Пятый арлекин - Владимир Тодоров

В общем, Краснову никак не нравились законы страны, в которой он родился, жил, учился и нажил подпольно огромное состояние. Что же касается убийства Сашеньки Караваевой, то тут он соглашался с нашим законом, который, хотя и предусматривает за это преступление высшую меру, но, как правило, больше десяти-двенадцати лет практически мало кому дают, тогда как на Западе за подобное преступление свободно можно схлопотать электрический стул. «Сволочи! — подумал о западных юристах Краснов и отчего-то улыбнулся, — придумали же такое… Впрочем, если бы я попал к ним с моими теперешними деньгами и ценностями, я бы многих дельцов от бизнеса потеснил, они бы у меня поплясали… Да и от закона откупился бы».

При всем его прагматизме и подчинении воли единственной цели обогащения, на него изредка нападали романтически несбыточные грезы, что обычно свойственно слабым людям. Вот он представил себя в Америке. Сначала осматривается, развертывает коммерческую деятельность, постепенно становится во главе крупнейшей фирмы по продаже антиквариата, затем прикупает акции военных предприятий — дело в Штатах перспективное, — становится губернатором путем удачной женитьбы, баллотируется в президенты, а если не проходит, то во всяком случае входит в состав сената и решает государственные вопросы. «Мистер Джексон, — так представлял свою фамилию Краснов за границей, — фирма Каттерпиллер заключила с Советским Союзом договор на поставку оборудования для строительства дорог. Как вы на это смотрите?» «Что?! — кричит Джексон-Краснов, — оборудование для дорог? Никаких договоров! Они потом по этим дорогам как раз доберутся до Америки!».

«И чего это я размечтался прежде времени? — зло подумал Краснов, глядя узкими воспаленными глазами на дорогу, — пока я расторгну с ними все договора, они меня свободно под вышку подведут. Ох, рвать надо когти отсюда, и чего я только это раньше не сделал. Обычная формула жизни — жадность фраера сгубила, хотелось побольше, чтоб чистый миллион. Надо поторопить Нортона, в крайнем случае использовать туристский канал. Хорошо, а что я сумею провезти с собой, если меня выпустят? Только Нортон поможет, и чем скорее, тем лучше. На подонка Неживлева надежд мало: если его тряхнут, то он не только меня — всех выложит со всеми потрохами».

Как следует из размышлений Краснова и Неживлева, оба компаньона прекрасно знали друг друга. Более того, в эти самые минуты Неживлев также думал о Нортоне Глайде. Неожиданно пошел дождь и они порадовались этому случайному обстоятельству, которое уничтожало следы их преступления. Теперь Караваеву невозможно было отыскать.

Итак, моросил дождь, и был он невесомым и тихим, предвещая назавтра хорошую погоду и настроение, десятки тысяч людей устремятся в следующее воскресенье в подмосковные леса и многие пройдут совсем близко от места, где лежит несостоявшаяся балерина Караваева, ставшая жертвой обычного полудетского любопытства. И только два человека среди огромного многомиллионого города знают об этом, но будут молчать, повязанные одной прочной нитью предыдущих преступлений, соединившей их навсегда. Впереди на шоссе замигал электронный сигнал милицейской машины. Сержант ГАИ, несший службу на шоссе в это почти предутреннее время, издали, сквозь водяную порошу, углядел автомашину «ГАЗ-24», с огромной скоростью продвигавшуюся в направлении города.

— Стопори! — с тревогой бросил Краснов, — нам только с милицией истории не хватало! — Машина остановилась, но из нее никто не вышел, ожидая пока сержант не приблизится к ним. Он подошел к машине, по-мальчишески нескладный, и, отдав честь, попросил предъявить документы на машину и водительские права.

— У тещи на блинах были! Достаточно? — ехидно ответил Неживлев. — Смотри, сержант, чтоб не потерял завтра погоны, — пригрозил он сержанту, но это было не самое страшное, страшное заключалось в том, что Семен Михайлович действительно мог исполнить угрозу, да что значит мог, когда дал уже внутреннюю клятву, что так оно и будет.

— Я забираю ваши документы, — глухо произнес сержант, а может ветер приглушил слова, — получите их завтра в городском управлении ГАИ после выяснения некоторых вопросов. И прошу следовать по шоссе в пределах дозволенной скорости. — У сержанта не было прибора, регистрирующего степень опьянения, но он не стал выяснять это старым допотопным способом, вероятно сыграло ехидное замечание Неживлева, но сержант твердо решил доложить своему руководству об этом инциденте, а там уже, если кого заинтересует подозрительная машина, пусть решают сами.

Настроение у Краснова и Неживлева снова опустилось к нижнему пределу, потому что теперь, если этот случай на шоссе притянуть к исчезновению девушки, можно уследить связь, пусть даже ничем не доказанную и не подтвержденную. «Успокойся, — бросил Семену Михайловичу Краснов, первым пришедший в себя, — сегодня же заберешь документы, а я предупрежу Вальцова, что мы заезжали к нему, он как раз живет в этой стороне. Это на всякий случай. Для чего заезжали? Очень просто: ты его на день рождения не пригласил, а потом совесть заговорила, вот и поехал к нему и угостил коньяком. Сам не пил. Я, естественно, был с тобой. Вот еще одно алиби. А Вальцов до конца будет стоять на том, что мы провели у него два часа времени. Он мужик железный. Детали обговорим. А сержанта завтра уберут из города, чтоб не выступал там, где не надо, пусть покажет свое служебное рвение в провинции, там простора для таких фанатиков больше. Подключу к этой акции Олега Михайловича, я ему одну иконку в серебре с эмалью подкину. Он за нее не то что сержанта, кого хочешь на Дальний Восток спровадит!»

Таким образом, компаньоны по подпольному бизнесу и соучастники преступления въехали в город в достаточной степени успокоенные, и на этом день рождения Неживлева можно считать полностью завершенным. Только не мешает в заключение привести разговор Игина с собственной женой, когда они покинули, одни из первых, квартиру Неживлева. Наклонился Борис Иванович к своей маленькой невзрачной Ларисе и сказал, тесно прижавшись к ней:

— А знаешь, Лариса Ивановна, давно я не видел столько дерьма сразу и в одном месте! — и когда она посмотрела на него с некоторой хитрецой, тут же серьезно пояснил — Нет, ты не подумай, я ведь тоже не ангел, только я своими силами никому не причиняю зла, а наоборот, приношу радость, предлагая редчайшие предметы искусства, получая, конечно, от них комиссионные или, как принято говорить, — «навар», за то, что я сижу на своем месте, атрибутирую неизвестные раритеты, звоню кому нужно, а если возникает необходимость — не побрезгую и привезти на дом. Так что я получаю «навар» за свой нелегкий, скажем, труд. И если кое-что уходит «туда», — Николай Петрович имел ввиду западные страны, а секретов у него от Ларисы Ивановны не было, доверял он ей, тем более, что некоторые сделки проходили в квартире и даже при ней: не станешь же выгонять верную, преданную женщину на улицу, — то никого это особенно не затрагивает — ни частный сектор, ни государство, потому что у государства столько ценностей, что и одной десятой невозможно выставить в наших музеях. А эта банда, которую ты видела, из них половина убийц, это я тебе точно говорю, если не состоявшихся, то потенциально созревших для этого уголовного действия. Я не ошибаюсь, у них глаза страшные…

И они пошли дальше, свернув в переулок: маленькая женщина, жаждущая любым путем тихого семейного счастья и неприметный миллионер Игин, отправивший за границу тайным незаконным образом не меньше вагона редчайших икон, серебряной утвари с расписной перегородчатой эмалью работы гениальных русских мастеров, уникальных картин живописцев, среди которых были Рокотов, Боровиковский, Тропинин, редчайшие изделия ювелиров а многое другое, что могло бы украсить музеи нашей страны, но было похищено и безвозвратно потеряно при помощи и прямом пособничестве этого человека, с его философией чуть ли не благотворительной доброты…

2. День забот

Второй секретарь посольства Соединенных Штатов Америки Нортон Глайд был способным работником, вовремя исполняющим свои обязанности, но эта сторона его деятельности была только прикрытием, потому что главной его службой была профессия кадрового разведчика ЦРУ, обладающего большим опытом. Выезжая на встречи с нужными ему людьми, он предпринимал такие меры предосторожности, что зачастую это выглядело смешно, но в то же время соответствовало инструкциям, нашпигованным в различные шпионские пособия для работников посольства. Так, когда ему предстояло встретиться с Неживлевым, он для полнейшей гарантии и безопасности встречи, выезжал на посольской машине с шофером, находясь в скрюченном состоянии ниже заднего сиденья и никак не просматривался снаружи. В городе Нортон Глайд опять-таки приказывал шоферу поездить по улицам, затем на скорости свернуть в переулок, который полностью просматривался, и тогда лишь покидал машину почти что на ходу при небольшом торможении. Машина следовала дальше, а Глайд наблюдал из подъезда, не было ли за ним «хвоста». Иногда через переулок вскоре действительно проезжала какая-нибудь машина, и если это были чекисты, рассуждал Глайд, то они никак не могли усечь маневр разведчика такого класса, как Нортон Глайд. Эти предосторожности он предпринимал не только ради себя, но и ради безопасности Семена Михайловича, на которого имел далеко идущие виды помимо операций с антикварными предметами.