Пылающий остров - Александр Казанцев

— Вы, может быть, думаете, что я знаю, куда он клонит? Ничего подобного.

— Тише, доктор, тише! — вздрогнул Матросов и расплескал воду из стакана. Марина посмотрела на него с укоризной, а потом ласково.

«Несколько десятилетий назад я как ученый обратил внимание, что миру известны пять соединений кислорода и азота, или, иначе говоря, окислов азота. Эти пять химических соединений азота и кислорода в различных пропорциях требуют, оказывается, для своего образования разного количества тепла. Я усмотрел в этом неразгаданную тайну природы. В самом деле, сопоставьте следующее: чтобы соединить две частицы азота с одной частицей кислорода, требуется 26, 6 калории. Для одной частицы азота и одной кислорода необходимо 21, 6 калории. Для соединения, где азота две, а кислорода три частицы, требуется 22, 2 калории. Но уже следующее соединение — NO2 — требует тепла много меньше — 8, 13 калории, а для образования последнего известного пятого окисла — N2O5, — где азота две частицы, а кислорода пять, требуется всего лишь 1, 2 калории. Выпишите такую таблицу:

N2O………………………..26, 6 калории

NO………………………….21, 6 калории

N2O3……………………….22, 2 калории

NO2………………………..8, 13 калории

N2O5……………………….1, 2 калории

Что это может значить, люди мира? Здесь чувствуется какая-то тайная закономерность.

Это умозаключение заставило меня предположить существование шестого, неизвестного еще окисла азота, где пропорция соединяющихся газов такова, что реакция горения азота должна проходить гораздо легче.

В четвертом и пятом окислах азота, требующих для своего образования меньших количеств тепла, чем остальные окислы, мы лишь приближались к таинственной и совершенной пропорции.

Логически напрашивался вывод, что реакция шестого окисла может протекать при выделении, а не при поглощении тепла. Что это значит?

Из этого следует, что, найдя шестой окисел, мы превратили бы весь наш воздух в топливо, в гремучую смесь. Мы научились бы извлекать из атмосферы в любом ее месте тепловую энергию. Мы бы жили в бесплатном вездесущем топливе, дышали бы им, ходили бы в нем, обладали бы даровой неиссякаемой энергией. Наши автомобили, локомотивы, пароходы, аэропланы освободились бы от мертвого груза топлива — ведь оно в виде гремучей смеси было бы повсюду. Человечество обрело бы богатство и счастье!

Люди мира! Сорок лет своей жизни я посвятил поискам шестого окисла азота. И я нашел его!»

— О!Кажется, я начинаю разбираться в химии! До сих пор мы с ней были не в ладах, — сказал Шварцман, весело оглядывая окружающих.

Но Марина и Матросов были сосредоточенно внимательны.

«Я нашел шестой окисел азота, для образования которого требуется присутствие одного газа, который сам в реакции участия не принимает. В химии такие вещества зовут катализаторами. В присутствии такого радиоактивного катализатора атомы азота изменяются и входят в соединение с кислородом в нужной мне совершенной пропорции.

Я добился этой реакции. Она протекала с выделением тепла. Я заставил азот по-настоящему гореть! Я поджег воздух! Я победил природу! Я превратил атмосферу в вездесущее топливо, в гремучий газ…»

В палату вошла сиделка и принесла поднос с чаем и печеньем. Марина сделала знак глазами, и Матросов извлек из кармана коробку трюфелей. Больничная жизнь шла своим чередом. Доктор взял свой стакан. Ложечка звякнула…

«Люди мира! Нужный мне газ был только в одном месте на Земле. Его принес из глубин космоса неведомый метеорит, получивший у нас название острова Аренида.

Я хочу быть кратким, люди мира! На острове Аренида произошла катастрофа! Самопроизвольно загорелся воздух!»

— Что, что? — спросил доктор, помешивая ложечкой в стакане.

«Загорелся воздух! — как бы отвечая, повторил Вельт. — Люди мира! Нет возможности остановить этот воздушный пожар! Он не распространится за пределы пылающего острова туда, где нет газа-катализатора, но над островом с каждым мгновением будут сгорать все новые и новые массы воздуха, стекающиеся со всей планеты. Жадный костер будет пылать до тех пор, пока не уничтожит на Земле всей атмосферы. Земля останется без воздуха, все живое задохнется, жизнь погибнет!

— Позвольте, позвольте! — закричал доктор и поставил стакан на тумбочку. — Как так «задохнется»?

Марина посмотрела на Дмитрия вопросительно.

«Произошел пожар атмосферы. Воздух уничтожается. Жизнь кончается на Земле! Об этом я и хотел объявить вам, последние люди Земли!»

Доктор взял с подноса сухарь. Марина развернула ему трюфель.

Репродуктор молчал. Матросов, думая, что Вельт кончил, хотел что-то сказать, но по своей привычке перед тем, как сказать что-либо серьезное, заставил себя досчитать до двадцати.

На счете пятнадцать громкоговоритель заговорил снова:

«Но не все еще потеряно, люди мира! Я предвидел приближающееся несчастье и, заботясь о населении Земли, создал Концерн спасения. Завтра на все биржи поступят в продажу акции спасения. Тот, кто приобретет их, получит право на подземное убежище и свою долю искусственного воздуха, тот получит право на жизнь, если не на Земле, лишенной воздуха, то под землей! Люди мира! Через несколько месяцев человечество начнет задыхаться. Концерн за это время закончит работы по созданию будущих жилищ для людей, которые приобретут акции концерна.

Вот все, что имел сказать я, люди обреченной Земли. Покупайте акции спасения!»

Голос в репродукторе умолк.

Миллионы слушателей Вельта у бесчисленных приемников и репродукторов молчали.

Доктор одним глотком допил свой чай и обжегся. Матросов считал до двадцати. Марина смотрела на него, и ее взгляд, казалось, говорил: «Какая нелепость! Как может погибнуть мир, когда все так хорошо вокруг! Как может погибнуть мир, когда он существует только для нас с тобой!» И она улыбнулась Дмитрию.

Генерал Кадасима торжественно выключил репродуктор и отправился во дворец императора. В его голове уже зрел величественный план.

Ганс выпил кружку пива, которое забыл посолить, и сказал:

— Вижу я, что наш босс захотел стать хозяином безвоздушной Земли.

Доктор Шерц хрустнул пальцами, а дядя Эд сплюнул.

Бенуа сбросил на пол тарелочки с написанной на них ценой за каждый бокал или бутерброд. Никто не оглянулся на звук разбиваемой посуды.

— Гибель! Гибель человечества… культуры… цивилизации, — шептал он.