиболее либеральной части русского дворянства.

Но, несмотря на ограниченность проекта Сперанского, он оказывается весьма радикальным для правительства и особенно для основной массы дворянства и придворной аристократии. Поэтому он не был осуществлен в целом, а были проведены некоторые частичные мероприятия, как, например, указы о придворных званиях, о введении экзаменов для государственных служащих, о некоторых финансовых вопросах, о создании Государственного совета, о переустройстве министерств.

Все это, однако, не могло не вызвать острой реакции консервативно настроенного дворянства, напуганного всевозрастающим недовольством крестьян. Целые старинные роды обрушились с гневом и злобой на идеи Сперанского, называя их «неслыханным нахальством», а самого его «поповским сыном», подозревали его в измене. Дворцовая аристократия была задета быстрым продвижением этого человека, выходца из низов, по лестнице чинов и званий. Он представляется опасной помехой для них, потомственных князей, родовитых властителей русской земли! По

Петербургу ползут слухи, сюда идут доносы, анонимные письма. В одном из них читаем: «Если этот предатель не будет уволен, то сыновья отечества будут вынуждены отправиться в столицу, с требованиями раскрыть его злодейства и смены управления».

Обеспокоенные сановники и столпы дворянства осаждают кабинет императора и настаивают, чтобы Сперанский был уволен. На частных аудиенциях они вручают письма, показывают документы, утверждают, что подслушаны его тайные разговоры с французским послом, голландским посланником, убеждают царя, что украдена папка с важными государственными документами, что Сперанский — французский шпион и состоит в тайном сговоре с Наполеоном.

Против Сперанского и его преобразований выступает и известный русский ученый-историк Н. М. Карамзин. Свои взгляды он подробно излагает в «Записке о древней и новой России». В сильно критическом и остром стиле Карамзин ополчается против всех нововведений Александра I, высказывает аргументы о пагубных последствиях этой политики, предостерегает императора об опасности следования по пути Сперанского.

И Александр I, который собственноручно вносил поправки и делал замечания на рукописях Сперанского и считал эту реформаторскую деятельность своей личной заслугой, вдруг испугался и понял, что Сперанским следует пожертвовать. Но как расстаться со своим недавним любимцем? Император обращается за советом к своему доброму приятелю немецкому профессору, молодому ученому Парроту, ректору Дерптского университета, который 15 марта 1812 года пишет Александру I следующее:

«Когда вчера доверили мне горькую скорбь Вашего сердца об измене Сперанского, я видел Вас в первые моменты Вашего гнева и надеюсь, что Вы теперь далеко отбросили от себя мысли о его расстреле. Не могу скрыть, что услышанное от Вас вчера бросает на него тяжелую тень; но в том ли расположении духа находитесь, чтобы оценить справедливость этих обвинений, имеете ли силы успокоиться и подумать, нужно ли его Вам судить? Любая комиссия, созданная поспешно для этой цели, может состоять только из его врагов. Не забывайте, что ненавидят Сперанского больше всего из-за того, что Вы его подняли очень высоко. Никто никогда не стоял выше министров, кроме Вас самих. Не думайте, что пытаюсь ему покровительствовать. Не имею никаких связей с ним и даже знаю, что он меня ревнует к Вам. Но даже если предположим, что он действительно виновен — обстоятельство, которое, по моему мнению, еще никак не доказано, — то все равно должен состояться законный суд, который только и определит его вину и меру наказания. А в эту минуту Вы не имеете ни времени, ни спокойствия духа, необходимых для назначения такого суда. По моему мнению, совершенно достаточно, чтобы он был отстранен от Петербурга и поставлен под такой надзор, чтобы никаких связей с неприятелем не было… Покажите умеренность Ваших распоряжений в этом деле, покажите, что Вы не поддаетесь тем крайностям, которые стремятся Вам внушить. От тех людей, которые преследуют свои интересы и наблюдают Ваш характер, не осталась скрытой подозрительность Ваша, и через нее они пытаются воздействовать на Вас. На нее рассчитывают и все противники Сперанского».

Это письмо, возможно, и решило окончательно судьбу Сперанского. Александр I распорядился отправить Михаила Сперанского в ссылку в Нижний Новгород, а после в Пермь (сентябрь 1812 г.). В 1816 году он был назначен губернатором в Пензе, а в 1819 году генерал-губернатором Сибири. На этом посту Сперанский пробыл до марта 1821 года, когда царь разрешил ему вернуться в Петербург и назначил его на пост члена Государственного совета. Сперанский заметно постарел, стал еще более скрытным, но в его холодных, спокойных глазах все еще горел тайный огонь. К Сперанскому, к его деятельности в области устройства государства обращают взоры и члены Тайного общества — декабристы…

14 декабря 1825 года из окна Зимнего дворца Сперанский наблюдал за событиями на Сенатской площади и с горечью заметил рядом стоявшему декабристу Краснокутскому: «И эта штука не удалась!»

Сперанский лучше всех знает, как годы и годы подряд он упорно и добросовестно работал именно над переменами, над переустройством России, над просвещением! И что вышло из всего этого? Ничего. Россия все та же, с той лишь разницей, что Александр I мертв, а новый император, Николай I, уже командует расстрелом этих безумцев, дерзнувших выступить против него. Как прекрасны безумцы! Давно ли он был с ними?

От Невы дует ледяной, захватывающий дыхание ветер. Сперанский попросил подать карету и отвезти его домой.

Весной 1826 года Следственная комиссия завершила свою продолжительную, сложную и неблагодарную работу. Был учрежден Верховный уголовный суд. Как член Государственного совета в него вошел Михаил Сперанский. Какая-то скрытая злоба, какая-то неприязнь Николая I таится за этим фактам. Именно тот Сперанский, над которым витают подозрения и обвинения и имя его упоминается сотни раз при допросах декабристов, оказался приобщенным к тем, кто будет определять судьбу восставших. Он должен судить и наказывать людей, которые многие годы были его друзьями: их связывала не только дружба, но и взаимное уважение. Сперанский будет судить людей, от которых в течение долгих месяцев добивались показаний, что он был их соучастникам.