Ближе некуда (СИ) - Леру Юлия

Наконец-то.

Я достала из кармана пальто флакончик, который мне дала Ли-ра. Темно-красная жидкость должна была вернуть мне остатки памяти, одновременно защитив от идивэра — иначе казнь в видении убьет меня в реальности. Я поднесла флакончик к губам и сделала глоток. Жидкость была резкая на вкус, как молодое вино. Я выпила остатки и положила флакончик обратно за пазуху.

Вот и все. Последний шаг на пути обретения прошлого сделан.

Хлопнула дверь — вернулась мама с куском оленьего мяса из ледника. Поджав губы, она посмотрела на меня, потом на мою руку, все еще засунутую в карман.

— Ты готова? — спросила она, проходя в дом и снимая с головы капюшон.

Я кивнула. Мы пошли по улице, как обычно, пустынной в это время, к озеру. Я увидела прорубь, которая в прошлый раз открыла мне дверь в воспоминания, и меня пробрала дрожь, и я не сразу поняла, что же спрашивает у меня мать.

— Ты уверена, что вы с ней договорились встретиться после заката? — спросила она.

Я огляделась, и поняла, что Ли-ры у проруби нет. Более того, обернувшись, я ее тоже не заметила. Мысль о том, что она могла уйти, не выполнив обещания, обожгла меня огнем, но это была моя Ли-ра, и она бы так со мной никогда не поступила. Мы подождали еще немного, поглядывая в сторону деревни, но оттуда в направлении озера никто не вышел. Неужели она покинула этот мир, не дождавшись?

Меня охватил страх — лекарство-то я уже выпила. Что будет, если Ли-ра вообще не придет? Какими будут мои воспоминания, если рядом не будет ангела, готового в любой момент прийти на помощь?

— Мама, погоди, я схожу за ней, — сказала я, и, не дожидаясь ее согласия, побежала к деревне.

Я чувствовала, что лекарство уже начинает действовать — в голове становилось пусто, мысли исчезали, сменяясь простыми эмоциями: вот мне холодно, вот мне страшно, а вот я понимаю, что в доме Ли-ры темно, и скорее всего, там никого нет.

Я остановилась у дверей, не веря своим глазам. Прижимая руку к груди, чтобы удержать бег пустившегося вскачь сердца, я отдышалась, пытаясь одновременно успокоиться. Окна дома были темны. Дверь показалась мне приоткрытой, и, подойдя к ней, я взялась было за ручку — не имея ни малейшего желания входить внутрь, но понимая, что лучше удостовериться — но меня во второй раз за последние полдня отшвырнуло в сторону.

На этот раз с ног меня сбил мужчина. Его тонкий силуэт не показался мне знакомым. Некрасивое и злое лицо исказилось гримасой, когда он увидел, что я смотрю на него, мужчина безмолвно отвернулся и исчез за домом. На этот раз приземление было тяжелее, и мне потребовалось больше времени, чтобы, охая, подняться на ноги.

Кто это был, и что он здесь делал?

Я заглянула в открытую дверь, но непроницаемая темнота внутри не позволила мне что-либо разглядеть.

Не знаю, что это было: интуиция или что-то еще, но я вошла внутрь, огляделась и несмело позвала:

— Ли-ра!

Голос, раздавшийся из угла комнаты, был еще слышен.

— Одн-на, это ты?

— Да, я! — едва не закричала я, шагая в темноту и пытаясь сориентироваться, пока глаза к ней привыкают.

То, что я увидела перед собой, заставило меня ахнуть. Ли-ра в своем ангельском обличье лежала у стены. Вокруг валялись грязные перья, и, сделав шаг, я едва не наступила ногой на оторванное крыло. Второе белело чуть поодаль.

— Инфи великий!

Лицо Ли-ры чуть светилось в темноте — видимо, такова была ангельская природа. Я подошла ближе и опустилась перед ней на колени, не зная, за что хвататься, не зная, чем помочь и куда бежать, чтобы позвать на помощь.

— Ли-ра, ты… я…

Она схватила меня за руку и заставила замолчать. Глаза ее засветились синим ярким светом — так же, как в моем сне светились глаза Фея.

— Слишком поздно, — сказала она. Голос ее звучал твердо, но это была смертельная твердость. Я поняла, что если Ли-ра замолчит — она замолчит навсегда. — Тебе нужно использовать свое второе воплощение, найти Ининджера и сказать ему, что война уже началась. Пусть готовятся. Пусть собирают войска.

На меня с каждым мгновением все сильнее накатывала сонливость от лекарства, и я уже ничего не соображала.

— Одн-на. Одн-на! — Она затрясла меня, и я с трудом пришла в себя. — Ты уже выпила лекарство?

— Да, — слабым голосом сказала я.

— Тебе нужно успеть до того, как вампиры нападут, ты поняла меня? Как только придешь в себя, переходи. Скажи Ининджеру, что вампиры готовы начать войну, что они предъявили ультиматум. Скажи, что старшие ангелы решили принести в жертву Белый мир, чтобы выполнить его условия. Пусть он готовится. Пусть выводит воплощения в быстрые миры.

— Что это за ультиматум, Ли-ра? — спросила я.

Голова ее безвольно упала на грудь, но она все-таки взяла себя в руки и подняла на меня глаза. В последний раз.

— Рептилии, развязавшие войну, утверждают, что люди Белого мира скрывают у себя последнего из демонов, — сказала она. — И чтобы уверить вампиров в том, что это не так, ангелы отдадут вас им на растерзание.

— А Терн?! Пожалуйста, Ли-ра, скажи мне, что с ним?

Но она уже замолчала. Синие глаза погасли. Я отступила на шаг, и вдруг перья и крылья, и сама Ли-ра вспыхнула ярким пламенем, опалившим мне лицо. Дом занялся за мгновение. Ярко-желтые языки огня лизнули стены, пол, прыгнули на крышу. В воздухе запахло паленым. Я успела подбежать к двери, отворила ее — и пламя за спиной зарычало раненым зверем. Выскочив из дома, я споткнулась на крыльце и упала в снег.

Сознание мутилось. Я попыталась встать — и не смогла.

— Мама! Кто-нибудь!

Но это был писк новорожденного котенка. Никто меня не услышит. Никто не поможет мне. Я поползла по снегу, набрала пригоршню, сунула в рот.

Какие-то крики донеслись до моего уплывающего разума. Кажется, кто-то заметил пожар, разгоревшийся на самом краю деревни. Кажется, кто-то бежал сюда и звал на помощь. Кажется, кто-то…

Я открыла глаза, глядя на темное небо, и звезды закружились в диком хороводе, и стало трудно дышать, и я полетела в темную бездну.

ГЛАВА 33

Круг последний

Не знаю, то ли таким и должно было быть действие Ли-риного снадобья, то ли что-то пошло не так, но на этот раз я понимала, что сплю, и понимала, что все, что я вижу и слышу вокруг — наваждение.

Все было другим: и чувства, и мысли, и люди вокруг — похожие и не похожие на тех, кого я знала. Вокруг меня была бесконечность, полная образов и голосов прошлого, которые проносились мимо, не задерживаясь надолго.

Последняя ночь перед нападением. Я и Терн расстаемся у кромки леса, я иду в домик, он возвращается в деревню. Я чувствую запах крови — сильный, свежий, металлический, он щекочет ноздри и заставляет меня запаниковать. Остановившись на крыльце, я заставляю себя сделать глубокий вдох.

Я ведь знаю, что меня ждет. Я знаю.

Я открываю дверь и вижу их — искаженные болью лица своих товарищей по детским играм. Их глаза смотрят на меня, словно спрашивают: «Почему, Одн-на? Почему ты вернулась сюда, ведь ты уже видела нас мертвыми?» Тела лежат на полу. Раскинутые руки, запрокинутые головы. Все трое мертвы, и я знаю, что убийца еще где-то здесь, что он на озере, режет острым ножом толстые веревки, соединяющие жизнь со смертью, и в моих силах остановить его.

Я бегу по снегу, падая и спотыкаясь, ведь я тороплюсь. Я отталкиваюсь палками и несусь навстречу ветру по темной ночи, которая для многих станет последней ночью — а для трех моих сверстников уже стала. Гладь озера выглядит безмятежной, и только темный силуэт и сверкающая сталь кажутся в этой безмятежности чужими.

— Стой! — кричу я, понимая, что уже не успею, и человек, склонившийся над прорубью, испуганно поднимает голову и смотрит на меня желтыми волчьими глазами. Это притворщик, и он готов сменить форму. — Стой!

У меня нет оружия — я отдала свое ружье матери, и я могу только кричать, но мой крик неожиданно обретает силу, и человек пугается, и бросает все, и бежит от меня во тьму зимнего леса, который спешит принять его в свои объятья, невзирая на то, что этот человек — предатель и враг.