Спасти шпиона - Данил Корецкий

– А-а-а, – официант просиял. – Теперь понял. Сейчас принесу.

Через несколько минут Лернер раскрыл яркий глянцевый буклет, приглашающий господ иностранцев на самые изысканные мероприятия Москвы.

В работе Лернера есть немало общего с композиторским искусством. Так думает не только он сам, но и многие люди в центральном аппарате Фирмы, не раз аплодировавшие его выверенным гармониям и контрапунктам, которые позволили сохранить десятки жизней и оставить в неприкосновенности многие опасные тайны.

Коллеги почему-то уверены, что Лернер неплохо разбирается в мировой классике и более того – любит ее всем сердцем. Но это большое преувеличение. Как он может любить классику, если все ее сюжетные линии – от моцартовского Двадцать первого фортепианного концерта до Одиннадцатой симфонии Шостаковича – проходят через страдания и муки, а мажорный аккорд финала означает лишь, что главный герой уже где-то на небесах? Если бы Лернер хоть раз позволил себе такой финал, его бы давно отправили на пенсию или перевели в архив, перекладывать папки с бумагами…

Поэтому свои сюжеты он выстраивает иначе: никаких страданий и метаний, никаких осечек и неожиданностей, плавное, однообразное скольжение в мажоре и мощный жизнеутверждающий финал в штаб-квартире ЦРУ, где по поводу благополучного окончания операции открывается бутылка старого «Бароло». Здесь идеально подходит обычный рок-н-ролльный ритм на четыре четверти, пульсирующий, энергичный, на котором можно выстроить не только шквальные номера вроде «Get Back», но и тонкие, нежные мелодии, которые прозвучат не менее мощно… Вот в супруге Зенита и Мэри Бентли определенно есть этот ритм!

Одиннадцать тридцать пять, Лернер оторвался от буклета: на авансцене появились Гарольд Вернер и Лайла Хеффер, последняя пара из отобранных Лернером сотрудников посольства. Они кормили арахисом замерзших голубей на площади, потом забежали в кафе и выпили по чашке шоколада. Все это время оживленно болтали, без умолку, постоянно дотрагиваясь друг до друга и обмениваясь нежными улыбками. Бицджеральд говорил, что у них роман на стадии увядания… Что-то непохоже – в смысле увядания. Хорошая, симпатичная пара, с ними было бы легко работать. Может, перекрасить рыжеватого Гарольда? Подкачать тонковатые икры Лайлы? Можно обойтись толстыми колготками… Поработать над ее суетливой походкой?… Хм, а куда деть бравурные звуки свадебного марша, волнами исходящие от этой жизнерадостной пары?…

Общий результат «смотрин» не радовал, но следовало выбирать из того, что имелось в наличии. И принять решение придется сегодня, желательно прямо сейчас… Поскольку времени не осталось.

Он подозвал официанта, еще раз заказал кофе с ликером и углубился в театрально-концертную программу Москвы.

17 ноября 2002 года, Вашингтон

В американской столице было гораздо теплей, чем в промозглой зимней Москве, зато гораздо прохладней, чем во Флориде, – не больше шестнадцати градусов. Но лицо все равно потело, особенно когда он повернул на Висконсин-авеню и увидел белое кубообразное здание, с развевающимся на высоком флагштоке триколором. Пряно пахло наступающей осенью, клейкие листья иногда прилипали к подошвам новых туфель из страусиной кожи. То ли колодка была слишком узкой, то ли артрит обострился, но ноги горели, как в огне. Преодолевая боль и сохраняя обычный вальяжный вид, Сурен Бабиян, в серо-стальном, свободного покроя костюме и демократичной, под горло, водолазке, неторопливо шел по липовой аллее к российскому посольству.

Машину и своих людей он оставил в двух кварталах за углом, потому что проситель должен выглядеть смиренно и скромно, а не вызывать раздражение чиновников преуспеванием и богатством. Хорошо зная эту аксиому, Сурен все же сохранял достоинство и не ковылял, как угнетенный проблемами и невзгодами старик, а просто шагал, пусть пешком, но с достоинством, ибо, в отличие от сотен других просителей, имел на руках серьезные козыри и мог рассчитывать на уважительное отношение.

Пройдя вдоль кованой ограды под внимательным взглядом стоящего снаружи полицейского, он подошел к бетонно-мраморному КПП и нажал кнопку переговорного устройства. Через несколько минут он предъявил сотруднику внутренней охраны российский паспорт и был препровожден в комнату приема граждан, где его встретила кислая улыбка дежурного атташе – молодого, начинающего поправляться мужчины в строгом костюме с галстуком. У мужчины были невыразительное лицо и равнодушные глаза.

– Гражданин… э-э-э… – Дежурный заглянул в журнал приема, пробежал пальцем по неровным рукописным строчкам, нашел нужную. Голос его сразу окреп и приобрел назидательные нотки.

– Гражданин Бабиян, вы были на приеме три раза. Сотрудники посольства внимательно вас выслушивали и разъясняли, что поставленные вопросы не входят в компетенцию дипломатического представительства. Вам было рекомендовано вернуться на Родину и там уладить ваши проблемы с правоохранительными органами…

Мужчина выдержал красноречивую паузу. И тоном, которым обычно говорят: «Убирайтесь, наконец, к черту!»– произнес последнюю фразу:

– Итак, чем я могу вам помочь на этот раз?

Сурен покачал головой.

– Спасибо, на этот раз я пришел, чтобы помочь вам…

– Мне?! – На лице дежурного отразилось изумление.

С таким желанием посетителя он столкнулся впервые.

Надоедливые соотечественники обращаются обычно со всякими глупостями: у кого-то украли деньги и билеты, кто-то потерял паспорт, кому-то необходимо продлить основной документ гражданина России, у кого-то местная полиция арестовала родственника, и т.д. и т.п. – без конца. Поток бесконечных просьб захлестывает малочисленный коллектив посольства, отвлекая от куда более неотложных и важных дел, которые имеются у каждого из сотрудников и касаются их самих.

– Не вам лично, – пояснил странный посетитель. – России.

– России?! – еще больше изумился дежурный. У него возникла мысль, что перед ним сумасшедший.

– Да! – значительно кивнув, Сурен очень внимательно посмотрел в глаза своего собеседника. И это не был взгляд безумца. – Речь идет об обеспечении государственной безопасности нашей страны. Прошу связать меня с компетентным сотрудником.

Некоторое время дежурный сидел молча, напряженно размышляя. Почти наверняка это очередная хитрая уловка. Но она касается столь щекотливой сферы, что отфутболивать назойливого Бабияна никак нельзя – выйдет себе дороже.

– Хорошо, – наконец кивнул атташе. – Я попробую доложить о вашей просьбе. Посидите здесь немного…

Он удалился и отсутствовал довольно долго.

Сурен несколько раз вытирал лицо большим клетчатым платком. Он очень волновался, хотя старался не подавать вида. Чтобы успокоить отчаянно бьющееся сердце, он положил под язык маленькую таблетку транквилизатора. Это подействовало – пульс вошел в норму.

Наконец в приемную вышел высокий парень лет тридцати в официальной посольской униформе: темный костюм, белая сорочка, строгий однотонный галстук. Парень улыбался Бабияну так, будто после долгой разлуки нашел, наконец, пропавшего давным-давно отца.

– Здравствуйте, Сурен Гаригинович! – Он сердечно пожал руку посетителю, задержав ее в своей, и от души потряс.

– Моя фамилия Иванов, зовут Иван Иванович. Я готов выслушать все, что вы пожелаете мне сообщить.

Несмотря на тщательную обтекаемость фраз и безликое имя (а может, именно поэтому), Сурен понял, что перед ним действительно «компетентный сотрудник», который уже навел о нем кое-какие справки и мало верит в то, что он располагает серьезной информацией.

И действительно, представителя резидентуры российской внешней разведки звали совершенно по-другому, но какая разница сомнительному заявителю, как его зовут? Для таких случайных контактов существует универсальный псевдоним. Тем более что, скорей всего, перед ним мошенник, пытающийся решить свои проблемы, спекулируя на самом дорогом – государственной безопасности России, и придумывающий для этого всякие небылицы.

Но уже с первых слов все станет ясно. Обычно эта публика рассказывает о вербовке (попытке вербовки) со стороны ЦРУ, или о готовящемся террористическом акте, или об американском агенте в ФСБ, или еще о чем-то столь же малоправдоподобном, почерпнутом из дешевых книжек «про шпионов». Отличительной чертой всех этих басен является полное отсутствие конкретики и каких-либо реальных фактов, хотя бы косвенно подтверждающих душещипательный тревожный рассказ.

– Я слушаю вас, Сурен Гаригинович! – настойчиво повторил «Иван Иванович».

Сурен наклонился вперед.

– Три года назад в Тиходонске был арестован американский шпион Билл Джефферсон. Он интересовался какими-то секретами, связанными с ракетным атомным поездом. Его база находилась в поселке Кротово. Потом, непонятно по каким причинам, Джефферсона освободили и выпустили из России. Причем с женой одного из офицеров поезда Оксаной Кудасовой. Теперь ее зовут Оксана Джефферсон, она живет в Дайтона-Бич…