Прекрасная Катрин - Жюльетта Бенцони
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Какое пылкое красноречие, не так ли? Но не слишком обольщайтесь этим, дорогая Катрин… Настанет день, когда Арно забудет все эти глупые слова, но зато вспомнит о вашем низком происхождении. И в этот день я буду рядом с ним…
Катрин была так счастлива, что не удостоила соперницу гневной отповедью, которую та заслуживала. Презрительно усмехнувшись, она произнесла почти спокойно:
– Вам понадобиться долго ждать… дорогая Мари! И я тревожусь за вас… Сумеете ли вы сохранить красоту и свежесть, которые и сейчас не поражают воображение? Когда Арно разлюбит меня, он вряд ли бросится к старой деве, иссохшей от ревности и злобы!
– Шлюха! – взвизгнула Мари, сжимая кулаки и задыхаясь от бешенства. – Я выколю твои бесстыжие глаза!
Она выхватила из-за пояса тонкий стилет, чье лезвие сверкнуло зловещим блеском. Глаза ее превратились в узкие щелочки, и никогда она так не напоминала кошку, приготовившуюся к прыжку. Лицо ее исказилось от ярости, глаза метали молнии, и Катрин невольно отступила за дерево, не удержавшись, однако, от еще одной насмешливой реплики:
– Прекрасное оружие для женщины! Мне показалось или вашего благородного предка в самом деле звали Аршамбо-мясник?
– Тебе не показалось, и ты сейчас узнаешь, что я умею пускать кровь не хуже, чем он!
Обезумев от ярости, Мари хотела броситься на Катрин, но тут из-за угла дома показался Готье и одним прыжком очутился за спиной у девушки. В одно мгновение вырвав стилет и отбросив его в сторону, нормандец широкой ладонью грубо закрыл рот Мари, заглушив гневный крик. Катрин перевела дух. Она не могла утаить от самой себя, что испугалась. Эта обезумевшая девица готова на все, чтобы убрать ее с дороги. Сейчас она бессильно барахталась в мощных руках Готье.
– Полегче, мадемуазель, – лениво цедил нормандец, – возьмитесь-ка за ум! Когда собираешься кого-нибудь прикончить, не надо это делать на виду у всех.
В самом деле, на луг спешили крестьяне в блузах, в шерстяных колпаках, из-под которых спускались длинные волосы, в накидках из овчины или из козьих шкур, с вилами и косами в руках… На грубых лицах, задубелых от солнца и ветра, читалась угрюмая решимость. Выходя из леса по тропам, которые иногда невозможно было разглядеть, они собирались к ферме, молчаливые, неторопливые и неумолимые, как сама судьба. Во главе шел старый Сатурнен с большой косой, сверкавшей на солнце, и его деревянные башмаки тяжело ступали по влажной кочковатой земле. Готье окинул крестьян быстрым взором и отпустил Мари, но прежде нагнулся, чтобы подобрать стилет, который сунул за пояс.
– Пора, – сказал он просто, – я иду за лошадьми.
Фортюна в полном вооружении вышел из конюшни с тисовым луком почти такого же размера, как он сам. Мари заколебалась, неуверенно посмотрела на Катрин, а затем, решившись, пошла к двери, но на пороге столкнулась с Арно в доспехах. Он оттолкнул девушку, даже не заметив, ибо глаза его были прикованы к Катрин, застывшей у сосны. Она тоже глядела на мужа в изумлении. Он был не в легком панцире, который ему подарил Жак Кер, а в своих привычных черных тяжелых латах, которые внушали трепет врагам. По ним его узнавали не только на турнирах, но и на поле боя. В левой руке он держал шлем, увенчанный ястребом. Катрин подумала, что время не властно над ним: это был тот же самый рыцарь, который, явившись на свадьбу бургундских принцесс, бросил перчатку к ногам герцога Филиппа. Он склонился к ней, чтобы поцеловать, а она спросила:
– Где ты отыскал эти доспехи? Где они были?
– В оружейной комнате замка, куда еще можно пробраться через потайной вход. К счастью, она находилась в подвале и не очень сильно пострадала. Как видишь, я потерял не все.
Обхватив руками шею Арно, она прижалась к нему, словно надеялась удержать, хотя и понимала, что это бесполезно.
– Куда ты идешь? Что собираешься сделать?
Он неопределенно взмахнул рукой, показывая на невидимую деревню и монастырь, чьи колокола как раз в это мгновение зазвонили, наполнив внезапным грохотом прозрачный утренний воздух. Потом он протянул руку по направлению к крестьянам, которые уже собрались возле дома, окружив громадного Готье и щуплого Фортюна. Они стояли с решительным видом, сосредоточенно глядя на своего сеньора.
– Я иду туда, а это мое войско. Валет дорого заплатит за мой разоренный дом.
– Ты собираешься сражаться?
– Это мое ремесло, – сказал он с усмешкой, – и вряд ли у меня когда-нибудь найдется более весомый повод для схватки.
– Ты понимаешь, что, напав на Валета, бросаешь вызов самому королю?
На сей раз лицо Арно залила краска гнева. Рукой в железной перчатке он гулко ударил себя по закованной в панцирь груди.
– Какое мне дело до короля? Может ли быть для меня королем тот, кто без вины объявил нас вне закона, кто разорил мою семью, чтобы доставить удовольствие фавориту? Нет, Катрин, у меня нет больше короля! Поверь мне, я нападу на этого смердящего пса без всяких угрызений совести, ибо ни в чем я не преступаю законов чести и долга… наоборот! Если я убью его, многие будут мне благодарны.
Поцеловав жену, он направился к своему коню, которого держал за повод Фортюна. Катрин хотела броситься за ним, но остановилась: никогда он ей не позволит! Надо дать им отъехать, а затем следовать за ними на расстоянии.
Из дома вышли Сара с Мишелем на руках, Изабелла де Монсальви и Донасьена, которая вытирала фартуком заплаканные глаза. Малыш лепетал что-то невнятное и пускал пузыри. Мари же исчезла будто по волшебству. Подчиняясь движению сердца, Катрин взяла на руки сына. Сегодня он был в превосходном расположении духа и улыбался матери, чьи глаза увлажнились от нежности. Какой жестокий контраст между этим веселым младенцем и малочисленными, плохо вооруженными людьми, которые собирались вступить в сражение с наемниками, закаленными во множестве битв, не знающими жалости и пощады… Слезы катились по ее щекам, и она не замечала, что Изабелла внимательно наблюдает за ней.
Когда Арно со своими спутниками скрылся за высокими соснами, Катрин повернулась к свекрови и протянула ей ребенка.
– Возьмите Мишеля, – сказала она спокойно, – я поеду за ними.
– Вы сошли с ума! Женщине там не место. Вы знаете, чем рискуете?
Молодая женщина грустно улыбнулась, но в глазах ее сверкала решимость.
– Я знаю, чем рискует Арно, а это для меня самое главное.
– И даже ребенок не удерживает вас? – спросила Изабелла с презрительной усмешкой. – Хорошая мать не должна покидать свое дитя.
– Возможно, я плохая мать, но зато я хорошая жена. Кроме того, мадам, есть кому присмотреть за ним, я оставляю его на попечение бабушки. И еще… полагаю, если со мной случится несчастье, это разрешит многие трудности, не так ли?