Зачем нам враги - Юлия Остапенко

— Он не умер, — согласился Горк. — Но он и не жив. Мне очень жаль, калардинец, но священный огонь, очищающий ведьм, разжигается на травах. Дым от этих трав безвреден для людей, убийственен для демонов и по-разному действует на эльфов. Если ты видел тех, которых гонят проклятые некроманты, ты поймешь, о чем я.

— Травы? — прохрипела Рослин — Эллен узнала ее голос, хотя он стал ниже на несколько тонов. — Там... травы... вы жгли там травы... которые...

— Маленькая ведьма, ты не смеешь задавать вопросы. К тому же ты и так знаешь ответы, — сказал Горк, но в его голосе слышалась не враждебность, а уважение.

Какие они странные, подумала Эллен, сжимая безжизненные пальцы Глоринделя. Глэйв говорил мне, что они не похожи на нас, но... но какие они все же странные.

Она не хотела задавать следующий вопрос, но кто-то должен был его задать.

— Теперь он умрет?

— Вероятно, да. Простите нас, мы не хотели этого. Мы хотели только очистить ведьму. Но вы сами ее очистили. Видно, это воля небес, чтобы сложилось так, как сложилось.

— Мы можем уйти отсюда? — после недолгого молчания спросил Натан.

— Это не от нас зависит, калардинец.

Нет, подумала Эллен, конечно, не можем. Нам некуда больше идти. Мы уже в конце пути.

Снова стало тихо, только трещал огонь и хрипло дышала Рослин, а потом Горк сказал, кажется, ни к кому не обращаясь:

— Теперь я понимаю, зачем этим демонам нужны эльфы.

— Вряд ли все они такие, как этот, — сказал Натан. Эллен услышала, как он поднялся. И как подошла Рослин, тоже встала на колени, взяла другую руку Глоринделя и, наверное, прижала его пальцы к своему лицу.

Он все же спас ее, подумала Эллен. Он почему-то спас ее, хотя и знал, что она такое. И почему-то я сделала это возможным. Я, именно я. Он сделал это, потому что там была я... я стояла и смотрела в его душу из глаз Натана. И под моим взглядом он не смог поступить иначе. Не смог и дальше притворяться хуже, чем есть...

Или чем был.

«Простите, мой возлюбленный господин, — подумала Эллен. — Но я, наверное, все-таки спасла вас... от вас самого, как и обещала».

И на мгновение ей показалось, что он пожал ее пальцы.

Натану снился огонь. Огонь был внутри него, но сам он был кем-то другим. Это было странное ощущение, но во сне Натан чувствовал, что все правильно. И иногда, в редкие мгновения, чувствовал это и наяву. Это ощущение — мучительная смесь скорби с чувством правильности — возникло в нем в тот миг, когда в дрожащем воздухе из дыма и огня появился Глориндель, неся Рослин на руках. Он прошел десять шагов, положил ее на землю и лег сам. За те бесконечные мгновения, пока он шагал от горящего сарая к толпе, Натан не сводил глаз с его лица и знал то, что несколькими минутами позже сказал деревенский колдун: этот эльф уже не жив. Пока что он двигается, но это уже только оболочка. А сам он очень, очень далеко.

Те эльфы, которых тальварды гнали к неведомой злой звезде, были такими же. В точности такими же.

«Мы теперь сами как тальварды», — думал Натан, пока они шли дальше на север. А они шли, все четверо — шел даже эльф. Он хорошо держался в седле и смотрел только прямо перед собой. Когда Натан останавливал его коня, Глориндель спешивался. Когда ему давали в руки кусок мяса, он ел. Но если его не трогали, он ложился на землю и смотрел в тальвардское небо, видя в нем что-то, что мог заметить он один. С того дня, когда он вынес Рослин из огня, Глориндель не произнес ни слова. Последнее, что слышал от него Натан, было «Спасибо передай ей за это». И эти слова, казалось, намертво засели в его голове.

Эллен оставалась слепа, но была куда менее беспомощна, чем эльф. Казалось, у нее разом обострились все остальные чувства, и когда она смотрела на Натана широко раскрытыми глазами, обведенными ободками ожогов, ему казалось, что эти глаза видят его насквозь. И в ней появилась отчаянность — то, чего, кажется, не было раньше. Наверное, думал Натан, она надеяться, что, когда тальварды приведут нас к звезде, Рослин попросит эту звезду вернуть ей глаза. А эльфу — жизнь. А мне... что бы мне попросить? Что я потерял в этой нелепой, бессмысленной дороге? Мы ведь все что-то потеряли, так и не найдя то, за чем изначально шли.

А дорога-то еще не закончилась, хотя Рослин, будто прочтя его мысли, сказала:

— Мы почти у цели.

Она тоже не говорила с Натаном. Из огня княжна вышла невредимой, но это не было чудом — скорее закономерностью. Все время привалов она проводила с Глоринделем, отпаивая его настоями из своих трав, шепча над его неподвижным телом одной ей известные заклятия. Лицо Эллен затвердевало, когда она слышала этот шепот, хотя Натан был уверен, что и она не может его разобрать. Они не вмешивались; не сговариваясь, зная, что если у Глоринделя и есть шанс стать прежним, то это не звезда Рослин, а сама Рослин.

Прежним, думал Натан и слабо улыбался про себя. Я в самом деле хочу, чтобы он стал прежним?.. И я уже снова по нему тоскую.

В один из привалов, когда Рослин, как обычно, занялась эльфом, а Натан также привычно пошел вперед, чтобы отследить направление движения тальвардов, Эллен двинулась за ним. Он не сразу это заметил — хотя ходила она сама, без поводыря, до сих пор ему еще ни разу не приходилось брать ее с собой. Но в этот раз он ощутил, что за ним идут, — обернулся и молча дождался, пока Эллен с ним поравнялась. Она шла медленно, но уверенно, переступая камни и выбоины на дороге так, будто в самом деле их видела. Когда она оказалась рядом, Натан взял ее за руку, и она содрогнулась — не от неожиданности, а будто ей причинило боль это прикосновение.

— У тебя такие холодные руки, — сказала она.

Натан не ответил. На холм они поднялись вместе; Натан иногда помогал Эллен, но не больше, чем если бы она была зрячей. И все это время не выпускал ее руки.

— Что там? — спросила она, когда они оказались наверху. Натан окинул взглядом раскинувшуюся внизу перспективу.

— Там река, — сказал он. — Тальварды еще на этом берегу. Кажется, собираются переправляться. Ни моста, ни парома не видно... Ну, можно не торопиться. Это затянется надолго.

— Почему ты не спросил, зачем я пошла к ним?

Она по-прежнему держала его за руку. Натану вдруг стало неуютно. Он не привык находиться с кем-то так близко во время обычного разговора, а уж прикасаться — тем более не привык. Хотя, может, все дело было только в том, что он уже несколько дней ждал этого вопроса.

— Я не думаю, что ты сама знаешь, — наконец ответил он.

— Почему же, знаю. Я шла за Расселом. Сперва я просто хотела... нет, я знала, что он там. Теперь понимаю: я это чувствовала. Что либо сейчас, либо никогда. Что если не пойду туда, никогда уже его не увижу... И он в самом деле был там. И я его увидела. И теперь... больше никогда не увижу.