Великая Война и Февральская Революция 1914-1917 годов - А Спиридович

Одна из ее дочерей по первому браку была за графом Крейц, другая Марианна вторым браком была за Дерфельденом. Обе были знакомы с Распутиным, и в квартире графа Крейца состоялось знакомство Распутина с французским послом Палеологом. Лучшее доказательство, что никаких данных о прикосновенности "Старца" к какому-либо шпионажу не было.

Если бы была хоть тень подозрения, хитрый Палеолог не пошел бы на знакомство. Всё устраивала Ольга Валериановна.

В Крыму она была мила, любезна. Черты былой красоты были налицо. Встречавшиеся с ней были от "Великой Княгини" в восторге.

Около Ай-Тодора, на одной из дач Шелапутина, в семье московского фабриканта Гужона, отдыхал Вел. Князь Михаил Александрович со своей супругой Наталией Сергеевной Брасовой. Я представился Вел. Князю. Здесь царила буржуазная простота. Красивая и обаятельная, когда хотела, Наталия Сергеевна окутала своего доброго и мягкого супруга атмосферой московской коммерческой буржуазии, со всеми ее характерными черточками, что совсем не шло ни к Великому Князю, ни к его высокому положению.

За Ориандой, на нижнем шоссе, за имением Его Величества "Курпаты", на земле, бывшей Сазонова, высоко над морем, на обрыве стоит только что отстраненный дворец Вел. Кн. Дмитрия Константиновича "Кичкине" (Маленький) в мавританском стиле. Великий Князь отдыхал там. Я представился. Вел. Князь принял меня радушно, как старого знакомого по Царскому Селу и Павловску. Угостил завтраком. Разговор касался только военных дел. Пресимпатичная столовая с видом на море и особое прелестное, я бы сказал, "царское" радушие навсегда остались у меня в памяти. Пожилые Великие Князья: Константиновичи, Николаевичи, Михайловичи сохраняли эту старую традиционную обворожительную привычку обращения времен Императора Александра II-го.

Немного спустя, я доложил Вел. Князю, в порядке информации, как я, не желая того, видимо, огорчил его сестру, вдовствующую Королеву Эллинов, Вел. Кн. Ольгу Константиновну. Вот, что произошло. Русское правительство стало выселять с Южного берега Крыма турецких подданных. Под эту категорию подошли безобидные местные татары, давно живущие в Крыму и считавшие себя турками только по вере. С их стороны начались хлопоты, как бы легально остаться в Крыму. Всё это началось до моего приезда. Ловкий греческий консул в Севастополе быстро понял, что можно сделать большое дело и начал выдавать татарам удостоверения о принадлежности их к греческому подданству. Брал не дорого. Местная власть смотрела на это сквозь пальцы. Начался настоящий хаос. Я собрал татар и обещал им покровительство, но при условии, что они не будут скрывать своего турецкого подданства, будут оставаться турками и работать, как работали, не прибегая к помощи греческого консула. Перекрасившихся турок в греков обещал раскрывать и поступать по закону. К консулу перестали обращаться. Он, очевидно, пожаловался в Петроград. И, вдруг, я получаю телеграмму от Королевы Эллинов Вел. Кн. Ольги Константиновны с просьбой не преследовать греков.

Я ответил Ее Величеству подробной телеграммой, где не постеснялся раскрыть всю махинацию консула и происшедшее из-за того недоразумение.

Послав телеграмму Королеве, я, конечно, отчитался перед министром Внутренних дел и дело замолкло. Всё это я и доложил Вел. Кн. Дмитрию Константиновичу. Великий Князь посмеялся над ловкой находчивостью консула и обещал при случае написать Королеве.

Приезжал в Ялту на несколько дней и Вел. Кн. Николай Михайлович, со специальной миссией от Его Величества. В Ялте жила в то время на даче кн. Барятинской дочь Императора Александра II и Его морганатической супруги Светлейшей княгини Юрьевской, княгиня Екатерина Александровна Барятинская, красавица с чудным голосом. Княгиня в 1910 году потеряла мужа и выходила замуж за князя Оболенского. Посаженным отцом должен был быть Государь Император.

Однажды я получил о том телеграмму из Ставки от генерала Воейкова с указанием, что заместителем Его Величества явится на свадьбу Вел. Кн. Николай Михайлович. На меня же возлагалось поручение приобрести образ Спасителя, которым Великий Князь благословит невесту от имени Его Величества. Образ я должен был вручить Великому Князю.

Времени было всего один день и мне пришлось выбрать образ в местном магазине и взять то, что было в наличности. Переволновался я изрядно. Великий Князь остановился в Кореизе, в имении Юсуповых.

Вел. Князь принял меня в доме направо от въездных ворот. Я доложил о телеграмме из Ставки и вручил образ. Великий Князь был в дурном расположении духа. Он мрачно смотрел на происходящие события. Его Высочество знал меня, и не так давно я лично поднес ему мою последнюю книгу о социалистах-революционерах.

В градоначальстве, при большом количестве госпиталей, довольно часто умирали офицеры. Жены, матери умерших обращались ко мне за помощью, не на что похоронить и т. д. Сумм на этот предмет не было. Обсудив вопрос с комендантом, решили образовать "кассу первой помощи семьям умерших". Обратился через газеты к добрым людям, написал письмо дворцовому коменданту. Он был человек добрый, отзывчивый и понимал жизнь. Не прошло и несколько дней, как генерал Воейков телеграфировал мне, что, по докладу Государю Императору настоящего дела, Его Величеству угодно было его одобрить и пожертвовать в Кассу пять тысяч рублей. Мы были счастливы. Я объявил о том. Телеграмма о Государевой милости была заделана в рамку и вывешена в Военном доме позже. Прилив пожертвований сразу увеличился. А по госпиталям с благодарностью вспоминали про Государя Императора.

Пришлось подумать и о здоровых офицерах, приезжавших в Ялту отдохнуть. Заарендовали дом, устроили номера, столовую, читальню, биллиардную. Получился "Военный дом". Цель оттянуть молодежь от духанов, от учреждений, где офицерство поневоле сталкивалось с неподходящими элементами. В то время, ведь, сознавалось и проводилось в жизнь, "что звание не только офицера, а и солдата, вообще, есть высоко и почетно". Молодежь на Южном берегу была разболтана и частенько вела себя не так, как следует. Надо было прибрать к рукам. Наш ,,Военный дом" должен был явиться своим военным собранием и был отдан под контроль коменданта, полковника Ровнякова, энергичного, работящего дисциплинированного офицера.

Было объявлено, что там, у себя дома, можно не стесняться и с вином, но на улицу своего веселья не выносить. А своеволия в первые дни после моего приезда было несколько случаев. Один молодой вояка даже подрался в парикмахерской. Пришлось усадить его в мой автомобиль и выдворить за пределы градоначальства.

Большим неудобством, подбодрявшим молодежь, было отсутствие в градоначальстве военной гауптвахты. А гауптвахта всегда хорошо действовала на молодежь. Я сговорился с Севастопольским градоначальником, адмиралом Веселкиным, и он с большим удовольствием согласился принимать на свою гауптвахту наших клиентов. И уже одно оповещение о том, правда, в связи с высылкой воинственного молодого кавалериста, произвела магическое действие. Всякие происшествия прекратились. Любезностью Веселкина даже не пришлось ни разу воспользоваться.

Как начальник гарнизона, я подчинялся командующему флотом адмиралу Колчаку; как градоначальник, - Одесскому генерал-губернатору Эбелову.

Поехал представляться. Адмирал Колчак (будущая знаменитость), в белоснежном кителе, принял меня серьёзно-любезно. Я доложил ему все наши нужды, облегчить которые зависело от него, и он пошел широко навстречу. Так он разрешил освещать улицы по вечерам в городах фонарями, пользоваться по вечерам на автомобилях и в экипажах вообще фонарями, что было запрещено, дабы неприятель с моря не мог определить месторасположение наших поселений, как разъяснил мне полицмейстер. Все жизненные неудобства сваливались на распоряжения морских властей, о которых те, зачастую, ничего и не слыхали.

Адмирал выразил уверенность, что на стоверстной прибрежной полосе градоначальства нет военнопленных немцев. Тут я его разочаровал, сказав, что у нас работают свыше двух тысяч. Адмирал ужаснулся. Я обещал удалить их за Яйлу, что и выполнил к большому неудовольствию некоторых хозяев. В общем, мы расстались с адмиралом хорошо. Его начальник штаба адмирал Погуляев, которого я знал по шхерам и о котором писал в моих предыдущих томах, был шикарен, по-прежнему красив и предупредителен.

Со стороны генерала Эбелова я встречал только одно содействие и предупредительность.

7 октября 1916 г. в Севастополе произошло событие, весь ужас которого может понять только моряк, плававший под Андреевским флагом. 6 октября флот вернулся с похода на рейд. А в 6 ч. 10 м. утра 7-го потрясающий громовой удар разбудил весь Севастополь. На рейде, на дредноуте "Императрица Мария" происходили взрывы. Дредноут был окутан дымом. Как молния сверкали огни. Объявлен приказ - боевая тревога.