Король русалочьего моря - Т. К. Лоурелл

– Тогда схожу, захвачу еще вина и плащи, раз уж сидим.

Едва за ним закрылась дверь, как Одиль повернулась к Ксандеру. Тот же только тут сообразил, и мысленно обругал себя, что она-то вообще была в шелковом платьице и прозрачном шарфе и нуждалась в теплой шерсти плаща гораздо больше, чем Адриано. Так что первым делом он старательно ее укутал, отметив, впрочем, что она не очень-то дрожала.

– Что думаешь делать?

Он не стал повторять «не знаю», хотя это было бы правдой, но ему было уже дурно от этих слов.

– Надо узнать, сколько это все длится, – рассудил он, и тут его осенило. – Скажи, ты вот еще чувствуешь, м-м, эффект?

Она усмехнулась.

– Нет. – Но стоило у него отлечь от сердца, добавила: – Но я и не пила.

– Я видел же…

– Ксандер, – в ее голосе прорвалось легкое раздражение, – уж что-что, а брионию я опознаю по запаху – уже этого мне хватило, чтобы не пить. Папоротник ты искал у меня, про вербену сказал Адриано, а про вашу омелу раззвонил Хуан. Слава всем силам мира, что только про нее все и знают, но я была бы совсем безмозглой, если бы не сопоставила два и два. Наше счастье, что никто больше не был свидетелем твоих… изысканий.

– Значит, по тебе не определить, – вздохнул он. – А на Беллу не подействовало.

– Думаешь?

– Достаточно сравнить, – мрачно ответил он. – Хоть с Алехандрой, хоть с Летисией.

– А их ты тоже намеренно, кстати? – подняла бровь Одиль. – Думал, что Альба, Мендоса и… а, верно, де Кастро об этом рассказали девочкам?

С одной стороны, это звучало, признаться, довольно-таки нелепо. С другой стороны, именно от Одили, которой ее отец, насколько мог судить Ксандер, чего только не рассказывал, это звучало даже логично. А еще венецианка умела спрашивать так, что риторические вопросы звучали вовсе не риторическими.

– Думал, – сказал он. – Толку, как видишь, не вышло. Но попробовать-то стоило!

– Стоило, – согласилась она. – Хотя стоило ли это вражды Летисии Тофаны, я тебе не скажу. Особенно учитывая, что, судя по слухам, она умеет проклинать.

Он похолодел.

– А это правда?

– Я не проверяла, как ты понимаешь.

Не дождавшись ответа, Одиль глянула на него и тихонько усмехнулась.

– Проклинать не так просто, как кажется, Ксандер Нидерландский, а скрывать это – тем более. Сам представь, что будет, если с тобой или с кем угодно еще случится что-то такое, что было бы заметно. Одно дело – в запале, но Летисия вовсе не дура, и немножко остынув, она быстро сообразит, что, как бы ей ни хотелось тебе насолить в ответ, вылетать из школы ради этого она вряд ли готова.

– А ради незаметного, – закончил он ее мысль, – и рисковать не стоит. Выходит, они меня спасли.

– От проклятия, может быть, – сказала она с сомнением. – Это ты еще учти, что мы не знаем, в самом деле ли она это умеет, и тем более, насколько ей это удается. Вряд ли человек на год нас старше такой уж искусный малефик.

Он покосился на нее.

– Ты так говоришь, будто точно знаешь, какие они бывают.

Она явно удивилась.

– Очевидно, да!

Ксандер нахмурился, а потом мысленно хлопнул себя по лбу. Конечно же, проклятое золото Рейна – да, пожалуй, она и в самом деле должна в таком понимать.

– И все же ты считаешь, что ее надо опасаться.

– Из того, что она не будет тебя проклинать, не значит, что она не будет мстить, верно?

Он подумал и мотнул головой. Он вдруг почувствовал, что ужасно устал от все более запутывающихся планов и таинственных взрослых дел, в которых он при этом непонятным образом фигурировал, и дорого бы дал, чтобы что-то стало явным.

– Иногда, – сказал он вслух, – я чувствую себя, как пешка на доске.

Одиль наклонила голову набок, изучая его, как воробей – жука.

– Ну, – сказала она наконец, – пешка хотя бы королевская.

– До чего додумались? – раздался сзади голос Адриано.

Венецианец к делу сидения на крыше подошел основательно: сейчас он еле пролезал в дверку, зато, при спешной разгрузке, при нем обнаружилось много полезного. Для начала он стащил кувшин горячего вина, пару каких-то пирогов и заодно хлеба, еще истекавшего маслом. На плечах он нес целых два плаща, а под мышкой еще и плотную подушку, стащенную для Одили со скамей внизу.

– Девочкам нельзя сидеть на холодном, – пояснил он свой выбор, когда сестра укуталась в собственный плащ и опустилась на подушку, которую он устроил на гребне крыши. – Ну что, дели хлеб, Ксандер.

Несколько минут они просто молчали, жевали теплый хлеб, запивая его вином из горлышка, и смотрели на звезды и горы. Ксандер даже подумал, что если бы можно было так сидеть вечно, он бы не отказался.

– Надо понять, что с тем пророчеством, – наконец, вздохнув, сказал Адриано.

– Правда? – покосилась на него Одиль: для пущего обогрева хрупкого женского организма они усадили ее между собой, так что шпилька, воткнутая в забористый узел у нее на затылке, чуть не угодила Ксандеру в нос. – А мне вот интересно, как на самом деле называется артефакт Иберии.

– Кровь Солнца, – ответил Ксандер машинально, как заученный урок, и тут же Одиль так же резко повернула голову к нему.

– Занятно, – сказала она. – Вот, по-твоему, он зовется «Кровь Солнца» и представляет из себя багровый камень, что даже логично, учитывая название. А судя по тому, что сказала Летисия, он зовется «Сердце земли», камень оправлен в кольцо, и он изменчивый. Тебе не кажется, что тут что-то не сходится?

– Дали, ты сколько нас подслушивала? – строго поинтересовался ее брат.

– Достаточно. Тем более что вы кричали, как голодные баньши.

Ксандер был уверен в обратном, тем более что сам старался понизить голос насколько мог, но обсуждать это ему не хотелось – он, пожалуй, был даже рад, что не надо повторять рассказ дважды.

– Может быть, в оригинале… – начал тем временем Адриано.

– Не нужно обладать особым даром к языкам, чтобы не перепутать Sangre del Sol и Corazon de la Tierra, – отпарировала Одиль. У нее иберийские слова выходили мягко и певуче, но действительно, даже с учетом акцента совершенно не похоже.

– Артефакт мог и поменять имя, – сказал он.

На удивление, Одиль не стала спорить.

– Допустим.

– Камень может быть в простой оправе. Он светится, я и видел-то его мельком…

– … а еще, – совсем тихо сказал Адриано, – помнишь, те двое сказали, что у Иберии артефакта нет?

Еще минуту они молчали. Ксандер