Единственная женщина - Анна Берсенева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
8
Сергей Псковитин встречал их в Шереметьеве. Лиза увидела его сразу, как только вышли из VIP-зала. Высокий, широкоплечий, он стоял позади всех встречающих, но его фигура, как скала, была ориентиром в этом водовороте голов, лиц, рук и чемоданов.
— Сережа! — Лиза помахала ему рукой, но он уже и сам заметил их с Юрой и пошел им навстречу, осторожно и решительно раздвигая толпу.
Она обрадовалась, увидев его спокойное лицо в первые же минуты в этом знакомом московском мире, который показался ей новым, неизведанным, от которого у нее закружилась голова.
— Серега! — обрадовался и Юра, пожимая ему руку. — Не знал, что ты сам встретишь!
— Почему бы и нет? — Псковитин улыбнулся. — Давно вас не видел, а сейчас, между прочим, ночь, рабочее время кончилось, и делать мне совершенно нечего. Лиза молодец — загорела, посвежела, болезни как не бывало! Или это ты молодец, а, Юр?
Лиза уже не удивлялась тому, что Псковитин всегда казался ей одетым в форму: то ли потому, что любая одежда сидела на нем как влитая, то ли потому, что совершенно невозможно было запомнить, что именно на нем надето. Она всегда помнила только то ощущение надежности, которое исходило от этого человека.
Он же, казалось, почти не обращал на нее внимания. Похвалив ее свежий вид, он обернулся к Юре.
— Ну что, командир, все в порядке, — сказал Сергей. — Стены стоят, можете ехать!
— Отлично, Сергей Петрович! — обрадовался Ратников. — Ну а тебе-то как?
— Да что мне? Я, ты знаешь, не силен в этих делах. Красиво вроде. Пустовато, конечно, — усмехнулся он. — Ну, это ничего, я полагаю.
Лиза удивленно вслушивалась в их странный разговор. Взглянув на нее, Юра даже улыбнулся — наверное, очень уж растерянное было у нее лицо.
— Хорошо отдохнули? — спросил Сергей.
— Не то слово! Да, Лиз? Теперь буду работать как зверь — после такого-то отдыха!..
— Ты так говоришь, будто год отдыхал. Девять дней всего!
Сергей смотрел на Ратникова, и Лиза, как всегда, отметила про себя, что в глазах Псковитина живет какое-то глубокое чувство, внешне похожее то ли на вопрос, то ли на восхищение.
— Разве? — переспросила Лиза. — Ты же говорил десять, Юра?
— Нет, девять, — повторил Псковитин. — Еще день у вас в запасе — на акклиматизацию.
В машине они с Юрой сели сзади, Сергей уселся впереди, рядом с шофером. Лиза заметила, что за ними следует машина охраны.
— К чему такой парад? — спросил Ратников. — Зря ты, Сергей, — ну сейчас-то что уж такого опасного?
— Да ничего особенного — как всегда, — спокойно возразил тот. — Вы там отвыкли в джунглях, а здесь жизнь кипит — зачем рисковать зря?
Они с Юрой заговорили о делах «Мегаполиса». Послушав несколько минут, Лиза поняла, что «все путем», и прикрыла глаза, точно заснула. Ей действительно было трудно привыкнуть к Москве — даже не верилось, что всего девять дней назад та же машина мчала их по тому же шоссе… То, что произошло между нею и Юрой за эти дни, было для нее таким значительным, что вообще не умещалось в рамки дней, недель…
Впрочем, открыв глаза, она заметила, что шоссе за окном совсем не Ленинградское, да и вообще — вместо городских огней за окном машины мелькают темные придорожные деревья.
— Юра, а куда это мы едем? — спросила она. — Смотри, ведь это лес!
— Да? — удивился он. — Действительно, лес — ну надо же! А что, ты боишься ехать с нами в лес, а, Лизонька? Мы с Сережей — страшные бандиты, везем бедную Красную Шапочку в лес, а там…
— Нет, я не боюсь, конечно, — смешалась Лиза. — Но все-таки…
— Милая ты моя девочка, а что же ты думала: мы с тобой будем жить в твоей уютной комнатке? Там скучновато жить, хоть и писательский дом!.. Нет, лучше мы с тобой будем жить в землянке в лесу — вот где романтика! Выроем землянку и будем жить-поживать и добра наживать.
Настроение у Юры было отличное, и он смеялся Лизиной растерянности. Даже Псковитин улыбнулся, глядя на нее.
Машина плавно повернула направо и подъехала к высокому забору. Подошла машина сопровождения, охранник вышел из нее, что-то сказал другому, у ворот. Лиза вдруг подумала, что уже видела такое однажды: когда ездила с Виктором Третьяковым в его загородный особняк. Неужели это было? Господи, как давно, как нереально!
Ворота плавно открылись, и темно-серый «мерседес» медленно поехал вперед по широкой, расчищенной от снега дороге, освещенной двумя рядами фонарей.
— Что же это все-таки, Юра? — спросила Лиза. — Что-то не похоже на партизанский лагерь с землянками! Правительственные дачи?
— Ну почему же правительственные? — возразил Ратников. — Это совсем новый такой поселочек, никакого правительства здесь нет. Пока, во всяком случае. Но, по-моему, соседи будут неплохие. Правда ведь, Сережа?
— Ничего, — пожал плечами Псковитин. — Я поинтересовался — соседи как соседи. Народ интеллигентный, откровенных бандитов нет, но иметь, например, на лестничной площадке таких соседей, как здесь, — обыкновенные люди боятся. Правда, и твои соседи, кажется, не пришли в восторг, когда в тебя палили во дворе, а, Юра?
— Да, — усмехнулся Ратников. — Одна старушка, пенсионерка Малого театра, долго мне потом выговаривала при встрече: вам, молодой человек, надо жить на необитаемом острове, вы представляете собой повышенную опасность!
— Вот дура! — возмутилась Лиза. — А что ты ей ответил?
— А что я могу ей ответить? — пожал плечами Юра. — Ее тоже надо понять: кому понравится ждать, как бы что-нибудь не рвануло в подъезде?
— Ну, ладно, ладно, — не оборачиваясь, недовольно оборвал его Псковитин. — Нашел, о чем поговорить! Ничего нигде не рванет, если не будешь лезть куда не надо! Я с тобой, кстати, серьезно должен побеседовать…
— Политбеседы — потом, Серега! — Ратников хлопнул его по плечу. — Смотри, приехали. Лиза, смотри!
Их машина еще раньше свернула влево, на более узкую асфальтовую тропинку, и теперь остановилась у темного дома. Только высокое крыльцо было освещено, и в этом неярком свете Лизе показалось, что дом одноэтажный, а крыша у него какая-то высокая, острая.
Она вышла из машины, остановилась у крыльца. Сердце у нее колотилось, едва не выпрыгивая из груди. Дом! Дом в лесу, пусть и за забором с часовым — дом, в котором они будут жить вдвоем с Юрой, который будет окружать их, как кокон!..
Она давно уже привыкла к случайному, чужому жилью, привыкла к постоянному ощущению «сидения на краешке стула». И даже не отдавала себе отчета в том, что гнетущая тоска, которая охватывала ее в последние дни на острове Малифинолху и потом, уже в самолете, — что эта тоска связана с необходимостью вернуться в чужую, заемную жизнь, которая будет проходить в чужой, наемной квартире…