Среда обитания (cборник) - Сергей Высоцкий

— А кто писал?

— Рожкин.

— Рожкин? Николай Михайлович? Значит, это наш фонд. Правда, он работал и в других архивах. В ЦГАЛИ, в Литературном музее.

— Можно посмотреть, что скрывается за этим номером в вашем архиве?

— Конечно. — Виталий Иванович что-то написал на маленьком твердом листке, встал из-за стола, открыл дверь в приёмную.

— Мария Михайловна, — позвал он секретаря. — Очень прошу вас истребовать эту папку. — Трофимов протянул ей листок.

— Вы думаете, знакомство с архивом поможет вам в вашей работе? — спросил он, вернувшись на своё место за столом.

Корнилов пожал плечами.

— Так, так, так… — быстро пробормотал Трофимов. — Интересно. Очень интересно. А почему вы заинтересовались только этой папкой? Ведь у Рожкина в его бумагах осталось, наверное, немало таких записей? Он всё время работал с архивами.

— Убийца не тронул ни деньги, ни документы Рожкина. Дорогие часы, подарок вашего института, остались на его руке. Пропала только записная книжка. Несколько дней назад мы нашли этот листочек, вырванный из неё. — Корнилов тронул рукой страничку. — Один этот листок в клеточку с записью. Можем ли мы пройти мимо папки, номер которой написан здесь рукою убитого?

— Так, так, так. — Теперь в скороговорке Трофимова сквозила тревога. — В высшей степени любопытно. В высшей степени! Вы не курите? — вдруг обратился он к подполковнику.

— Курю. Но у вас такие объявления. — Игорь Васильевич кивнул на табличку «Курить строго воспрещается».

— Да, да! Запреты, запреты. У нас же всюду бумаги. Архивы. Ценнейшие архивы. Но мы закроемся. — Виталий Иванович хитро улыбнулся, достал из стола пачку «Столичных», маленькую пепельницу, повернул в двери ключ. — Мария Михайловна постучит.

Они с удовольствием закурили.

— Виталий Иванович, а что вы можете сказать об Озерове? — спросил Корнилов.

— Вы и с ним знакомы? — удивился Трофимов.

— Немножко.

— Георгий Степанович способный учёный. В двадцать семь защитился. У него уже была готова докторская, но… — Виталий Иванович поморщился. — Озеров стал разбрасываться, занялся кладоискательством.

— Кладоискательством? — удивился подполковник.

— Не в прямом смысле. Хотя при известном допуске. — Трофимову явно не нравилась тема «кладоискательства» Озерова. — Он стал искать пропавшие библиотеки. Библиотеку Ивана Грозного, которая якобы спрятана в Александрове Владимирской области, библиотеку Демидова. — Трофимов помолчал, раздавил в пепельнице сигарету. — Ничего плохого в этом нету. Я сам в молодости мечтал отыскать библиотеку Грозного. Но Озеров стал манкировать научной работой, два года подряд не выполнил план. Мы как-то поставили вопрос на учёном совете, предложили Георгию Степановичу провести летом экспедицию в Александрове, привлечь студентов. Мы даже на это пошли. Он не захотел. Сказал, что массовость погубит дело. А получается, что он губит себя…

В дверь осторожно постучали.

— Прячьте сигарету, — шепнул Виталий Иванович.

Корнилов загасил окурок, положил в пепельницу. Трофимов спрятал пепельницу в стол, разогнал какой-то папкой дым и только тогда открыл дверь.

На пороге стояла Мария Михайловна:

— Виталий Иванович, шестой папки на месте нет.

— Кто с ней работает?

— Никто не работает.

— Мария Михайловна, ну куда же она могла деться? — Трофимов говорил тихо, но в его голосе явно чувствовалась тревога. — Что говорит Герман Родионович?

— Герман Родионович крайне обеспокоен. Он… — Мария Михайловна не успела договорить. В кабинет вошёл пожилой сухощавый мужчина. Наверное, от волнения на щеках у него горели пунцовые пятна.

— Виталий Иванович, — чуть заикаясь, громко сказал он. — У нас чепе, пропала шестая папка. Нет, нет! Это исключено, — мотнул головой мужчина, заметив, что заместитель директора хочет возразить. — В другое место она попасть не могла. Пропала также опись и формуляр из картотеки… — закончил он убитым голосом.

— Герман Родионович, что могло быть в этой папке? — тихо спросил Трофимов.

— Там были письма Жозефины Наполеону.

— Чёрт знает что такое! — Виталий Иванович посмотрел затравленно на Корнилова, словно тот был виноват в пропаже, открыл стол, вытащил пепельницу и, уже не таясь, закурил.

Мария Михайловна и Герман Родионович молчали.

— Садитесь, Герман Родионович. Закурите. — Трофимов толкнул сигареты на середину стола. — Спасибо, Мария Михайловна, вы свободны.

Герман Родионович достал сигарету, закурил. Руки у него дрожали.

— Это товарищ Корнилов с Литейного, — Виталий Иванович кивнул головой в сторону подполковника.

— Из Управления внутренних дел, — уточнил Игорь Васильевич, потому что на Литейном, четыре, они размещались вместе с Комитетом госбезопасности.

— Герман Родионович заведует у нас архивом, — сказал Трофимов. — Никак не могу прийти в себя. Письма Жозефины! Куда их там засунули?!

— Их никуда не засунули, — медленно, чуть ли не по складам выдавил Герман Родионович. — Их украли. Товарищ Корнилов ведь недаром к нам приехал.

— Вы что, знали об этой пропаже? — с удивлением и с надеждой воскликнул заместитель директора, обернувшись к подполковнику.

— Нет. Не знал. Но у меня есть листок, на котором рукою покойного Рожкина была записана эта шестая папка…

— Рожкина? — встрепенулся заведующий архивом. — Рукою Рожкина? Да, да! Николай Михайлович работал с этой папкой. Он брал её за несколько дней до смерти. Он же занимался войной двенадцатого года…

— А кто ещё работал с этими документами? — спросил Корнилов.

— Ну-у… — Герман Родионович смешно помахал перед собою руками, словно хотел отыскать ответ в струйках сизого табачного дыма. — Озеров работал. Ну, этот из праздного любопытства. Считает, что в переписке французов, воевавших в России, можно найти упоминание о том, где затопили подводы из разграбленной Москвы.

— Давно брал Озеров эту папку?

— Разве упомнишь, — сказал обиженный таким вопросом заведующий архивом. Но похоже было, что памятью он обладает отменной, потому что тут же добавил: — Думаю, что в апреле. В конце апреля.

— Вот и спросим сейчас Георгия Степановича, на месте ли были в то время письма Жозефины. — Виталий Иванович снял трубку и набрал трёхзначный номер.

— Алла Семёновна? Здравствуйте. Это Трофимов. Попросите Георгия Степановича заглянуть ко мне.

Корнилов услышал, как густой женский голос ответил:

— Георгий Степанович ушёл. Он плохо себя чувствует.

«Наверное, брюнетка», — машинально подумал Игорь Васильевич.

— Давно ушёл?

— Только что.

Трофимов повесил трубку.

— Пять минут назад заходил ко мне в архив живой, здоровый, — проворчал Герман Родионович.

— Он был у вас в архиве, когда туда пришла Мария Михайловна? — Корнилов даже подался в сторону заведующего архивом. — Пришла за шестой папкой?

— Да.

— Извините, Виталий Иванович. — Подполковник встал. — Мне нужно позвонить.

— Пожалуйста. — Трофимов пододвинул ему один из аппаратов. — Этот городской.

…Трубку снял Белянчиков.

— Юрий Евгеньевич, возьми с собой Лебедева и срочно на квартиру Озерова. Пулей! Если его ещё нет, подождите. Я попрошу у прокуратуры разрешение на обыск…

Корнилов положил трубку и посмотрел на часы: было без пяти два…

В четырнадцать часов двадцать минут он был уже в своём кабинете на Литейном, 4.

В четырнадцать тридцать Корнилову позвонил Белянчиков и доложил, что в квартире Озерова на звонок никто не отзывается.

— Ждите, — сказал подполковник.

В четырнадцать тридцать пять прокурор дал разрешение на задержание Озерова и проведение обыска в его квартире. Бугаев, к этому времени уже выяснивший место работы Елены Дмитриевны, супруги Озерова, и дожидавшийся в кабинете подполковника окончания его разговора с прокурором, молча поднялся с кресла и направился к двери. У подъезда его ждала оперативная машина, чтобы ехать за Еленой Дмитриевной — обыск в квартире Озеровых хотели провести в её присутствии.

На первом этаже, в просторном зале дежурного по городу, оператор передавал во все отделения милиции при вокзалах и в аэропортах подробные приметы Озерова. Работники Госавтоинспекции получили указание задержать автомашину «Волга» цвета «антрацит» с номерным знаком 14–59 ЛЕШ, а её владельца доставить в Главное управление.

«Как бы этот тип не натворил ещё глупостей, — с тревогой подумал Игорь Васильевич, когда в пятнадцать тридцать дежурный по городу доложил ему, что никаких сведений о разыскиваемом ещё не поступило. Подполковнику почему-то показалось, что Озеров может решиться на самоубийство. — Разве мыслимо пережить момент, когда коллеги и ученики станут свидетелями твоего позора в зале суда? — Но, подумав так, Корнилов невесело усмехнулся. — Хорошо, что у вас в голове, товарищ милиционер, хоть изредка мелькают такие мысли. Можете не спешить с увольнением в запас. Только Озерова вы скорее всего переоценили».