Хозяйка «Солнечного моста» - Ферн Майклз

Глава 24

Билли вела машину, лавируя среди луж на шоссе. И мысли, и настроение были такими же мрачными и гнетущими, как и тучи у нее над головой. Дождь хлестал по ветровому стеклу. Дворники сновали взад и вперед в ожесточенном ритме, вторя биению ее сердца. «Щеточки», как называла их маленькая Мэгги. Боже, может ли быть маленькой девочка тринадцати лет? Или она перестала думать о Мэгги как о ребенке с той июньской ночи в полицейском участке? Ужасающий опыт оставил свой след на лице ее дочери в ту ночь: это было лицо измученной, много повидавшей женщины. Женщины, которая знала повадки мужчин, как определила бы это Агнес.

Билли автоматически вписывалась в повороты шоссе, как будто машина сама знала дорогу. Автоматически. Автопилот. Так вот над чем работал Мосс в прошлом году, а ей об этом ни разу не сказал. Почему? Думал, она слишком глупа, чтобы понять? В первые месяцы их супружества он часто говорил, чтобы она не забивала свою хорошенькую головку то тем, то этим. Тогда она сочла более безопасным и надежным предоставить ему решать проблемы самому, или думала, что так будет лучше.

Билли нажала на акселератор, посылая неожиданный заряд энергии в итальянский мотор. Даже эта проклятая машина была выбрана Моссом. Он разбирается в механике и в автомобилях, именно эту машину она и должна была иметь. Билли сожалела, что не настояла на «шевроле», которым так восхищалась. Итальянские спортивные машины подходили женщинам типа Элис Форбс. А «шеви» – скромным и мягким, как Билли Эймс из Филадельфии. В их жизни все решения принимал Мосс. Он решал все проблемы, начиная с того, какой выбрать автомобиль или маршрут путешествия, и кончая тем, в какую школу отправить учиться детей. Она слишком долго следовала «советам» Мосса и даже не сознавала, как много прошло времени с тех пор, когда она сама выбирала, сама решала.

Билли закусила нижнюю губу, описывая вираж. Ну что ж, сегодня она приняла решение, поехав к Джордану. Это ее собственный выбор, целиком и полностью касавшийся ее жизни.

Въехав на небольшую стоянку рядом с мастерской Джордана, она обрадовалась, заметив его старый «олдсмобиль» у дверей. Других машин не было: видно, из-за бури остальные ученики остались дома. Билли долго сидела, укрывшись в автомобиле от всего мира, вцепившись в руль. Было бы так легко снова завести мотор и уехать. Он никогда бы не узнал, что она приезжала. Сама она могла бы об этом забыть. Не давая себе времени на то, чтобы передумать, Билли распахнула дверцу машины и вышла прямо под дождь. Прыгая через лужи, она добралась до входной двери.

– Джордан, это я, Билли! Джордан? – Она постучала по стеклянной створке двери.

– Билли? Входи, Билли! Ты промокла! Я не планировал проводить сегодня занятия, думал, что буря удержит дома моих учеников. По крайней мере, наименее преданных живописи. – Он улыбнулся, и теплота в его взоре прогнала прочь уныние этого дня.

Билли вошла в дом и позволила снять с себя дождевик, от которого на пол успели набежать лужицы.

– Я приехала не на урок, Джордан. Я приехала, чтобы побыть с тобой. – Слова были сказаны, а Билли боялась поднять глаза на Джордана. Не глядя, она протянула к нему руки. И оказалась в его объятиях. Как это было хорошо. Какой хороший запах вдыхала она. Мягкая, много раз стиранная рубашка и выцветшие джинсы облегали его тело, делая его достижимым для ее прикосновений. Его плечо оказалось у нее под щекой, его губы в ее волосах, и когда Джордан с трепетом и восторгом прошептал ее имя, Билли поняла, что правильно поступила, приехав сюда. Душа ее была ранена, и всеми силами она отталкивала мысли о предательстве Мосса. Джордан мог исцелить ее.

Джордан поднял ее лицо вверх, нежно касаясь своими длинными, артистичными пальцами. Его губы слились с ее губами, поцелуй получился ласкающим, медленно и томительно скользил он по ее рту. Потом Джордан отодвинул от себя Билли, заглянул ей в глаза и прошептал:

– Ты уверена?

В ответ она снова бросилась навстречу его рукам, крепко ухватилась за него, снова подставила губы для его нежного поцелуя. Как нужно ей это, как нужен Джордан! От щемящей боли в сердце из груди вырвался стон. Как давно никто не обнимал ее вот так, никто не желал вот такой близости с нею. Даже когда Мосс приходил в ее спальню, то их объятия были холодными, любовный акт механическим – просто эгоистичная жадность самоудовлетворения. Исчез порыв, великое всепоглощающее желание давать и отдаваться.

– Билли? Что с тобой? – спросил Джордан, отыскивая ответ в ее глазах.

– Просто я хочу тебя. Очень хочу, – призналась Билли. – Мне нужно чувствовать себя любимой, желанной.

– Именно это я и хочу тебе дать, Билли. Любовь. Хочу заставить тебя почувствовать мою любовь.

Одежда упала с их тел, словно лепестки летней розы. Тело Джордана казалось странным и незнакомым рядом с ее телом. Щетина на подбородке была мягче, чем у Мосса. Прикосновение – осторожным, нежным. Касания Мосса были уверенными и властными, ведь многие годы он касался ее тела и знал его во всех подробностях, как свое собственное. Билли чувствовала, что внутренне противится предлагаемой Джорданом близости. То, чего она так отчаянно желала, – любовная близость, – казалось недостижимым и недосягаемым. Мешали воспоминания о другом мужчине, которого она любила больше, чем себя. Мосс…

Губы Джордана медленно скользили по изгибу ее плеч вниз, к грудям. Это действовало на нее гипнотически, чувственно, и Билли захотела забыться в этом мгновении и отдаться этому мужчине. Она приняла его близость, его касания, его поцелуи в самые интимные места. Она приняла все это, как приняла бы пищу, воздух или тепло, потому что нуждалась в них. Нуждалась в проявлениях любви другого человека, чтобы утвердиться как женщина.

Билли тихо лежала в объятиях Джордана, прислушиваясь к биению его сердца и к нежным словам, которые он ей шептал. Она красивая, желанная, любящая и теплая. Она прекрасная возлюбленная. Таким же был и Джордан. Они совершили самый интимный акт, возможный между двумя людьми. Своими руками и губами он вернул ее тело к жизни. Но умирала ее душа, а Джордан все-таки не смог коснуться страдающей души Билли.

Ее тело теперь удовлетворено, самолюбие исцелено, а все же в сердце осталась тоска. С Джорданом не было будущего, и Билли знала это. Она взяла все, что он мог дать, а сама ничего не дала взамен. Самый большой экстаз с Моссом заключался в том, что она растворялась в своем муже, полностью отдавалась ему и знала, что ее дар приятен мужчине, которого она любила. Джордана она не любила. Ей нечего было дать, а только брать – этого недостаточно.

– Ты придешь снова, Билли? – прошептал Джордан ей на ухо. – Тебе было хорошо? Так же хорошо, как мне?

– Все было хорошо, – прошептала Билли, обвивая его руками и осыпая мелкими поцелуями его подбородок. – Я приду снова.

Билли так и не смогла привыкнуть к воскресным ужинам в Санбридже. Ослепляло огромное количество хрусталя, фарфора и серебра. Горничные, одетые в ярко-розовые форменные платья с белыми передничками в оборках и с маленькими накрахмаленными шапочками. На вечерних трапезах в воскресенье всегда присутствовали дети; затем, после обильной еды, шофер развозил их по респектабельным школам. В то время как декорации и художественное оформление были выдержаны в голливудском стиле, участники ужина и их манера поведения оставались чисто коулмэновскими. Сет ел, как скотник, и говорил с набитым ртом в основном о ранчо. Агнес изо всех сил старалась выглядеть по-королевски на своем месте в торце стола. Она изящно клала в рот маленькие кусочки и тщательно пережевывала каждый по тринадцать раз. Мосс и Райли болтали и тараторили без остановки. Мэгги и Сьюзан сидели тихо, а уж Билли оставалось поддерживать с ними беседу о школе, занятиях и разных делах, которыми занимались девочки.

В конце ужина Билли всегда принимала две таблетки аспирина. В этот вечер что-то не ладилось. Мэгги отвечала, когда к ней обращались, но ее рассеянность и отсутствующий взгляд тревожили Билли. Не заболел ли ребенок? Или Мэгги была готова выкинуть один из «фокусов», как называл это Сет, в духе своей тетушки?

– Мэгги, ты хорошо себя чувствуешь? – Все разговоры за столом прекратились, семья прислушалась, чтобы узнать, в какую историю влипнет Мэгги на этот раз.

– Я чувствую себя прекрасно, мама. А почему ты спрашиваешь?

– На мой взгляд, ты слишком румяная, уж не жар ли у тебя? Давай померяем температуру после ужина.

– У меня нет жара, мама. Я себя хорошо чувствую. Просто здесь жарко.

– Все равно мы померяем температуру. Я не могу послать тебя в школу, если вдруг окажется, что ты заболела. Весь класс может заразиться.

– Почему ты не ешь свой ужин? – осведомился Мосс.

Мэгги вскинула голову. Уже очень давно отец не обращался к ней с вопросом. Горло у Билли сжалось, когда она заметила неприкрытое обожание на лице дочери. Мэгги медленно начала есть.