Вождь из сумерек - Николай Ярославцев

Пивень, с плохо скрываемой усмешкой, повернулся к Горденю Златковичу.

– Неплохие ребята, конязь?

Гордень сверкнул глазами, но промолчал, сделав вид, что не расслышал вопроса.

Усмехнулся и Зорень.

– Мечи в ножны!

Клинки взлетели над головами и со стуком упали в ножны. Завертелись в воздухе, как малые дети и пропали из виду. Растаяли, словно и не было их никогда. Только пыль вьется там, где только что гулял смертельный вихрь.

Пересмысл повернулся к Стасу:

– Теперь я понял, почему ты не выставил своих бойцов на поединки.

А Войтик снова разгонял коня.

– Хруст! Копье!

Не раздумывая, Хруст отправил ему навстречу копье.

Жеребец летел, запрокидывая голову. Неуловимое движение и Войтик стоит ногами на седле. Сверкают лезвия мечей. Качнулся, взмахнул руками, чтобы не упасть. Копье пролетело мимо. Вздох. Не понятно: облегчения от того, что не упал, или разочарования от того, что копье пролетело мимо.

А Войтик уже в седле. Конь, выплясывая, прыгнул на дыбы. Копье, коснувшись земли, рассыпалось, искрошенное его мечами на множество кусочков.

Толкнул жеребца пятками с такой силой, что всем послышался хруст лошадиных боков. Конь гигантским прыжком подлетел к навесу и снова взвился на дыбы.

– Войтик, замучаешь лошадку, – попенял ему Стас. – Поменялся бы с ней местами. Все полегче бы было.

Войтик расплылся в самой обаятельной из своих улыбок, от которой у многих душа похолодела.

– Слав, этот прохвост затевает пакость, – прошептал ему в ухо Зорень, с подозрением глядя в сторону Войтика.

Как ни тихо были произнесены эти слова, «прохвост» Войтик их услышал, и улыбка на его лице стала еще обаятельней.

– Бой без оружия! – проревел он. – Можно по одному, а можно кучей на одного… вождя Слава!

Наклонился с седла, заглянул в лицо чистыми, невинными глазами и доверительно прошептал так, что шепот эхом прокатился по всему полю.

– Вижу, заскучал без дела, командир. Разомнешься?

Стас зыркнул на него глазами.

– Знает, подлец, когда и чем угостить! – расслышал Зорень. – Когда отвертеться нельзя. И аппетита нет. Ну, погоди же у меня, варначья твоя душа!

– Так я же от нее, родимой! От всей, можно сказать… елы-палы!

Поймал на себе насмешливый взгляд Горденя, сочувствующий Зореня.

– Ты, Слав, только без членовредительства. Не покалечь ребятишек.

Встретил смеющийся взгляд Серда.

– Вот, Серд, выучил на свою голову. Раньше тебя конскими подковами кормил, а теперь меня ими потчует, – скорбно пожаловался он и двинулся в поле.

Дрогнула губа, приоткрыв ровные белые зубы. Полыхнули и налились холодной зеленью глаза. Глухой волчий рык вырвался из груди. Походя взмахнул рукой, коротко рубанул ребром ладони копье стража, с опаской отодвинувшегося от него, и верхняя часть копья отлетела в сторону, срубленная, как топором.

Смельчаков в поле поубавилось.

Шаг, другой…

Поравнялся с Войтиком. Поманил пальцем.

Войтик наклонился. Стремительный бросок. Парень отделился от седла, мелькнул в воздухе гигантской тенью, перевернулся через голову и встал на ноги. Покрутил головой, приходя в себя от нечаянного полета и заржал, по-лошадиному запрокидывая голову.

– Командир, как ты так со мной? Как с мальцом. Во мне же одного дурного мяса больше центнера. И с копьецом…

– Это тебе за «елы-палы», а за остальное – дома и без свидетелей.

Но хитрец уже понял, что грозит ему Стас для виду, и развеселился еще больше:

– А обратно посадить можешь?

Зря просил.

Стас исчез из вида, а Войтика подняла в воздухе неведомая сила, раскрутила над головой многопудовое тело и мягко воткнула обратно в седло.

– Не мог отказать, дружище. Ну, что тут поделаешь?

От группы бойцов отделилось еще четверо.

– Командир, пока со мной прохлаждаешься и зубы моешь, драться не с кем будет. Ждут-пождут да и разбегутся…

Войтика хоть мордой в земле вываляй, все равно Войтиком останется.

– Ребята, вы сразу разом, дружно со всех сторон наваливайтесь, – добродушно посоветовал Войтик, вертясь в седле. – У него две руки, как у всех нормальных людей, а вас эвон сколько! А рук, если все пересчитать, так и того больше.

Послушались…

Навалились разом.

Но Стас был быстрее.

Звериный прыжок вперед. И пропал… пропустил удар вдоль груди, подправил рукой. Поворот на пятке. И плечом вперед провел по дуге. Встретились лбами. И легли без звука. Обнялись, как братья. Короткий шаг вперед. Левой за запястье и правой – толчок в грудь. И тебе полежать не вредно. Отдохни. А теперь уступим дорожку ребятам. Явно спешат. Почему бы не помочь? Вот здесь помягче. Еще один поворот. Последний боец, сам того не понимая, заплясал вокруг него, зачем-то развернулся и повалился вперед спиной.

Что и как происходило в поле – долго еще будет загадкой для бойцов и зрителей. Все видели, как подходили к вождю парни. Все видели, как он шагнул им навстречу. И куда делся потом? И почему здоровенные ребята между двумя ударами сердца сами складывались потом в кучу? Колдун?

Постоял над ними, пожал плечами, развел от досады руками.

И пошел к помосту.

Войтик предусмотрительно подвинул коня в сторону.

– Заканчивать пора, Войтик.

– А Хруст? Не могу же я Хруста обидеть.

– Хорошо! Хруст, и точка.

– Хруст! Поняй! Ребята, вот тот, разбитый стараниями моего друга Веселина, щит подвесьте… – поискал глазами подходящее место, – а хотя бы и вон на то дерево.

А Хруст, управляя конем только коленями, разгонял его в стремительном звонком галопе. И в бедный щит посыпались стрелы. Конь, не чувствуя повода, не скакал, летел вокруг поля. А Хруст летал вокруг коня. Нырял под брюхо, бил из-под шеи. Сваливался с седла, бежал рядом, прикрываясь конем, и разил стрелами врага. Снова прыгал в седло, падал вниз, вставал на седло ногами и бил, бил, бил… пока не опустел тул.

И люди не знали, куда смотреть и за чем следить. За Хрустом, Бог знает – что вытворяющем с лошадью. И на лошади. Или за стрелами, яростно уничтожающими щит.

– Все, стрелы кончились!

А жеребец Хруста, раздувая в бешенстве ноздри, входил в очередной круг. И Хруст снова прыгнул ногами на седло, повернулся боком и оглушительно, с переливами засвистал, приводя в дикий восторг мальчишек, парней и молодых мужиков. Никто не заметил, когда в его руке появились ножи, но все увидели, как взмахнул воевода рукой, выпустив из ладони сразу с десяток. С глухим чавкающим стуком вонзились они в щит. И щит, не выдержав удара, с грохотом свалился на землю, заставив улыбнуться этого, не знающего промаха, бойца.

И тогда все разглядели, что воевода совсем еще молод.

– Кончай, Хруст, безобразничать. Остановись! Переломаешь все, переколотишь, перебьешь, а людям еще жить, – Войтик посмотрел на упавший щит и сокрушенно покачал головой.

Хруст с видимым сожалением натянул повод, согнал с лица улыбку и степенным шагом отъехал в сторону, ловя на себе восхищенные взгляды.

– А конязья-то призадумались! – долетел до Стаса приглушенный шепот Серда.

– Им бы давно задуматься надо. Только, мнится мне, разучились они. Мозги жиром заплыли, – так же сдержанно ответил ему Пивень. – Думают, что глухие боры, болота и горы беду стороной отведут. А не отведут, если мы не сдюжим.

– Думаешь, не сдюжим? С такими воями? – засомневался Серд. – Да один Хруст сотни стоит.

– Может, и больше стоит Хруст, да не в числе дело, – устало возразил волхв и сорвался с места: – Войтик! Дурья твоя башка! Что творишь, идолище?

Войтик, размахивая руками, мчался прямо на помост, нещадно охаживая конские бока пятками. Жеребец, с налитыми от бешенства кровью глазами, раздувал ноздри и, роняя клочья пены, стремительно вырастал перед глазами конязей, заслоняя могучей грудью опустевшее поле.

Последний взмах.

Жеребец, тяжело поводя боками, застыл на месте, мотнул сухой головой, клацнул зубами, норовя грызануть всадника за колено.

В крайних столбах торчали, обтянутые кожей, рукояти ножей.

Стас внимательно посмотрел на столбы.

Почти по рукоять вогнал ножи Войтик, забубенная головушка.

– Кудеяр! – со вздохом проговорил Стас и покачал головой, глядя на довольное лицо Войтика.

– Кто? – недоуменно спросил Зорень.

– Кудеяр? Друг царя. Богатырь и бражник. Забубенная головушка. Бежал от царской милости на большую дорогу, разбойничал во всю ширь славянской необъятной души, а под старость подался в монахи – грехи замаливать.

– Куда?

– В монахи… – рассеянно пояснил Стас, окидывая взглядом поле. Зрители все еще не спешили покидать зрелище. – У вас это добро еще не завелось. Разве что, волхвы-отшельники?

Повернулся к молчаливо-задумчивым конязьям.

– Вечером, господа мои, приглашаю на пир честной. Конязь Пересмысл любезно уступает нам свои палаты. Грешно победителей без пира отпускать. Хруст, Войтик – форма одежды парадная… сударь волхв, займись застольем. У меня пока со знанием здешних обычаев туговато. А брат Зорень, я думаю, в совете не откажет.