Враг империи - Диана Удовиченко

Хуже всего было, когда я оставался один. Особенно ночью. Обливаясь потом в душной камере, задыхаясь от вони и тяжелых испарений, исходящих от сырых стен, я не мог справиться с предчувствием смерти и тревогой за близких мне людей. Неужели нам суждено отправиться к Слепой невесте вот так, нелепо, бесславно, будучи оболганными и обвиненными в преступлениях, которых мы не совершали? На справедливость суда надежды не было, очевидно, что нас отправят на костер. Что с ребятами? Живы ли они, или их истерзанные тела уже зарыты на безымянном кладбище Счастливого местечка? Очень тревожила судьба мастера Триммлера. Ведь он тоже был с нами, там… Успокаивало лишь то, что к гномам в нашей империи относились с уважительной осторожностью. Правители Золотой цепи не оставляют своих подданных в беде, и если храмовники рискнут схватить сына гор, это грозит скандалом. А гномы поставляют самое лучшее оружие, доспехи, драгоценные камни, золото… Людям невыгодно с ними ссориться. Хотя в нынешние дикие времена, когда в стране творится неразбериха, ничего нельзя сказать наверняка. К тому же могут устроить несчастный случай, просто для того, чтобы избавиться от опасного свидетеля. Сумел ли дядя Ге избежать ареста? Ведь его наверняка должны были схватить из—за меня. Вериллий ничего не говорил про моего приемного отца. А я не спрашивал, опасаясь напомнить о том, что существует еще один человек, который мне бесконечно дорог. Но больше всего я переживал за Дарианну, очутившуюся в лапах Верховного и его слуг. Она была фигурой, которая могла испортить магу его тщательно продуманную партию. Умная, смелая, решительная и абсолютно непокорная девушка являлась преградой для триумфального продвижения к вершине власти. Поэтому принцессу могла ждать печальная участь. Я лишь надеялся на то, что Вериллий не пойдет на убийство, дабы не вызывать нежелательные слухи. Спрашивать о Дарианне я тоже не мог: если бы маг заподозрил, что мне небезразлична ее судьба, у него появился бы дополнительный рычаг воздействия. И тогда уж точно девушка не избежала бы страданий. Что будет с Ридригом? Несчастный монарх, превращенный в слабоумного старика… Избавится ли от него Верховный или оставит влачить жалкое существование бессмысленной развалины? И что станет с моей страной? Во что превратят внутренние распри, политические интриги, религиозный фанатизм и правление бесчестной клики процветающую империю? И снова хотелось выть от бессилия, от невозможности сделать что—то, от бессмысленности происходящего с нами…

Наступил день суда. Утром вместо Падерика в камеру вошел Вериллий.

– Ты не передумал, Рик? Еще не поздно…

Я промолчал, натягивая принесенную мне тюремщиком чистую рубаху. Уж не знаю, с чего они так расщедрились, может, решили, что преступник моего масштаба должен выглядеть прилично? Верховный вздохнул и молча удалился, а за мной явилась стража во главе с магом. Соединив кандалы на ногах и руках цепью, отчего мне пришлось согнуться, зачем—то завязали глаза. Какой смысл? А, понял! Чтобы сделать совсем уж беспомощным. А меня тут боятся! Потом я услышал бормотание волшебника, который время от времени прикасался ко мне кончиками холодных пальцев. Надо же, сколько заклятий наложили! Меня под руки провели по длинным коридорам тюрьмы, и, наконец, я ощутил, как кожи коснулось легкое дуновение ветерка и щеку приласкал нежный лучик утреннего солнца. Какое это было блаженство! Я вдохнул полной грудью, радуясь возможности хоть недолго побыть под открытым небом. Но меня тут же запихали в карету. Вскоре мы прибыли к зданию суда, с моих глаз сняли повязку, вытащили из экипажа и поволокли к крыльцу. Розоватый камень, из которого был построен дом, словно бы потускнел. А статуя Стратаны, раньше олицетворявшая для меня грозное, но справедливое возмездие, почему—то теперь вызывала отвращение. Я только сейчас заметил, какая подлая кровожадная радость написана на лице богини, как злобно сощурены ее глаза, как еле заметно приподняты в издевательской ухмылке уголки красивых губ.

В зале заседания суда меня поставили напротив стола жюри. На месте председателя восседал, конечно, Падерик. В ряд сидели еще три жреца, неподалеку стояла конторка секретаря. Были за столом жюри и государственные судьи, но, похоже, значения их присутствию никто не придавал. Такая вот формальная уступка законам империи. Впоследствии выяснилось, что я понял правильно: на протяжении всего заседания ни один из судей не проронил ни слова. На скамьях первого ряда притулились люди, которых я видел в императорском дворце – свидетели. А вот места для зрителей были пусты. Меня судили закрытым заседанием, как особо опасного государственного преступника. Я надеялся увидеть Лютого с Дрианном, но их не было – очевидно, решили судить каждого из нас отдельно.

– Пятого числа месяца Луга заседанием святого суда Луга всеблагого слушается дело бастарда по имени Рик, известного также как барон Рик Сайваар, – зачастил секретарь, физиономия которого чем—то напоминала крысиную мордочку. Воистину, крыса канцелярская. – Вышеозначенный Рик—бастард обвиняется в двух покушениях на жизнь его императорского величества, господина Объединенной империи Галатон, властителя земель Южного континента, повелителя присоединенных малых земель – Ридрига Второго, и покушении на жизнь его дочери, принцессы Дарианны. Также Рик—бастард обвиняется в использовании незаконной темной магии, связи с преступниками, подстрекавшими народ Виндора к бунтам, участии в заговоре с целью свержения власти его императорского величества…

Ничего себе послужной список! Дальше я даже и слушать не стал. Фантазия у них богатая. Ладно, с одним покушением понятно. Схватили меня у постели императора, это действительно было со стороны похоже на попытку убийства. Но где они второе—то откопали? Темная магия – нет вопросов, тем более, я и не скрывал от Падерика, что занимаюсь ею. Но что за заговоры, бунты и свержения? Все несколько прояснилось с выступлением обвинителя. Длинный, болезненно худой и прыщавый жрец с горящими глазами фанатика расстарался на славу. Оказывается, я не спасал Ридрига от покушения. Помните, тогда, когда подставил под заклятие кайлара зеркало вечной красы, чем лишил купеческую дочку удовольствия любоваться своим похорошевшим личиком? Я был послан заговорщиками с целью втереться в доверие к императору. Со слов обвинителя получалось, что покушение было организовано и спланировано лишь для того, чтобы внедрить меня в дворцовое общество. А если бы я не успел подставить зеркало, то и такой исход был для нас неплох: заклятие убило бы Ридрига, и это тоже устроило бы преступников. Вот вам и еще одно покушение. Правда, я так и не понял смысла приписываемых мне действий. Ну, да ладно. О темной магии рассуждали долго и подробно. Я узнал о себе много нового и интересного. Оказалось, что я практикую демонологию и некромантию, обожаю сглазы и проклятия, а также убиваю людей Виндора направо и налево с помощью заклятий мрака. К столу жюри поочередно подводили: маленькую, с бегающими вороватыми глазками, женщину, которая рассказала, как я, горя к ней преступной страстью, расправился с ее мужем; откормленного и холеного нищего, который якобы видел, как ваш покорный слуга одним махом уничтожил троих его собратьев, отказавшихся продать мне свои души; благообразную старушку, сообщившую, что застала меня ночью в своем дворе, где я высасывал кровь из ее курицы. Последнее свидетельство даже привело меня в веселое настроение, и я откровенно расхохотался, что было немедленно расценено обвинителем как лишнее доказательство моей вопиющей безнравственности и отсутствия раскаяния.