Дракула. Последняя исповедь - Крис Хамфрис

«Сегодня можно, мой князь, — шептала она. — Моя любовь, сегодня можно. Я знаю, когда можно».

Единственная женщина на всем белом свете, которой он верил беспрекословно, солгала ему.

Опущенные веки князя слегка подрагивали.

Священник, который прежде неотрывно смотрел в лицо Влада, взглянул на Иона, потом взволнованно продолжил:

— Вы же знаете, князь, что бояре всегда ненавидели ее за то влияние, которое она имеет на вас. Они не без оснований полагали, что вы никогда не женитесь ни на одной женщине их круга, пока жива она, и вот теперь нашли, чем уязвить вас.

— Да, я понимаю. — Влад кивнул, не открывая глаз. — Это из-за моей клятвы.

— Верно. Вы поклялись своему духовнику не иметь больше незаконнорожденных детей и повторили это мне перед алтарем в Бизиерике Домнеска. Бояре не считают, что вы женитесь на Илоне. Но вы нарушили клятву, обесчестили себя. Самое страшное состоит в том, что вы нарушили свой договор с Богом именно теперь, когда Валахия так нуждается в Его заступничестве.

— Я понимаю, — повторил Влад и поднял голову.

Из-за тонких стенок шатра доносился гул. Армия готовилась к выступлению. Слышалось тонкое, пронзительное пение стали, соприкасающейся с точилом, удары булавой о доспехи — так проверяли на прочность ее зубцы. Кто-то недалеко затянул дойну, народную пастушью песню о разбитом сердце и обманутой любви.

Дракула несколько мгновений прислушивался к жалобной мелодии, словно хотел впитать в себя гармонию и красоту песни, исполняемой высоким, почти мальчишеским голосом, потом кивнул, словно принимая волю Всевышнего, и громко позвал:

— Стойка!

Слуга появился на пороге. Он принес доспехи.

Влад начал снимать турецкое облачение.

— Ваше преосвященство, — сказал он прелату, — когда все соберутся, вы благословите нас и поцелуете знамя святого креста, потом вернетесь в Тырговиште и начнете приготовления к моей свадьбе.

Князь остался в одной длинной рубахе и вытянул руки вперед. Стойка надел на него доспехи и начал завязывать кожаные шнурки.

— Через неделю, в полдень, на праздник святых Иоанна и Симеона, я явлюсь в собор Бизиерика Домнеска. Да, я приду сам, или же меня принесут в гробу. Если случится второе, то пусть по мне отслужат панихиду, потому что князь Валахии был воином и пал в сражении. Если же первое… Тогда готовьте свадебные колокола.

Стойка закончил шнуровать и взялся за наголенники. Влад взглянул на черненые латы, лежавшие в стороне. Он заплатил за них целое состояние ремесленнику из Нюрнберга. Они заметно отличались от тех, в которых он сражался с Владиславом и завоевал свой трон.

«Как много воды утекло с тех пор, — подумал он. — Сколько грехов совершено».

Стойка продолжал свое дело, Влад терпеливо ждал, потом отстранил слугу.

— Вы выслушаете мою исповедь, ваше преосвященство? — спросил он, опустившись на колени. — Хотя я думаю, что вряд ли у меня найдется время для покаяния и для того, чтобы принять наказание, назначенное вами.

— Привезите голову Мехмета Фатиха на свои свадебные торжества, князь Дракула, и все ваши грехи будут отпущены, — ответил первосвященник и улыбнулся. — Как прошлые, так и будущие.

— Я в этом уверен. — Воевода осенил себя крестом. — Слишком во многом мне придется покаяться и много грехов еще придется совершить. Но я попробую. Ради любви к Господу, ради того, чтобы получить отпущение, я постараюсь.

Они собрались на вершине холма, там, где заканчивался лес и начинался пологий спуск на равнину, под бескрайним шатром небес. Полная луна как серебряный фонарь висела над головами витязей, заливая светом окрестности. Внизу мерцали мириады огоньков. Можно было подумать, что так отражаются звезды, засыпавшие небо, но на самом деле это были костры турецкого лагеря. Издалека виднелись четыре дороги, которые вели к центру огромного круга, разрезая его на части.

Дракула тронул Калафат и двинулся вперед. Ион и Галес последовали за ним.

— До южной дороги мы доберемся за четыре часа, — негромко сказал князь. — Потом, когда луна будет светить нам в спину, начнем двигаться вниз. Жупан Галес, ваши люди должны занять позицию на перекрестке, у сожженного дуба. Как только вы услышите, что бой начался, начинайте движение по северной дороге. С божьей помощью мы с вами свидимся у штандарта Мехмета.

— Но как мы узнаем твоих людей в темноте, во всей этой толчее и драке? — спросил Галес. — Твои доспехи весьма приметные, их, конечно, можно узнать, но многие наши люди пользуются вражеским снаряжением.

— Я подумал над этим. — Влад повысил голос, чтобы его расслышали все. — Пусть каждый сейчас сойдет с лошади, опустится на колени, попросит отпущения грехов, за которые он отплатит кровью неверных, и повяжет на свой шлем белую ленту, символ чистоты и непорочности Святой Девы Марии.

Люди передавали его слова по рядам. Священники в высоких митрах ходили между ними. Они принимали исповедь, благословляли воинов и раздавали им белые шелковые ленты, которые те немедленно прикрепляли на шлемы.

Влад и Ион, как всегда, бок о бок, плечо к плечу, преклонили колени перед архиепископом. Он благословил их. Друзья вернулись к лошадям и стали проверять подпруги и вооружение.

— Ты знаешь, кто может оказаться под штандартом султана? — осторожно спросил Ион.

— Да. — Влад кивнул. — Годами я мечтал освободить брата, вырвать его из объятий Мехмета. Надеюсь, что, когда мы встретимся с ним, Раду вспомнит, что он тоже сын князя Дракула по прозвищу Дьявол.

Воевода взял в руки турецкий лук, который неизменно возил с собой со времени захвата Джурджу, тот самый, который никто не сумел растянуть, легко отвел тетиву назад, проверяя, в порядке ли оружие, потом повернулся к Иону.

— Надеюсь, мы свидимся там, дружище, — тихо сказал он.

— Конечно, — откликнулся Ион. — В самой гуще битвы, Влад. Как всегда.

Князь улыбнулся, потом повернулся и посмотрел, как реет на ветру белое знамя с красным крестом посередине. Его пронесли перед войском, и вскоре оно скрылось за деревьями.

Влад несколько мгновений сосредоточенно молчал, словно ожидая, что кто-то свыше подскажет ему, что пора действовать, затем взглянул на высокого смуглого человека, сидящего на коне слева от него.

— Пора! — приказал он.

Черный Илья поклонился, дал шпоры коню, поскакал к лесу, но вскоре остановился. Он приподнялся в стременах, чтобы воины могли хорошо видеть его, и начал размахивать длинным древком. Когда знамя расправилось полностью, он чуть отклонился назад и высоко поднял его. Серебряный дракон, залитый лунным светом, широко раскрыл пасть. Он был готов ринуться в сражение.