Наследник для Шаха - Анна Гур

Я увидел твою душу, твою чистоту. Ты покорила меня. Будь ты обычной и привычной девкой, которую пользую, было бы гораздо легче, я не знал, чем ты станешь для меня!

Теряет самообладание, запускает пальцы в волосы и опять треплет смоляные пряди.

— Я понимаю свою ошибку. Я принимаю, то, что случилось с Аминой, сподвигло тебя на побег, и только потому, что в этом есть львиная доля моей вины, я…

Замолкает, а я еще раз понимаю, что передо мной жестокий человек, не знающий пощады.

— Глупо было бежать от меня. Подставляться. Не буду говорить, чем могло это все обернуться.

Сверлит меня взглядом, а я кусаю губы, чтобы не сказать, что в самый последний момент я струсила, захотела поговорить с ним, но… Аслан прав, история не знает сослагательных наклонений.

Все случилось так, как случилось, и хорошо, что Шах спас меня, но от этого всего не легче.

— Ты другая, Полина, именно поэтому с тобой я хотел другого.

Слезы не просыхают, а его слова ранят, поэтому разлепляю губы, чтобы прошептать тихонечко:

— Ты заставил поверить меня в сказку, Аслан, а я… я поверила… а сейчас, когда увидела изнанку, что ты сделаешь со мной?! Как заставишь исполнить твою волю?! Гостья станет пленницей? Привяжешь и будешь держать до родов?

По мере того, как говорю, лицо Шаха бледнеет, скулы заостряются, глаза сверкают, выдают степень его бешенства.

— Прекрати, женщина, не заставляй воплотить в жизнь все, о чем говоришь!

Мотаю головой, слезы уже текут ручьем, когда я выдаю всхлипом:

— Я полюбила тебя, Аслан, именно тебя. Не того, кем ты являешься, что имеешь. Я выбрала тебя как мужчину, но сейчас ты рушишь все, что зарождалось между нами, ты душишь меня золотой удавкой.

Приближается ко мне, а я шарахаюсь в сторону, почему-то именно сейчас пугаюсь его. Но Аслан не дает ускользнуть, ловит, притягивает, впивается в губы, затыкает мне рот своим языком.

У этого поцелуя вкус моих слез и отчаяния. Моей обиды и боли. А еще страха… потому что мужчина, так прижимающий меня к себе, всесильный. Моя судьба в его руках, безграничная власть дает ему карт-бланш на игру в человеческие судьбы.

Если он захочет, он заставит меня. Мои родители, близкая подруга, простые люди, живущие своими обыкновенными жизнями, если Аслан Шахов захочет, он превратит все, что дорого моему сердцу, в прах, заставит, привяжет и тогда…

Тогда я возненавижу его…

То, что зародилось между нами, исчезнет…

Шах упивается мной, прижимает все сильнее, губы от его напора начинает саднить, натягиваюсь струной, до ломоты, до боли в мышцах.

Открываю губы, чтобы попросить сбавить напор, но он использует это мгновение, чтоб углубить поцелуй, чтобы впиться языком и лишить меня дыхания.

Его руки на моих плечах сдавливают, притягивают, одна ладонь скользит по моей талии вниз, очерчивает живот, ногами бьет по моим лодыжкам несильно, заставляет раздвинуть ноги.

Чувствую его напряженные литые мышцы и возбуждение, которое упирается в меня сквозь брюки. Мычу и упираюсь руками в его плечи, не могу сдвинуть, пока умелые пальцы пробираются под мои трусики, несмотря на все происходящие, касается нежно, играет с моим телом, заставляет почти скулить, понимая, что мои душа и тело делятся.

Вскрикиваю, дохожу до пика и слезы текут по щекам.

Его ласки — чистое безумие, но сейчас они припорошены чувством горечи, отпускает мои губы и ощущаю, как горячий язык проходится по моим щекам, слизывает мои слезы, прикрывает глаза и притягивает к себе, упирается лбом в мой лоб.

Дышит тяжело. Надрывно. Возбужденный. Горячий.

— Почему все с тобой не так?! — рычит почти. — Почему я не хочу заставлять тебя? Ведь могу, Аийша, захочу и сожму кулак, переломаю крылышки маленькому журавлику, заставлю сделать так, как хочу, но почему я не могу так поступить с тобой?!

Резко ослабляет хватку и заглядывает мне в глаза. Его зрачки расширяются, поглощают радужку, там словно лава течет.

Не отвечаю. Сердце раскалывается на части, одна часть любит этого мужчину до безумия, трепещет и хочет, чтобы продолжил терзать меня, хочет почувствовать его силу внутри себя, но другая… этой части нужно право на выбор, нужен глоток свободы…

— Чего? Чего ты хочешь, Аийша?! — выдохом в мои губы, пока пальцы запутываются в моих волосах.

Улыбаюсь сквозь слезы и неожиданно для себя выдаю:

— Однажды ты спросил, что я загадала у фонтана с золотыми рыбками, помнишь?

Кивает. Выжидает. Смотрит внимательно.

— Хочешь узнать мою маленькую тайну, мое желание?

Взгляд глаза в глаза. И короткий кивок.

— Я загадала свободу, Шах…

Опять пауза. Гнетущая. Долгая. Отсчет в биении моего сердца. А затем голос Шахова, наполненный какими-то странными интонациями, которых я не понимаю:

— Из всех богатств мира, которые я могу тебе дать, ты выбрала… неисполнимое…

— Для меня это самое ценное, Аслан, иметь право выбора.

Отпускает меня, отходит. Разворачивается спиной. Все движения резкие. Быстрые. Рваные какие-то.

Опять молчание, а я смотрю на своего мужчину, любуюсь шириной плеч, мощью темной фигуры и повторяю для себя с горечью “неисполнимое”…

Птичка в клетке. Вот и все. Игрушка, которую захотел, которую присвоил…

Больно. В груди. В самом сердце. Он сломает меня. Перебьет хребет. Прикрываю глаза, ухожу в свою боль, в свои мысли, но неожиданно для себя слышу глухой холодный голос.

— Чего ты от меня хочешь сейчас, Полина? Что означает для тебя эта “свобода”?

Распахиваю веки и встречаюсь с угольно-темным взглядом мужчины. Нет больше того Аслана, которого я видела секундами ранее, одержимого и страстного. Передо мной Шах. Миллиардер, вселяющий ужас в тех, кто становится у него на пути, но я уже прошла черту.

Я вижу его настоящего, и я верю в него, в нас, поэтому отвечаю с надеждой, которая все еще живет птичкой в моей душе и переливается хрустальными крылышками.

— Просто отпусти меня, Аслан, позволь вернуться домой, решить свои вопросы в университете, дай увидеть родителей, время… подари мне время…

Глава 43

Аслан Шахов

— Просто отпусти меня, Аслан, позволь вернуться домой, решить свои вопросы в университете, дай увидеть родителей, время… подари мне время…

Эти слова летят в меня рикошетом, простреливают. Кажется, что я, если подниму руку и дотронусь до грудной клетки, почувствую следы от дроби и кровь зальет все изнутри и снаружи.

Мышцы наливаются свинцом, натягиваются и будто рвутся.

Хочется податься вперед, сгрести в объятия маленькую хрупкую девочку, дрожащую, отчаянную.

Прибить к себе, заковать в цепи, пристегнуть ошейник.

Могу. И не такое делал. Правда,