Япона осень - Лео Сухов

Кажется, не только меня волновал этот вопрос… Совершенно случайно, следуя за всеми, я услышал разговор господина Иендо и господина Тошиба. И касался он именно этой темы.

— Я бы отправил посла в центральный лагерь… Надо узнать, как там обстановка, — проговорил господин Тошиба. — Но опасаюсь, что если человек будет заражён — болезнь распространится дальше.

— В других временных лагерях та же ситуация? — спросил Иендо, и между его бровей залегла глубокая складка.

— Почти везде! — подтвердил Тошиба. — Мы хотели устроить прорыв на другой берег реки… Момент благоприятный. Из города ушло много русских с огнестрельным оружием, как сообщили наши информаторы.

— А как же мирные переговоры? — удивился господин Иендо.

— Господин Аоки сказал, одно другому не мешает! — улыбнулся Тошиба. — С русскими лучше занять выгодные позиции для переговоров, тогда они будут покладистее.

— Ясно, — кивнул Иендо.

— Но, как ты понимаешь, все планы пошли прахом… — Тошиба мотнул головой, будто пытался указать затылком назад. — С кишечным расстройством нормально не повоюешь!

В этот момент они резко остановились, потому что из одного шалаша выскочила девушка в одежде повара. И она не только забыла поклониться господину Тошибе и господину Иендо!.. Она их, кажется, и вовсе не заметила…

Чуть не сбив по пути несколько человек, девушка пробежала мимо. Сначала метнулась в одну сторону, потом в другую… А затем остановилась и схватила себя за щёки. В её глазах плескался ужас и страх. И тут раздался громкий звук выпущенного кишечного ветра.

— Нет! — пискнула девушка, схватившись за живот, а потом…

А потом она задрала платье, села на корточки прямо там, где стояла… И дико, пронзительно закричала…

— Всё, болезнь уже в столовой! — сумрачно прокомментировал Тошиба.

А я с ужасом смотрел на несчастную девушку, сгорающую от стыда. Она, кажется, ещё понимала, где находится, как-то осознавала себя… И это публичное обнажение… Я с трудом оторвал взгляд от этой картины, когда девушка застонала и начала извергать из себя…

Мама, папа, раньше ничего подобного у нас не было! Мы своими ногами прошли несчётное количество тё, но никогда с нами не случалось такого! Это было страшно! Это было неслыханно страшно!

К сожалению, снова залипнув на умирающую, я отстал от господина Тошиба и господина Иендо. И больше не слышал, о чём они говорили.

В этот день, вернувшись в лагерь, мы не стали там задерживаться.

Когда господин Иендо пообщался с господином Аоки, который разбил свой лагерь поодаль, мы опять стали готовиться к отбытию. Мы очень спешили. Я хотел поесть, но господин Иендо запретил нам прикасаться к еде во временном лагере.

— Если я увижу, что кто-то ест или пьёт — вы останетесь здесь! Если я увижу, что кто-то уснул — этот кто-то тоже останется здесь! Всем покинуть лагерь и ничего не брать! Все должны помыться водой, которую предоставит господин Аоки, и облиться соком едкого листа кодокунаки!

По нашим рядам прокатился тихий стон ужаса.

— Не возражать! — сверкая глазами, прикрикнул господин Иендо. — Через это пройду даже я сам! Так надо для дела! Или хотите позорно умереть, вываливая дерьмо на землю, на глазах у всех?

Но мыться соком из листа одинокого дерева⁈ Это шутка? Впрочем, господин Иендо, похоже, не шутил. И действительно собирался это сделать, с собой и с нами.

Папа, мама, помните, я вам рассказывал про одинокие деревья? Это те, рядом с которыми ничего не растёт. Кодокунаки ядовиты, их сок ужасно щиплет кожу. Но, может, в этом и есть смысл? Вдруг он убьёт неизвестную инфекцию? Я не знаю. Но, видимо, скоро мне предстоит это проверить.

— После того, как пройдём эту процедуру, мы снова выступим на юг! — объявил господин Иендо. — И чтобы я не слышал ваших горестных причитаний! Мы все здесь по делу, которое гораздо важнее, чем ваши изнеженные тела. От этого дела зависит очень многое для всех нас. А теперь живо выметайтесь на луг за оградой!..

И мы вымелись… Что нам ещё оставалось?

А позади кричал очередной несчастный, судорожно хватаясь за живот. Они почему-то всякий раз не успевали добежать до отхожего места. Им как будто жестоко не хватало времени…

Дневник Кошкина А. В., по прозвищу «Пустырник»

Четыреста семьдесят первый день. Бесконечное море проблем

Заседание с Кукушкиным шло уже который час. Честно говоря, я задолбался. Уж лучше бы я с Пироговым куковал. Но не повезло… Не моя смена. Откуда Кукушкин узнал про то, что в городе болтаются неучтённые люди? И почему именно сегодня, а?

Спать хотелось до невозможности… Но нельзя. Надо было делать вид, что вдумчиво вникаешь в проблемы Алтарного.

Но всё-таки я надеялся на чудо. И чудо пришло! Невнятные голоса за стеной, какая-то возня… А потом дверь распахнулась, и в зал ворвалась растрёпанная блондинка. Кажется, Леной её зовут… Медик из группы Вано.

— Дмитрий Иванович! — воскликнула она.

— Да нельзя туда!.. — заскочивший следом Ольша попытался её увести, но рядом возник дуболом-полицейский и сразу оттеснил его. — Да что ж такое!

— Вообще-то у нас и в самом деле важное совещание… — нахмурился Кукушкин, а потом сорвался и повысил голос: — Елена, вы уверены, что то, что вы мне хотите сказать, НАСТОЛЬКО важно⁈ Нельзя было подождать⁈

Сдаёт вождь… Устал он… Уже и срывается почём зря. Но Елена — конечно, тот ещё кадр. Вздёрнула бровь, смерила его взглядом и выдала холодным, как лёд, голосом:

— Господин мэр! Вы предпочитаете мои новости узнать до того, как высрете кишки себе в белоснежные штанишки, или после?

— Кхм… А почему я должен… Вот это самое?.. — покрутив в воздухе пальцем, уже спокойнее уточнил Кукушкин.

— Во Внешнем городе эпидемия. Какая-то кишечная инфекция. Сегодня один кадр добрался до Внутреннего города, где и помер, разнося эту заразу! — пояснила Елена.

— Как помер? — переспросил заместитель Вити, сидевший недалеко от мэра.

— Срал-срал, да помер! — лаконично обрисовала ситуацию девушка. — А потом пришёл за своим трупом, чтобы сунуть его в репликационную капсулу.

— Какая романтичная история… — оживившись, заметил я. — И много там таких?

— По первым опросам, хватает! — ответила эта мегера, смерив меня взглядом.

Ой, горячая