Паутина из шрамов - Энтони Кидис

В сентябре 1992 года мы играли на вручении наград MTV и также получили две: за клип Give it away и за песню Under the bridge, выбранную зрителями. Это, должно быть, было странно для Арика, выходить на сцену и получать награду за работу Джона. Тем вечером мы были уверенными в себе, вызывающими и громкими. Когда мы поднялись на сцену для получения награды за лучшее видео Give it away, Фли симулировал мастурбацию. У меня же был список из тридцати человек, которых я хотел поблагодарить: художники, музыканты, режиссёры… И Сатана. Моя бабушка, которая жила во Флориде и была очень набожной христианкой, не поняла, что я просто пошутил, и отказалась от меня. Спустя некоторое время, я спросил маму, почему бабушка мне совсем не пишет. Мама сказала:

— Она думает, что ты продал душу дьяволу.

Мне пришлось отправить бабуле на восьмидесятилетие открытку, в которой я объяснил, что на самом деле не был сатанистом.

Той осенью мы полетели в Австралию и Новую Зеландию, чтобы отыграть концерты, которые мы ранее отменили. Несмотря на то, что мы ещё не набрали форму для стадионных выступлений, то были наши первые шоу в этих странах, и поэтому зрители были удивительно отзывчивыми. Как только мы ступили на новозеландскую землю, я сразу же влюбился в это место. Оно казалось мне вторым домом. Там было больше цветущей флоры, чем я где-либо видел, высокие величественные горы и очень мало людей. После окончания наших концертов, все тут же полетели домой, а я решил остаться и исследовать эту страну.

Я поселился в номере отличного отеля в стиле ар-деко на окраине Окленда и тусовался с Гриром, который был коренным киви[34]. Однажды вечером, когда мы играли в бильярд, в комнату вошла длинноволосая брюнетка похожая на богиню из местных сказаний. Она встала у барной стойки и поглядывала на меня, я набрался смелости и подошёл к ней.

— Что ты здесь делаешь? — спросил я, потому что она явно выбивалась из обстановки этого захудалого бара.

— Пришла, чтобы найти тебя, — объяснила она, — я слышала, ты в городе, и пришла за тобой.

Джули пришла за мной, никаких проблем. Мы провели оставшееся время вместе. Мы ездили в Роторуа посмотреть на огромные горячие минеральные озёра и грязевые пруды. Мы шли в национальный парк и занимались любовью на краю такого грязевого пруда, который представлял собой большой бурлящий котёл пара и грязи. В ноябре я отметил свой тридцатый день рождения на побережье в доме мистера и миссис Мёрдок, которые владели новозеландским отделением звукозаписывающей компании Warner Bros. Они организовали для меня прекрасный пикник на пляже. Это было и сладкое, и горькое время. Я был вдали от дома, окружённый практически незнакомыми мне людьми. Дела в группе шли отлично, но тоже как-то не так. С тех пор, как Джон ушёл, мы продолжали двигаться дальше, не обращая внимания на несовершенство, просто чтобы оставаться на плаву.

Я был одинок, у меня в жизни не было настоящей любви. Дружба со многими людьми закончилась. Джона не было рядом. Мы с Фли росли и развивались порознь. Боб Форест погрузился в свою собственную наркотическую зависимость. Я чувствовал себя одиноким человеком.

Ничто не заставляло меня вернуться домой, и я решил отправиться в путешествие на Борнео. Будучи ещё ребёнком, я много читал о самых отдалённых местах в тропических джунглях всего мира. Из всех этих мест, от Монголии и Папуа Новой Гвинеи до Тувы, Борнео поражал меня, как наиболее отдалённый и наименее подверженный влиянию западной культуры. Здесь ты можешь вернуться назад во времени и увидеть, какой была жизнь до изобретения промышленности и предметов комфорта.

Когда мы приезжали в Амстердам, я любил захаживать к удивительному мастеру татуировки по имени Хэнк Шиффмахер, также известному как Хэнки Пэнки. Он был культовой личностью в своей стране: философ андеграунда, художник, партнёр Ангелов Ада, любитель выпить, любитель наркотиков, любитель девушек, абсолютное воплощение голландской культуры. За многие годы Хэнк ввёл в мою кожу много чернил, и за это время мы стали довольно близко общаться. Поэтому, когда Хэнк предложил мне поехать на Борнео, чтобы изучить местные примитивные технологии татуировки и повторить путь голландского путешественника девятнадцатого века, который пересёк тропический лес острова, я, конечно, согласился. Я сравнивал себя с Маугли из «Книги Джунглей», представлял, как буду общаться с орангутангами, прыгать на лианах через реки, есть ягоды и встречаться с местными обнажёнными девушками. Я хотел быть настоящим человеком природы. В итоге всё получилось не совсем так, как я ожидал.

Мы договорились поехать через месяц. Сначала я подумал, что только я и Хэнк полетим в эти места обитания племени Панандайа, в котором, как сообщалось, вплоть до 60-х практиковался каннибализм. Но Хэнк взял с собой фотожурналиста, который думал что его фотографии важнее человеческих отношений и достоинства иностранной культуры. Он также пригласил Каспара Милктоуста, который часто заглядывал в его тату-салон и никогда раньше не выезжал за пределы Голландии.

Вот такой разноплановой командой мы и встретились в Джакарте, Индонезия, чтобы распланировать нашу поездку. Мне не нравилась Джакарта, мегаполис третьего мира, наполненный мусором, грязью и изобилующий особой фундаментальной энергетикой, которая давала понять, что здесь нам отнюдь не рады. Хоть мы и были очень далеко от Канзаса, всякий раз, когда мы шли на базар или рынок, в каждых трущобах меня окружали хихикавшие индонезийские девушки. Они продавали самодельные майки с логотипами Red Hot Chili Peppers в каждой лавке. Это было очень сюрреалистично.

Из Джакарты мы на нескольких рейсах с пересадками долетели до Понтианака, города на западном побережье Борнео. Это было местом начала нашего путешествия. Мы планировали пересечь центральный Борнео от Понтианака до Самаринды, это был транс-калимантанский тур. В 1894 году голландский этнограф Ньёвенюс потратил на это пятнадцать месяцев. Мы рассчитывали на четыре недели.

Мы остановились в Понтианаке на день, чтобы запастись провизией и сигаретами. Затем сели на паром и направились вверх по реке прямо в центр острова. Исток реки был огромным, как Миссисипи, а дальше по мере нашего углубления в джунгли становился всё меньше и меньше пока и вовсе не превратился в небольшую, но бурную речушку, которая могла за десять минут увеличиться в десять раз из-за внезапного наводнения.

Все пребывали в сильнейшем восторге, созерцая прекрасное слияние двух рек, пока не увидели сотни миль вырубленных джунглей. Лесоперерабатывающая промышленность вторглась в древнюю цивилизацию и просто изнасиловала лес. Это выглядело так, будто территорию размером с Род-Айленд просто стёрли с карты. Пересев на лодку поменьше, мы приплыли в рыбацкую деревню Путуссибау, наш последний оплот перед встречей с настоящей дикой природой. Путуссибау состояла из двух главных улиц, на одной жил какой-то трансвестит, а на другой голландский священник миссионер, который чуть ли не с радостью предупредил нас обо всех опасностях, ожидавших впереди. О малярии и ядовитых змеях. По его словам, все таблетки от малярии, что мы принимали, были абсолютно бесполезны, и если подхватим её, то точно умрём. Замечательно.