Я и ты - Ольга Приходченко

Все – да не все, или, попросту говоря, память подвела водителя. На какой-то остановке он должен был нас пересадить в другой автобус и не сделал этого. Из-за его забывчивости мы оказались не в Нью-Йорке, а в Филадельфии. Михаил, поглядывая постоянно на часы, обратил его внимание, что чересчур долго едем, по расписанию давно должны быть на месте, и только тогда водитель понял, что забыл высадить нас в нужном месте. В Филадельфии, стараясь загладить свою вину, он пристроил нас на ближайший рейс, через три часа. Нам было уже все равно, посмотрим Филадельфию, хотя бы около вокзала, никогда же здесь не были. Удивило отсутствие небоскребов, зато очень много коттеджей и особняков, не отсюда ли пошла поговорка – «как в лучших домах Филадельфии».

Благодаря этим зигзагам мы вдоволь налюбовались красотой природы штата Пенсильвания с его девизом «Америка начинается здесь!» То и дело нам попадались огромные раскидистые вечнозеленые деревья и необычного цвета кустарники. Заехали еще и в Питтсбург, и только глубокой ночью, миновав Нью-Джерси и тоннель Кеннеди под Гудзоном, бросили якорь в своем отеле на 41-й стрит. Чуть живые от усталости, но страшно довольные, что так все получилось, – когда бы еще столько разного увидели.

Несмотря на позднее время, в отеле царило оживление, это прибывали участники традиционного нью-йоркского марафона.

– Наверняка Генку Швеца встретим, он же не пропускает этот марафон, – предположила я и словно в воду глядела, но об этом позже.

В нашем представительстве в ООН нас сначала тщательно расспросили, кто мы, откуда и зачем, и только потом пропустили внутрь. Там к нам спустился кто-то из сотрудников, отвечавший, очевидно, за культурные связи. Он все внимательно выслушал.

– Подождите меня, я попробую сделать несколько звонков, в первую очередь, конечно, в представительство «Аэрофлота», а может, в отделении ТАСС что-то известно, – сказал он. – Нет, что вы будете здесь торчать, пойдемте, я отведу вас в наш буфет и столовую.

На всякий случай он оставил свою визитку с телефонами и исчез.

Цены нас приятно порадовали. Мы до отказа набили свои желудки вкусной и дешевой едой, а еще, воспользовавшись случаем, подкупили почти дармовых пирожков и виски, целую сумку. Через некоторое время сотрудник нашел нас за чаепитием и попросил перезвонить ему к концу следующего дня. С этим, а также полные радостных надежд, мы и отчалили в гостиницу.

Может, я не права, но в Америке, в отличие от Европы, завтрак не входит в стоимость номера. Так, во всяком случае, было в нашем отеле. И когда утром за две чашечки кофе с маленькой булочкой с нас содрали пятнадцать долларов, радостное настроение мгновенно улетучилось. Мы поняли, что наш общепит теперь или в супермаркете, либо в забегаловках на каждом углу, где торгуют хот-догами. В моем восприятии это название ассоциировалось с собачьим мясом. Но американцы, привычно для себя, поглощали эти доги на ходу, в толпе, и при этом на всех окружающих им было наплевать.

Первый раз я увидела тогда людей, обитающих на улицах. От этих несчастных так ужасно пахло, они тащили на себе, кто как может, свое бесхитростное барахло и имущество, в основном грязные пакеты и коробки. К вечеру они мирно и тихо укладывались на ночлег прямо под стенами домов, старались поближе к вентиляционным решеткам метро, из которых шел удушливый пар, но зато тепло. Никого из прохожих это не интересовало и не смущало. У каждого своя жизнь, и никто не вправе вмешиваться в чужую, это дурной тон. Всюду пестрели витрины магазинов, потрясая своей роскошью, рекламы освещали город морем света и радости. Контраст разительный, когда видишь, как хорошо и стильно одетые люди выскакивают из бесконечно движущихся машин, по-деловому ловко перешагивают через тихо лежащих на асфальте людей и продолжают, как ни в чем не бывало, свой путь.

Сухомятка нам быстро поднадоела; напротив отеля был итальянский ресторан, мы заглянули туда и от пуза налопались спагетти со всеми имевшимися приправами, не отказывая себе и в разных сортах сыра. И оказалось, что не так дорого, вполне приемлемо. За соседним столом сидела пара средних лет. Познакомились, муж и жена, приехали на экскурсию из Бразилии, из Сан-Паулу, и очень обрадовались, когда узнали, что мы из Москвы.

– Первый раз так близко видим русских, – признались они, пригласив нас поужинать вместе в каком-либо другом месте. За ужином мы долго рассказывали им о Москве, о нашей жизни в Союзе, конечно, не обошлось без футбола. Миша рассказал, как встречал Пеле и его партнеров, когда сборная Бразилии приезжала к нам, как, работая в Госкомспорте, сопровождал Пеле, который приезжал почетным гостем на открытие первого в Москве гольф-клуба. В ответ звучала фамилия – Яшин, они явно хотели назвать и другие, но не могли выговорить. На прощание мы подарили им на память наших традиционных матрешек, обменялись адресами и какое-то время даже переписывались, в том числе получали разные деловые предложения по строительству, которые передавали своим командирам в «Челеке», однако те слабо на них реагировали. Жаль, что не было предложений по спорту, и со временем наша связь оборвалась.

Как я и предполагала, с Геной Швецом мы встретились – столкнулись лоб в лоб, бродя по Манхэттену. Гену я знала еще с Одессы. Он женился на моей фонтанской подружке Ирочке Зубяк. В Москве нечасто виделись и, надо же, где встретились. Еще одно чудо из чудес. Оказалось, он приехал не только за тем, чтобы пробежать свой любимый марафон. В Нью-Йорке тогда играли свои партии за звание чемпиона мира Карпов с Каспаровым, Швец был аккредитован, и он потащил нас в небоскреб, где проходил матч. На тот этаж, где развивались события за шахматной доской, никто нас, конечно, без соответствующей корочки не пустил, но в само здание войти позволили. А там, скажу вам, было на что посмотреть. Богатое здание. Мне в принципе аккредитация ни к чему, а Миша себе ее сделал, еще бы ему не сделать, ведь в Госкомспорте его непосредственный начальник отвечал за шахматы и шашки, естественно, и Миша был в курсе всех дел. Звонок в номер Николаю Викторовичу Крогиусу, тогда начальнику Управления шахмат, удивление в голосе, каким ветром вас сюда занесло, – и обещание все уладить.

Сотрудник нашей миссии в ООН кормил нас «завтраками»: позвоните завтра или лучше послезавтра; мы поняли, что ему не до нас, да в общем он и не обязан был заниматься поисками пропавшего реквизита. Мы сами еще несколько раз заглядывали в «Аэрофлот», но все бесполезно. Забегая вперед, скажу, что багаж отыскался лишь к концу турне. Догонять театр в его путешествии по Америке не хотелось, сами справятся, хотя Вальдес и предлагал, но, честно говоря, тянуло уже домой, соскучились по дочке. Самый знаменитый город земли уже исхожен пешком, кожаное пальто мне куплено, на «Эмпайр стейт билдинг» взобрались, в Таймс-сквер и на Уолл-стрит побывали, статую Свободы видели, Миша даже на коньках покатался на искусственном льду в центре города на площади Рокфеллера.

Вечером к нам в номер заявились Швец и его давний знакомый, тоже одессит, Эдик Червинский, эмигрировавший в Штаты вместе с родителями. Он в Нью-Йорке работает таксистом, они в Кливленде – на пособии. Я смотрела на Эдика и думала: какого черта он поперся сюда. За два года от этого расфуфыренного, пижонистого, обеспеченного папочкой в Одессе на всю оставшуюся жизнь молодого человека не осталось и следа. И со спортом пришлось завязать, не до него, а он ведь был мастером по настольному теннису, в разных хороших турнирах выступал.

У нас оставалась из Москвы еще бутылка водки и банка икры, Миша сбегал вниз в ночной магазинчик, подкупил закуски, и мы загуляли, как бы на прощание. Действительно, ждать у моря погоды в городе золотого тельца не имело смысла. Миша удовлетворил свое любопытство; заимев аккредитацию (Крогиус сдержал свое слово), он несколько раз побывал на матче, возвращаясь оттуда с приветом для меня от Александра Рошаля, известного шахматного журналиста, с которым мы столько шалили вместе в Домжуре. Билетов на Москву не было на месяц вперед, пришлось лететь в Питер. С нами вместе возвращалась домой молодежная команда СКА по хоккею, тут уж Миша включил свои давние армейские связи, благодаря которым по прилете клубный автобус благополучно добросил нас до Московского вокзала. Теперь бы добраться со своим увесистым баулом до Москвы. В кассе ни одного билета ни на один поезд, даже в плацкартный вагон. Вот когда мы не пожалели, что истратили последние забугровые «тити-мити» на конфеты и жвачку для дочери. Именно упаковка жвачки решила нашу судьбу в одном вокзальном кабинете, и ночь мы провели не в зале ожидания, а под перестук колес. Поезд не фирменный, не скорый, ну и что, везет и везет, зато в нашем распоряжении целое купе.

Ранним утром мы были в Москве, а театр ледовых миниатюр с огромным успехом продолжал свои гастроли.

…Завтра мне бежать в свою поликлинику за справкой в бассейн, и, конечно, я обязательно поклонюсь тому месту, где некогда стоял дом Виталия Александровича. Снесли дом, но память осталась, ее ничем не вытравишь.