Фокусирование. Новый психотерапевтический метод работы с переживаниями - Юджин Джендлин

Наступает длительное молчание. Мы вместе (она, я... и ребенок внутри клиентки. Женщина тихо плачет, а потом произносит:

К: Я хотела, чтобы мне ничего не было нужно. Но я знаю: причина этого в том, что обо мне никто никогда не заботился.

После еще одного периода длительного молчания она говорит:

К: Я научила такому же отношению и своих детей. Когда они испытывали потребность в чем-либо, я говорила им, что необходимо быть сильными. Так я настраивала их, чтобы они в своей жизни никогда не стремились ничего получить. Я так рада, что поняла это.

Суть дела состоит вовсе не в желании иметь время для своих нужд; не в необходимости идти навстречу своим потребностям и даже не в чувстве, что иногда можно было бы сделать это. Люди вполне могут жить, не получая того, что им необходимо. Гораздо хуже, если люди не позволяют себе почувствовать собственные потребности. Исходя из убеждения, что их потребности никогда не будут удовлетворены, они отбрасывают сами потребности. Поэтому возможность найти время для своих нужд является отражением жизнеутверждающего начала.

Конечно, забота клиентки о своих детях совершенно реальна и исходит изнутри. Отметим, что при этом она не изменяла своих ценностей, согласно которым забота о детях стоит на первом месте. Она хотела работать над отсутствием терпения, потому что ее беспокоило неправильное отношение к своим детям. И что же оказалось для нее наиболее значимым? При фокусировании возникло нечто, помогающее понять, как не делать то, что может причинить вред ее детям. Действительно, система ценностей клиентки при этом не изменяется. Происходит, скорее, нечто иное: появляется различение, основанное на уровне переживаний, которое я хотел бы пояснить подробнее.

В данном примере мы можем видеть, что значит “различать” те или иные переживания. Речь не идет о концептуальных разграничениях. Ведь можно было бы ошибочно заявить, что клиентка произвела такое разграничение: раньше она заботилась только о детях, а теперь стала уделять часть времени себе, а часть — детям. Однако это не так. Дети продолжают занимать значительную часть ее внимания. И если, вернувшись после работы домой, клиентка уделяет все время детям, значит, она жертвует своими интересами.

Различие на уровне переживаний возникает между двумя типами понимания фразы “быть сильной”. На вербальном уровне клиентка не думает, что следует быть слабой. Она открывает для себя на уровне непосредственных переживаний, что старое понимание этих слов означает необходимость отбросить свои потребности, как будто они вообще не существуют, и подобное понимание не позволяет ей достичь чего-либо в жизни. Обнаружив это, клиентка отказывается от своего старого понимания. Отказ от старого понимания лежит в основе всех ее последующих переживаний, отражающих новое понимание того, что значит “быть сильной”.

Переживания приводят к возникновению более дифференцированных ценностей, уже не навязанных извне. Однако что можно сказать о таких высказываниях психотерапевта, как, например: “Каждый ребенок нуждается в том, чтобы о нем заботились”? Эти слова могут как способствовать продвижению вперед, так и блокировать прогресс, создавая дополнительные затруднения. Поэтому если мои высказывания препятствуют процессу, я просто отбрасываю их. Да, действительно, однажды я могу указать на их правильность, но если они не приведут к прогрессу, мне придется вернуться назад, чтобы лучше отразить позицию клиента.

К: Я никогда не давал матери то, в чем она эмоционально нуждалась.

П: Вы чувствовали, что ей нужно, но никогда не давали ей этого в достаточной степени.

К: Это всегда приводило к тому, что я ощущал собственную неадекватность. Я знал, что должен быть лучше, но не мог.

П: Это не тот путь — вам не следовало стараться дать матери то, в чем она нуждалась. Это она должна была дать вам то, в чем нуждались вы. Ребенок должен быть окружен материнской заботой. А мать не нуждается в том, чтобы ее окружали материнской заботой.

К: Думаю, это не так.

П: Но вы ведь знаете, что вам не обязательно соответствовать ее ожиданиям и чувствовать себя неадекватным.

К: Ну, не то, чтобы я этого не знаю. То, что вы говорите, звучит хорошо. Но мои чувства остаются прежними: я пытаюсь сделать как лучше, но ничего не получается.

П: Можем ли мы прикоснуться к тому месту, где мальчик, которым вы были, продолжает испытывать потребность поступать именно таким образом? Можно ли сказать ему, что сейчас уже не обязательно испытывать это чувство?

К (помолчав): Это разновидность того же чувства... (Молчание.) Чувства безнадежности... Я никогда не смогу сделать так, как нужно.

Итак, мое заявление ничего не изменило. Поэтому я решил следовать тому чувству, которое клиент нашел в себе и выразил следующими словами: “Вы чувствуете безнадежность — чувствуете, что никогда не сможете сделать правильно”.

В следующем примере мое утверждение помогло клиенту.

К: Тяжело примириться с мыслью, что моя жена может умереть (от рака).

П (Довольно долго ожидает, пока клиент скажет что-нибудь еще): Этого не должно произойти — человек в ее годы, немногим более сорока, да еще с маленьким ребенком — неподходящее время, чтобы умирать. Да, это не должно произойти, это неправильно.

(Клиент с изумлением смотрит на меня, и его лицо, все его тело выражает огромное облегчение. У него текут слезы. Довольно долго он просто сидит и глубоко дышит. Потом продолжает говорить.)

К: Я пытался почувствовать, что будет, если это случится.

То, что я высказал в виде краткого замечания, оказалось связанным с переживаниями клиента и вызвало внутри него развитие чего-то такого, что он долгое время замалчивал и отбрасывал.

В различных бедственных ситуациях некоторые люди не могут просто смотреть в лицо реальности (что они тоже, естественно, делают). Они пытаются убедить себя, что раз несчастье произошло, это правильно. Они начинают говорить о Боге, о котором раньше никогда даже не упоминали, считая, что все происходит по воле Божией. Однако несчастье — вовсе не то, чего хотелось бы внутреннему (на уровне организма) чувству — ему хочется исцеления и движения в жизнеутверждающем направлении.

В данном случае я не чувствовал заранее, что жизнеутверждающее начало этого клиента потерпело поражение. Я просто высказал свое мнение и был готов его отбросить в том случае, если бы оно стало препятствовать процессу.

В другой раз, при работе с другим клиентом, содержание нашей беседы на концептуальном уровне было совершенно противоположным.

К: Он (близкий друг) был примерно моего возраста и умер. С тех пор я напуган и напряжен (Клиент фокусируется. Затем делает глубокий выдох облегчения) ... Умереть — это допустимо... Да, умереть — это допустимо, и этот момент для меня очень важен.

П: Ваше напряжение ослабевает, когда вы говорите, что это допустимо. Действительно, смерть не является чем-то запрещенным.

Давайте рассмотрим общие ценности клиента. Возникает впечатление, что они противоположны тем, что были приведены в предыдущем примере. Я понял, что тело этого человека постоянно находится в напряжении, стараясь этим уберечь себя от возможности смерти. При фокусировании клиент замечает, что его напряженность — вовсе не страх смерти, как это казалось первоначально. Скорее, это чувство, что смерть — это изначальное зло и несправедливость, которое можно и нужно полностью запретить. Клиент нашел в себе такое различие и смог отделить это чувство от страха смерти. Наступило облегчение.

Понимание, полученное в данном случае на основе реальных переживаний, не является противоположным тому, что мы наблюдали в предыдущем примере. Это вовсе не означает, что смерть — что-то “правильное”, как пытался думать клиент. Но без того взаимопереплетения переживаний, благодаря которому данное утверждение получает свое дальнейшее развитие, мы не смогли бы узнать, что оно означает. Без погружения в чувствуемое ощущение и без его последующего развития человек, произносящий эти слова, не сумеет сам узнать, что они означают. Хотя клиент может подтверждать, что его слова означают именно то, что означают, их действительное значение проявится в том, как будут развиваться связанные с ними переживания, они всегда более сложны, чем теоретические понятия (Gendlin, 1967, 1982, 1986b).