Сопротивление бесполезно - Тиана Макуш
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Непонимание вызывало напряжение, но тут его отвлекли. Весьма качественно так.
Между половинками скользнули прохладные влажные пальцы и ощутимо придавили анус, впрочем, не стремясь проникнуть внутрь. Вадик прерывисто вздохнул и прикрыл глаза. Фиг с ним, с Олегом. Сейчас важнее, что происходит с его собственной задницей.
Вскоре давление прекратилось, а пальцы приласкали промежность, слегка помассировав и вызвав приятные волны тепла, потом поиграли с мошонкой, обхватили ствол, скользя вверх-вниз, слегка сжимая… Хотелось двинуть бёдрами, потереться о дарящую наслаждение руку, но верёвки не давали. Оставалось лишь прерывисто дышать и слегка постанывать. И снова пальцы замерли у входа. Покружили, плотно прижимаясь, и начали ритмично то надавливать, то отпускать. От ощущений голова шла кругом. А когда пальцы вдруг исчезли, Вадик даже вскрикнул разочарованно.
За спиной раздался смешок, а член с яйцами плотно обхватило что-то тугое. Ууу… кольцо! Он жалобно всхлипнул и получил ощутимый шлепок по заду.
— Пупсик, мы же не хотим, чтобы веселье закончилось слишком рано? Я могу в таком случае очень расстроиться… Поверь, тебе это не понравится, — о, он верил, вполне.
А потом его просто унесло: от мягких, несмотря на угрозу, действий, от постепенного растяжения, а потом и внезапной предельной наполненности.
Боль заставила взвыть в голос. Но, несмотря ни на что, возбуждение и не думало уходить — яйца едва не звенели, в голове шумело, а на каждое, слабое и осторожное пока ещё, движение игрушки из горла рвались жалобные всхлипы. Вот теперь он точно принадлежал Верхней весь, с потрохами. В буквальном смысле. И осознание этого штырило, невзирая на довольно болезненные ощущения.
— Что-то наш мальчик загрустил. И тонус немного потерял. Раб, позаботься, чтобы моя куколка потерялась в ощущениях.
Пульс на миг замер и пустился вскачь — Вадик помнил, как было сладко-стыдно в [тот] раз помогать Олегу, но больше Лира ничего такого не приказывала, слава богу. А теперь вот и ему довелось на себе почувствовать.
Долгий глухой стон перешёл в короткие выдохи-вскрики — леди, почувствовав, что он готов улететь, начала двигаться. Вот теперь он верил и про резко, и грубо, но всё равно это было просто офигительно — метаться между чувством неприятной наполненности, лёгкой уже, тянущей боли, осознанием своей полной принадлежности Верхней и стыдливым, нежеланным удовольствием от ощущения чужой руки на члене.
Очень скоро Вадик дико хотел кончить, но внятно высказать мольбу никак не получалось. Сил хватало только на жалобные стоны и всхлипы. Но его леди и так обо всём догадалась. Поймала момент, когда он сам уже понял: если вот прям сейчас не кончит, то или сойдёт с ума, или умрёт от переизбытка не находящего выхода наслаждения.
Сквозь марево подступающего оргазма, он ничего не почувствовал и не услышал, но сдавливающее ощущение у основания члена пропало. В заднице тоже стало неожиданно пусто, но почти сразу леди снова проникла в него пальцами, немного подвигала, словно искала что-то, а потом плотно нажала и ещё раз, и ещё… Зато и пальцы Олега на члене сменились тонкими Лиры (слава богу!) и резко задвигались.
Свет перед глазами взорвался. Он всё-таки не выдержал этого двойного, нестерпимого наслаждения, дёрнулся, выгнулся, выдохнул-выстонал что-то невразумительное и бессильно обвис в своих оковах, уже не осознавая, что Олег быстро подхватил расслабившееся тело, не давая вывихнуть связанные сзади руки. Не чувствуя, как споро его освобождают от верёвок, оттаскивают на кровать, укладывают, растирают затёкшие мышцы. Не видя, с какой жадностью и желанием брат смотрит на их леди, а та в ответ улыбается.
Вадику было просто хо-ро-шо. Настолько, что на какое-то время остальной мир перестал существовать для сознания. До тех пор, пока его не вернул к реальности слитный протяжный стон удовольствия. Открыв глаза, он только и успел заметить, как Лира падает на грудь раскинувшегося под ней Олега.
Блин! Как он умудрился такое проспать-то?!
Глава 24. Когда вмешиваются чувства
— Леди, пожалуйста… Я прошу вас отпустить меня.
Коленопреклонённый парень смотрел на меня со смесью сожаления, извинения и уверенности в своих словах. Ничего такой «подарочек» ко дню рождения! А я ж знала, что когда-нибудь это случится, даже была уверена, и всё равно больно. Ведь уже окончательно решила, что хочу на обоих надеть свои ошейники. Оставалось только намекнуть об этой готовности мальчикам. Но поведение Вадика в последние недели изменилось, что я упорно не хотела замечать. И вот во что вылилось. Даже знаю, когда это всё началось — как раз после той поездки с однокурсниками на базу отдыха, разрешение на которую я так легко дала.
Впрочем, даже если бы не дала, он всё равно рано или поздно ушёл бы. Пусть лучше сейчас, пока я не успела прикипеть к этому солнечному мальчику, такому правильному сабу всем сердцем. Расставаться всё равно будет больно, но не так. А удерживать Вадима я точно не стану. Тем более пусть не сразу, но он пришёл и честно сказал, что хочет уйти. Не стал морочить голову и метаться меж двух женщин. И той, второй, я была искренне признательна, ибо лишь благодаря ей от просьбы парня не так сильно болело сердце и не перехватывало дыхание.
Но обо всём по порядку.
Сначала я не придала значения несколько возбуждённому виду своего нижнего, когда тот вернулся с отдыха. Ну хапнул впечатлений на природе городской мальчик, с кем не бывает? Потом потянулись рабочие будни — у меня и Олега. А Вадик гулял, встречался с друзьями, как он говорил. Что парню ещё делать на каникулах? Я как-то не сторонница запрещать сабу общаться со своим кругом интересов. Но чем дальше, тем больше от него чувствовалось беспокойство, напряжение, в глаза старался лишний раз не смотреть. И во время сессий хоть и всё так же отдавался, но уже с какой-то неуверенностью.
Так прошло почти две недели. А вчера я в первый раз испытала боль, которую может принести лишь предательство кого-то близкого. Неясная тревога поселилась ещё накануне, когда Вадик отписался, что не сможет выйти в скайп, ибо остаётся ночевать у друга, к которому пошёл на день рожденья. Вот так
